Нефертити. Повелительница Двух Земель

Существовала даже расхожая поговорка: писцу не грозит бедность.

В других странах национальными героями были воины. У египтян, которых называли «наименее воинственным из древних народов», также были свои военные герои, но писца уважали значительно больше, поскольку он обладал знаниями. Египтяне занимались сельским хозяйством, у них было хорошее правительство. Но кроме того, они вели записи. Именно писцы вели учет урожаев, налогов, составляли официальные документы для богатых и бедных. Писцы писали любовные письма и письма, посылавшиеся от живых мертвым, они писали панегирики на могилах и вели корреспонденцию царей. Своей историей Египет обязан писцам.

Не существовало высот, до которых не смог бы подняться писец. Он мог войти в правительство или сделаться военным. Его приглашали на дворцовые праздники. Иногда он мог занять даже положение визиря и стать угрозой трону. Советники древних фараонов всегда предостерегали: «Бойся великого визиря!»

Со временем великим визирем стал Ай.

Он начал свою карьеру, научившись читать и писать. Это умение требовало нескольких лет настолько тяжелой учебы, что немногие египетские мальчики стремились им овладеть. Каким-то образом сын Хапу поступил в одно из религиозных учебных заведений, находившихся под покровительством фиванских жрецов Амона на западной стороне Нила.

Под руководством учителя-писца он изучил сначала двадцать четыре односогласных иероглифа, составлявших алфавит египетского языка, основанного на семитском и нилотском, затем, один за другим, выучил более семисот иероглифов, символизировавших слова или составлявших слова при последовательном написании. И все эти однажды выученные иероглифы он должен был правильно использовать при написании сочинений.

В Египте были найдены тетради с сочинениями, тысячи лет назад написанными учениками, со сделанными чернилами исправлениями учителей.

Будучи мальчиком, Ай годами терпеливо практиковался сначала на глиняных табличках, затем на табличках из сланца, воска, дерева и слоновой кости. Когда мастерство его возросло, ему разрешили писать на дорогих листах бумаги, сделанных из стеблей папируса. У него был специальный пенал со скользящей крышкой, где он хранил заостренную металлическую иглу, щеточки и ручки, изготовленные из древесных волокон пальмы или заостренного тростника, а также маленькие сосуды с изобретенными египтянами красными и черными чернилами, приготовлявшимися из сажи и красной охры на основе камеди.

Он был серьезным студентом, этот мальчик из провинции. Он хорошо запомнил все советы, передававшиеся поколениям учеников великими старыми мастерами, напоминавшие современные письма Честерфилда «Советы молодому человеку».

В них содержались предупреждения амбициозным студентам не злоупотреблять такими удовольствиями, как «вино и пиво», которые в некоторых случаях могли повлечь за собой предосудительное поведение, например «залезание на стены… обучение игре на флейте или лире… увеселительные поездки с девушками… лежание рядом с хорошенькой девушкой, использование духов, ношение на шее гирлянд цветов, набивание живота, танцы и катание…»

Картины, возникающие при этих описаниях, явно не имеют отношения к Аю. Пьянство не считалось позором, но этому занятию мешали амбиции.

Скорее он предпочитал следовать советам древних учителей, входивших в список известных египетских писцов, «имена которых сохранялись в веках».

Они побуждали молодого человека: «Будь писцом, вложи в это всю свою душу, и тебя оценят по достоинству. Написать книгу полезней, чем украсить каменную стену… Человек смертен, тело его превратится в пыль, все его родственники лягут в землю… но если он занимался письмом – его будут помнить».

Об Ае напоминают не только его записи, которые позволили сохранить важную часть египетской истории, но и каменные стены богатых гробниц, потому что он был единственным, кого удостоили чести обладать двумя могилами.

Эти советы были составлены великими древними писцами, включая величайшего из них, Имхотепа, который написал первую из «книг мудрости». Его почитаемые в древности афоризмы не дошли до наших дней. О нем самом было известно, что он был не только писцом, но и астрономом, магом, врачом и архитектором. Будучи государственным секретарем и главным архитектором царя Зосера (или Джосера), принадлежавшего к третьей династии (около 2700 года до н. э.), Имхотеп спроектировал и построил первую пирамиду для царя Египта, величественную ступенчатую пирамиду в Сахаре, со всеми ее стенами, храмами и площадками. Она стоит и сегодня, архитектурный триумф, пришедший к нам из Древнего мира, первая в мире постройка из камня.

В скульптурном изображении Имхотеп выглядит сильным и целеустремленным человеком. Он не держит эмблем власти, лишь свиток папирусной бумаги, символ писца. Однако это всего лишь скромность, поскольку при жизни он достиг власти, уступавшей лишь царю, а после смерти врачи и писцы почитали его как святого. Молодые писцы, страстно желавшие достичь положения, просили духовного заступничества у Имхотепа, и амбициозный Ай, без сомнения, вознес ему множество молитв.

С горячими молитвами Ай мог обращаться и к Тоту, богу учения и покровителю писцов, поскольку он изобрел письмо и служил секретарем у других богов. Именно Тот записывал мудрые изречения богов в священные писания, которые студенты бесконечно копировали.

Видимо, Тот особенно благоволил к Аю, поскольку последний сумел стать Имхотепом восемнадцатой династии.

Тот появлялся во множестве образов. Его могли изображать в виде человека с головой птицы, в виде священной птицы ибиса, в виде серьезной проницательной обезьяны или животного, напоминающего бабуина, с головой собаки. Священные образы бога Тота Ай хранил в местах, где обычно работал, – в архивах, в дворцовых классных комнатах, – а мелкие амулеты на счастье были предусмотрительно спрятаны на поясе, в складках его одежды.

Ай выучился и принял присягу писца, в которой клялся «ка Тота». Каждый бог и каждый египтянин обладали этой «ка», которая являлась жизненной силой, неким видом Doppelganger, или дубликатом личности. Обычно люди не встречались со своей второй личностью лицом к лицу, хотя твердо верили, что это возможно. Но вряд ли кому-либо хотелось это пережить.

Обучение письму занимало много лет, но для того, чтобы получить свиток писца, требовалось еще больше знаний. Например, Аю пришлось выучить математику. У египтян существовала форма повседневной арифметики, которая часто им требовалась. Они были большими специалистами по дробям. Примеры, записанные на древнем папирусе, подходят и для современной классной комнаты. Одна из задач начинается так: «Если столько-то буханок хлеба необходимо поделить между столькими-то людьми…»

Ай прошел и курс геометрии. Писец был обязан знать и египетские формулы, включавшие вычисление квадратного корня, формулы треугольника, цилиндра, пирамиды, и быть способным рассчитать площадь круга с диаметром, равным восьми девятым от заданного. От геометрических задач пытливый ум Ая мог перейти к изучению архитектуры.

Он был обязан изучить астрономию, которая была одной из самых почитаемых в Египте наук. Вопреки распространенному мнению, астрология не была известна древним египтянам. Предсказание будущего производилось не по звездам, а на основании изучения дней, сновидений и других явлений, например, таких, как предзнаменования, которые могли быть хорошими и плохими. Но интерес к небесам был основан на чистой науке. Наши знания о египетской истории основаны на датах, которые люди определяли по звездам. Солнечный календарь, разделенный на 365 дней и изобретенный египетскими астрономами в 4241 году до н. э., был назван их величайшим научным достижением. Он не был точным, однако хорошо служил египтянам и, введенный в Риме Юлием Цезарем, стал предшественником современного календаря.

Помимо прочего, Ай должен был помнить нескончаемый список богов, разбираться в сложной религии Египта, бесконечных ритуалах, молитвах и гимнах. Ему приходилось копировать священные писания, написанные сотни лет назад.

Годы учения и молитв были хорошо вознаграждены, поскольку ко времени детства Эхнатона и Нефертити Ай, сын Хапу, был уже важным сановником, исполнявшим наряду с другими важными обязанностями должность главного писца царя Аменхотепа.

В любое время дня и ночи Ая могли призвать пред богоподобные очи царя. Теперь он ходил с достоинством, ничего не держа в руках, его письменные принадлежности и палетку нес шедший позади раб. Он садился перед царем и, скрестив ноги и удерживая табличку на коленях, начинал справа налево выводить иероглифы, записывая глубокие мысли, изреченные царем. В свою очередь, он мог задавать вопросы, предполагать и даже советовать. Он отвечал за архив, где регистрировал и хранил царскую корреспонденцию. Он знал все дворцовые секреты. Ни один человек нецарской крови не находился так близко к трону.

На скульптурном изображении Ая приведены его собственные слова, объясняющие его приближение к власти. Это откровенная исповедь оппортуниста и дипломата. Но прежде чем его непреклонное стремление продвигаться вверх стало очевидным, он успел надо всеми взять верх.

И всегда, когда бы мы с ним ни встречались, он проталкивал перед собой веселое, восхитительное маленькое создание, чьи способности он первым заметил и чей успех был его собственным успехом.

Сам Ай объяснял свой успех «исключительным знанием» иероглифов и священных писаний.

«Я был посвящен в тайны священной книги, – гласит текст. – Я созерцал духовную сущность Тота и был сведущ в его таинствах. Я раскрыл все его хитрости. Он (царь Аменхотеп) спрашивал моего совета по поводу происшествий, с ним случавшихся».

Ай не был удовлетворен положением главного царского писца и доверенного лица царя. Его планы относительно себя самого и Египта простирались далеко за пределы понятий того времени.

Теперь, после рождения Эхнатона и Нефертити, Ай нашел наконец свой путь. Он был жрецом Амона, возглавлявшим процессии на религиозных праздниках. Он был придворным, имевшим право держать свой собственный золотой жезл в присутствии царя. Участвуя в царских процессиях, он нес царское опахало из страусовых перьев «справа от царя». По сути, он был государственным секретарем в правительстве Аменхотепа, на него были возложены все военные и государственные дела. Порой, в качестве посла, он выполнял таинственные миссии в отдаленных местах – «даже таких далеких, как Вавилония».

От Аменхотепа Ай получил высокий военный чин главного управляющего царскими лошадьми, что сделало его главой царской кавалерии, впечатляющего шествия колесниц, лошадей и людей. Он также был главнокомандующим всех царских армий. Кроме того, он был главным офицером, следившим за исполнением воинской повинности.

Воинская повинность была новым явлением в Египте и могла быть введена самим Аем, так как ранее восемнадцатой династии о ней не упоминается. Теперь же фиванцы могли нередко видеть ходивших по домам солдат, искавших юношей призывного возраста, которых размахивающий боевым топором офицер быстро уводил по улице, чтобы обучить военному искусству. И делалось это по приказу Ая.

«Я собрал молодых людей», – провозглашает он со стен своей гробницы.

Военные обязанности были возложены на него вскоре после рождения Эхнатона. По поводу единственной военной вылазки царя Аменхотепа в Нубию он хвастался: «Я осыпал крестьян той добычей, которую его величество взял на поле боя».

Теперь Эхнатону и Нефертити было двенадцать и одиннадцать, и они должны были испытывать гордость от военных спектаклей, поставленных Аем. Спектакли происходили на равнине за пределами города, их основной задачей было продемонстрировать мощь египетской армии. Ослепительной центральной фигурой этого масштабного представления, которое разворачивалось на площади в несколько миль, был добрый и знакомый облик отца мальчика, величественный и устрашающий в сверкающих военных доспехах. В своей золотой колеснице, возможно, в блестящей кольчуге царь Аменхотеп несся на врага. Плечом к плечу с царем на колесницах из электрона (смеси золота и серебра) мчались офицеры его отборных войск, отлично подготовленных к битве.

Эти батальоны на колесницах, представлявшие собой механизированные военные соединения тех времен, были организованы Аем. Колесницы, изобретенные шумерами около 3000 года до н. э., начали использоваться в Египте приблизительно за четыреста лет до описываемых событий. Теперь египетские колесницы стали самыми известными в мире, ими пользовались в повседневной жизни и на спортивных состязаниях, в мирных целях и на войне.

Самой прекрасной после царской по положению и пышности была колесница Ая, руководившего не только царскими армиями, но и судьбой Нефертити. Размещенные вокруг военачальников в грозном боевом порядке, хорошо организованные силы многих дивизий гарантировали Египту мир. Тысячи пеших солдат были обучены маршировать в ногу. Часть из них составляли войска негров из Нубии. Все они были умелыми воинами. Некоторые несли пики, боевые топоры и рогатки, но большинство составляли лучники, обученные, волна за волной, стрелять в долинах во время наступления. Все они носили юбки и парики, но ходили босиком; раскрашенные щиты имелись лишь у метателей копий.

Оружие изготовлялось из бронзы и меди. Царь мог носить на поясе железный кинжал. Железо было открыто недавно и ценилось значительно дороже золота.

Во время этих демонстраций солдаты, которых тренировали на скорость, должны были перестроиться, растянуться в шеренгу, устремиться на врага и отрубать руки упавших противников, которые в Фивах можно было обменять на золото. Не менее впечатляющим было появление на поле боя натягивающих поводки поджарых собак в широких ошейниках и львов, привезенных из Африки и Месопотамии, обученных в ходе битвы следовать за своим царем. Львов удерживали сильные слуги.

В детстве Эхнатон и Нефертити видели лишь несколько таких военных представлений. Царь Аменхотеп больше не участвовал в битвах. Он не любил войну, даже если это и были военные спектакли, разыгрываемые в мирное время. Родители мальчика стремились к миру. Их величественная империя не нуждалась в защите. Другое дело красота – ее можно создавать бесконечно. Аменхотеп и его царица вынашивали планы более долговременные, чем какие бы то ни было войны.

Поскольку у них не было нужды расширять владения Египта, они вернулись к мечте всех египетских фараонов – создать памятники, которые сохранят их имена в веках.

Ай легко читал в сердцах своих царственных покровителей и, будучи прагматиком, поддерживал их мечты.

Он был тем гением, редким в любую эпоху, который с легкостью воспринимал все знания своего времени. Его можно сравнить с Леонардо да Винчи. Обремененный множеством обязанностей, Ай все-таки нашел время, чтобы изучить архитектуру и овладеть этим мастерством. Царь Аменхотеп и царица Тиу сделали его главным царским архитектором, ответственным за все их проекты.

Об этой новой обязанности Ай писал: «Я действовал так, как он (царь) сказал, и выполнял то, что он поручил моим заботам. Я считаю это полезным…»

Полезным Аю, Нефертити и всем тем, кто вместе с ним любовался красотой, которую он подарил Египту!

Руины Фив – самые величественные в мире. Какой частью этого великолепия мы обязаны Аю?

Город, страна, мужчина и женщина на троне, возрастающие интерес и влиятельность мальчика-принца – все было совершенно правильно для такого человека, как Ай. Во времена его пребывания в роли главного царского архитектора Фивы стали первым в мире великим городом-памятником.

Пока Эхнатон и Нефертити росли, в Фивах разворачивалось широкомасштабное строительство.