Нефертити. Повелительница Двух Земель

Список титулов, заслуг и благодеяний Ай начинает с утверждения, что он был «отцом царя» (тестем?). В другом переводе то же место звучит как признание себя отцом Нефертити и ее маленькой сестры Неземмут. Еще одни источники утверждают, что он является родственником царицы Тиу, возможно братом или даже кузеном Эхнатона.

Однако по официальной версии Ай является сыном простого человека Хапу, что развенчивает теорию, будто он имел кровную связь с семьей Эхнатона. В своем утверждении, что он был «отцом царя», Ай может подчеркивать уважительное отношение к себе Эхнатона как к своему тестю. И конечно же Ай оказывал настолько сильное влияние на Эхнатона, что легко мог написать о своем с ним родстве.

Первым из ведущих археологов, принявших версию о Нефертити как о дочери Ая, был профессор Борхардт, нашедший ее бюст. Он считал, что Нефертити вышла из «египетской семьи среднего класса», а ее отец Ай был «таинственным человеком, обладавшим огромной властью».

Но существуют и другие теории. Одна, возвращаясь к митаннским принцессам, предполагала, что отцом был Ай, а матерью – одна из нежных заложниц, присланных ее царственным отцом отцу Эхнатона. Другая гласила о том, что, будучи послом и находясь в длительном путешествии в Месопотамии, Ай наткнулся на митаннскую девочку, в которой увидел большие способности, и сделал Нефертити великой царицей.

Но все это лишь догадки. Определенно можно сказать лишь одно – именно Ай был той силой, которая возвела Нефертити на египетский трон. Мы уверены, что ребенком он поселил ее во дворце, где она росла под личным наблюдением его жены Тиу – «великой няни», что он активно и настойчиво развивал ее внутренние, врожденные таланты и проложил ей путь к трону.

Гробницы свидетельствуют, что Ай и его жена были удостоены исключительного почтения и любви, как «пожизненные фавориты» Эхнатона и Нефертити.

О Тиу-няне мы знаем значительно меньше. С ее портретов на нас смотрит лицо милой, сердечной женщины, на котором нет признаков стремления к власти, так характерных для ее мужа. Ее заслуги перечислены рядом с заслугами Ая, и, хотя их не так много, они характеризуют Тиу как служанку очень высокого ранга. По поводу ее заслуг мы читаем: «Хозяйка дома (жена Ая), великая няня, няня великой царицы (Нефертити), наставница богини (Нефертити), фаворитка Нефертити, великая фаворитка Эхнатона». Она также была удостоена забавной чести быть «служанкой» или «младшей женой» Эхнатона. В других местах она упоминается в качестве его и Нефертити няни. Она не заявляет, что она мать Нефертити.

Теоретически считается, что Нефертити и Эхнатон воспитывались вместе с младенчества и их кормила одна и та же кормилица, что Ай занимался мальчиком, а Тиу была няней девочки. Мы знаем, что Ай постоянно держал этих детей под контролем и готовил их к великой судьбе.

Через века после окончания правления восемнадцатой династии мудрые и остроумные замечания Ая все еще цитировались в Египте. Около 140 года до н. э., приблизительно через тысячу лет после его смерти, Ай, в качестве бога врачевания, был причислен к сонму богов, как до него был причислен его кумир Имхотеп. В честь него возвели храм в Дейр-эль-Медина, и к этой магической святыне приходили больные со всего Египта. Честолюбивые молодые писцы молили его об удаче, как когда-то он сам молился Имхотепу, ставя перед его изображением стаканчик вина.

Лишь благодаря записям Ая сохранилось так много информации о жизни Нефертити. Он поднял ее из тьмы веков. Он подготовил ее к той роли, которую ей предстояло играть, и она его слушалась: разве не был он самым мудрым из людей? Судьба наградила Нефертити наставником, чьи амбиции в отношении нее были столь же велики, как та роль, которую ей предстояло сыграть в истории.

В 1372 году до н. э. планы Ая исполнились: двенадцатилетний Эхнатон занял свое место на золотом троне под именем Аменхотепа IV, царя Египта.

Глава 5

ДЕВОЧКА НА ТРОНЕ

Во дворце, 1369 год до н. э.

Эхнатон стал соправителем своего отца в 1372 году до н. э. Следующие четыре года были особенно важными для двоих детей. Эхнатон готовился к принятию абсолютной власти, Нефертити готовилась разделить с ним эту власть.

В течение этих лет они значительно повзрослели.

Подозревают, что царь Аменхотеп III все больше терял интерес к окружающей его жизни и что некоторое время страной правила царица Тиу вместе с выполнявшим обязанности соправителя сыном, при сильной поддержке Ая, который был главным советником Эхнатона.

Можно себе представить, как тщательно в это время занимались воспитанием Нефертити. Под неусыпным придирчивым руководством Ая в ней продолжали развивать индивидуальность и очарование. Примером ей служила царица Тиу, а Тиу-няня руководила ее поступками. На нее смотрел весь Египет, она была окружена проницательными взглядами, наблюдавшими за каждым движением той, которую мальчик-царь выбрал себе в жены. Со своего высокого трона за ее развитием наблюдал Эхнатон, восхищаясь до глубины своей странной, скрытной и страстной души.

Ее готовили к будущему, требовавшему от царицы совершенства как в спальне, так и при публичных появлениях, где она будет находиться в центре внимания тысяч и тысяч людей. Как жена, хозяйка, жрица и регент она должна была обладать красотой и очарованием.

Но все же главным требованием была красота, и красота Нефертити росла по мере осознания ею своей женственности. Конечно, существовали и другие требования, например знание религии и политики (в Египте они составляли одно целое), но все они служили одной цели – сделать ее достойной супругой первого монарха мира. Ей нечего было бояться, главные свои достоинства, лицо и фигуру, пленившие Эхнатона, она получила при рождении, так что ему не нужны были другие женщины.

Нефертити мудро выбрала свое окружение и свое время. Это было чудесно – быть женщиной во времена восемнадцатой династии, когда даже девочка простого происхождения, как в случае Тиу и Нефертити, могла стать царицей. А царица, если она к этому стремилась, могла стать абсолютным монархом, как, например, царица Хатшепсут, правившая несколькими поколениями ранее.

Нефертити повезло и в другом отношении – она жила во время правления такой замечательной царицы, как Тиу, рано попала под ее покровительство и стала женой ее единственного сына. Пусть Ай похваляется своими способностями и умением организовать нужный брак, но волевая царица Тиу должна была одобрить его выбор.

Теперь семья Эхнатона была не только первой семьей мира, но и семьей, все члены которой были исключительно преданы друг другу. Этой чертой обладал Аменхотеп и передал ее своему сыну Эхнатону.

Оба с первых своих дней были окружены любовью, доступной лишь восточному властелину. Прекраснейшие принцессы мира считали за честь услаждать их жизнь. Каждый фараон, каждый богатый мужчина имел свой гарем.

По счастливому стечению обстоятельств, Египет был страной множества наслаждений. И большую их часть доставляли женщины, очаровывая, заколдовывая и расслабляя мужчин. В банкетных залах знатных и богатых людей женщины пели, танцевали и играли на музыкальных инструментах. Во дворцах были собственные оркестры и собственные труппы для театральных представлений. И все они состояли из женщин.

Женщины танцевали перед окуренными фимиамом алтарями храмов.

Однако все остальные работы во дворцах и просто больших домах на кухнях, складах и в винных погребах, архивах и даже в ткацких мастерских выполнялись в основном мужчинами.

В обязанности Нефертити входило не просто быть красивой, она должна была быть самой прекрасной женщиной в мире. Лишь прекраснейшая из женщин могла надеяться удержать такого царя, как Эхнатон.

Под умелым руководством своих благодетелей маленькая девочка из Фиванского дворца превращалась в источник красоты и вечного удовольствия.

Ее день начинался тогда, когда Атон, многорукое лицо солнца, показывался над восточными холмами, а его наполненные теплом руки протягивались над озябшими ночными Фивами, над рекой, касались сверкающими лучами колоссов Мемнона, извлекая из них странную музыку.

В это же время из стоящего на холме храма в Карнаке для ритуального очистительного купания в искусственном водоеме перед храмом выходили жрецы со слипающимися глазами, отяжелевшие от обильных возлияний предыдущей ночи. Когда вода в Ниле стояла низко, к водоему приходилось спускаться по ступенькам. Среди жрецов Амона особое значение придавалось физической чистоте. В течение суток жрецы купались четыре раза. Они брили головы, выщипывали бороды и все подвергались обряду обрезания. Они носили парики, а в некоторых случаях – и маски. Одежда шилась исключительно из льна, шерсть и кожа были строжайше запрещены, как материалы животного происхождения, хотя и позволялось носить накидки из леопардовой шкуры.

В своих белых одеяниях, украшенных опоясываниями – их знаками отличия как жрецов Амона, – они возвращались в огромный зал храма и собирались группами между колонн, чтобы приветствовать солнечный свет на алтаре священного огня. В этом темном, напоминающем пещеру зале сквозь поднимающиеся клубы благовоний сияла золотая статуя Амона. Жрецы были его слугами, они ухаживали за богом. По утрам они исполняли гимны, вновь и вновь воспевая величие Амона, громко били в священные гонги и подливали в огонь мирру. «Гори, сверкай, как Ра на горизонте!»

Под звуки гонгов просыпался ото сна город. Из переполненных бедных районов выходили рабочие, на ходу проглатывая куски пресного хлеба, замоченные в ячменном пиве. Собираясь в шумные толпы, они пробирались по узким улицам и рассыпались для выполнения своих повседневных обязанностей в городе и в полях. Рабочие часы были регламентированы в соответствии с древними правилами: мужчины выходили на работу с восходом солнца и заканчивали ее, когда оно садилось. Время в Фивах устанавливалось тем самым не слишком популярным богом Атоном, который олицетворял лицо солнца.

Вскоре древние узкие улицы наполнялись людьми, беспорядком и гамом. Проходили нагруженные караваны верблюдов, к дворцу двигались ослики, тянувшие повозки или сани, мчались колесницы, запряженные горячими лошадьми, от которых кидались врассыпную пешеходы (лишь замешкайся, и жизнь окажется под угрозой). А в Фивах раскатывали тысячи колесниц.

Огромные площади заполнялись торговцами, магазины открывали свои двери, товары на подносах и в корзинах выставлялись на улицу, повсюду слышались резкие, высокие восточные голоса: происходило заключение торговых сделок, составляющих плоть и кровь торговли. По всем Фивам, ночью и днем, слышалось пронзительное пение уличных музыкантов. Под ногами сновали дети, прогуливались преисполненные достоинства кошки, сотни голодных собак копались в отбросах, но к ним относились с уважением – ведь они были представителями бога Анубиса.

Для иностранцев, впервые посещавших город, самым удивительным было присутствие на улицах женщин. Нигде в мире женщины не обладали такой свободой, как в Фивах. Их можно было видеть повсюду. В белых одинарных, похожих на простыни, одеяниях, которые носили в Египте все, и головных уборах, складками собранных над бровями, они шли по своим хозяйственным делам, заходили в магазины и на рынки, несли сами или за ними несли слуги огромные корзины и кувшины. Они торговались с владельцами лавок, пробовали фрукты и вели себя так же свободно, как мужчины. Тем не менее они были удивительно женственными, это были матери и жены. Голоса их были нежны, и держались они с редким достоинством.

Приезжающие, особенно из Азии, не переставали этому удивляться. В других странах женщины вели жизнь затворниц и могли разговаривать лишь с теми мужчинами, которые являлись членами их семей. Уважаемые египетские женщины никогда не стеснялись появления на публике, не важно – с мужчинами или без. Даже через века Геродот был потрясен тем, что египетские женщины ходили без сопровождающих.

В огромном дворце на берегу Нила, под звуки музыки, среди запаха цветов и духов, просыпалась Нефертити.

В своих роскошных дворцовых покоях просыпались члены царской семьи, чтобы прожить еще один день, посвященный удовольствиям, но это было только поверхностное суждение. Под покровом роскошного и неторопливого существования скрывались жестко регламентированные нормы поведения, которые, несмотря на обладание властью, повелители должны были строго соблюдать. В этот момент царь Аменхотеп, окруженный свитой, скорее всего, обдумывал планы на день и выбирал самую подходящую из своих корон.

Что касается Нефертити, то она открывала глаза на постели, вырезанной, расписанной и позолоченной одним из величайших фиванских художников, на подушках и матрасах, набитых мягчайшей овечьей шерстью, главным образом использовавшейся для постельных принадлежностей. (Ни один египтянин в таком климате не носил одежды из шерсти, шерстяные накидки приберегались для холодных ночей, которые приходилось проводить в пустыне.) Простыни были сделаны из мягчайшего, шелковистого, тканного вручную льна. А ее позже столь прославляемая щека покоилась на крестообразной подставке для головы, изготовленной из дерева или окрашенного стекла, – наподобие тех, что до сих пор используют в Японии. С ней рядом всегда находилось улыбающееся лицо няни Тиу, которая задувала пламя в ярком алебастровом ночнике, горевшем всю ночь благодаря скрученному хлопчатобумажному фитилю, опущенному в масло.

Все, на что бы ни упал взгляд Нефертити, могло бы стать ценнейшими экспонатами современных музеев.

Как и все другие покои дворца, ее комната была большой, изумительно обставленной, охлаждавшейся благодаря вентиляционным системам, в изготовлении которых египтяне были большие мастера.

Как и во всех египетских домах, в комнатах, залах и остальных помещениях стоял густой запах духов.

Богатые ковры свисали с расписанных стен и лежали на полах вперемежку с искусно сплетенными циновками. Другие висели на окнах, чтобы оградить обитателей от жары или песка в те дни, когда ветер дул из пустыни. В помещениях было множество больших и маленьких столов, очаровательных маленьких табуреток, подставок под ноги и стульев, не менее внушительных, чем троны, на бычьих ногах или львиных лапах, позолоченных, расписанных, с богатой инкрустацией. Стояла мебель из драгоценного ливанского кедра и эбонита, с отделкой из слоновой кости поверх листового золота или просто покрытая золотом, изготовленная лучшими мастерами без использования гвоздей и украшенная так, как через века ее будут украшать во дворцах Европы. Были там и резные шкатулки, вырезанные из эбонита и слоновой кости, и огромные, украшенные орнаментом сундуки, использовавшиеся для хранения вещей.

Все поверхности блестели и были уставлены большими прекрасными лампами и вазами с цветами, а в сделанных из стекла чашах плавали яркие живые рыбы. Всюду были разбросаны мелкие изысканные украшения, которые египтяне хранили как память (их дарили в качестве сувениров), – мелкие статуэтки богов и священных животных из дерева, фаянса, глины, гипса, серебра или золота. Тут же стояли кубки и мелкие бутылочки, вазы и бутыли, кувшины и чаши всевозможных размеров и видов из меди, серебра, золота, фаянса, гипса. Некоторые из них были инкрустированы драгоценными камнями.

Многие украшения являлись подарками Эхнатона. Каждый египтянин одаривал всем, чем только мог, девушку, на которой собирался жениться.

Так же был убран весь дворец, но еще более прекрасными были покои царя, царицы и царского наследника, в которых мальчик Эхнатон также совершал утренний туалет: купался и готовился к появлению перед большой, но благодарной аудиторией.

Но даже если комнаты Нефертити пока еще были не самыми красивыми во дворце, они были достаточно прекрасными, чтобы служить приманкой для сотен льстецов, которые наполняли ее комнату, как только становилось известно, что маленькая будущая царица проснулась. Придворные, когда-то по утрам заполнявшие комнаты царицы Тиу, поспешили признать потенциальную власть девочки. Однако, похоже, царица Тиу не возражала против опустения, она была великодушной женщиной. Она считала Нефертити своей дочерью, к тому же в тот момент она была занята уходом за слабеющим царем Аменхотепом.

Итак, теперь выросла свита Нефертити. Штат ее собственных слуг был огромен, и это без учета придворных дам. Мы не знаем, сколько их было ни тогда, ни даже после того, как она стала царицей. Однако известно, что одна из младших жен Аменхотепа имела в своей свите более трехсот женщин.

Любая персона царской крови, будь это хоть молодая девушка, имела своего собственного управляющего, следившего за ее хозяйством, личного писца, чтобы записывать сообщения и письма, которые она могла продиктовать, свою гувернантку или няню и сотни других слуг, служанок и рабов. Члены свиты и утренние посетители Нефертити, придворные и их жены постоянно распускали слухи и собирали дворцовые сплетни.