Нефертити. Повелительница Двух Земель

Название барки царицы Тиу в честь солнечного диска наводит нас на мысль, что именно от нее мог унаследовать Эхнатон свою любовь к Атону, которому посвятил всю свою жизнь. Царица Тиу, следуя традиции цариц восемнадцатой династии, обладавших железной волей, была честной женщиной и открыто проявляла свой интерес к богу солнца. Около дворца она построила небольшой храм, посвященный Атону, куда, скорее всего, брала и двоих детей – восхищенную, с широко раскрытыми глазами Нефертити, следящую за всеми ритуальными движениями царицы, и смотревшего со странной напряженной одухотворенностью Эхнатона. Тем самым царица заложила семена бунта, которые со временем расколют Египет и на века предадут забвению ее единственного сына.

Вот так, а может, и иначе мальчик включился в гибельную борьбу между Амоном, главным богом Фив, который в сочетании с Ра становился Амоном-Ра, солнцем, и Атоном, в то время младшим фиванским богом, являвшимся действительным лицом солнца.

Обычных египтян не интересовали теологические тонкости, в которых мог разобраться разве что такой острый ум, как Ай.

Но этот мальчик не был обычным египтянином, хитросплетения египетской веры интересовали его с самого раннего возраста. Он должен был задавать Аю множество странных вопросов. Что касается Аменхотепа, то он никогда не сомневался в своей преданности Амону. Все, что строилось в Фивах, носило его собственное имя, имя Тиу или имя «Амона, его отца». По воле царя скульптуры Амона возводились в тысячах разных мест.

Будучи главным архитектором Аменхотепа III, Ай построил для него царский дворец в Фивах и храм с колоннами в Луксоре, вырезал для царской семьи множество скульптур и барельефов, приказал сделать настенные и погребальные росписи и построил величайший памятник Аменхотепу – прекрасный погребальный храм Ком-эль-Гайтан.

Этот храм был главным достижением Аменхотепа. Он был запланирован как вечный дом, где он и его возлюбленная Тиу будут принимать богов и одновременно смогут защищать живых египтян до скончания времен. Не забыт был ни один предмет из тех, что могли бы обеспечить после смерти комфорт, роскошь и красоту, призванную услаждать закрывшиеся царские глаза, поскольку это была часть магического ритуала смерти. Египтяне верили, что после смерти человек опять обретает молодость и все, что она с собой несет. Поэтому могила царя была его будущим дворцом, который строили не из дерева, как тот, в котором он жил при жизни, а из вечного камня.

Аменхотеп и Тиу были энергичной дружелюбной четой среднего возраста, они наслаждались жизнью. Они знали, что смерть – это лишь временная помеха существующему счастью, однажды доставленные ею неприятности закончатся, душа будет взвешена и жизнь пойдет еще веселее, чем прежде. Поэтому вечный дворец, спроектированный для них Аем, был прекраснейшим местом, которое нравилось всей семье. Мы можем представить себе, сколько поездок было предпринято царской четой, прежде чем для храма было выбрано место – к северу от царского дворца, по направлению к западным холмам, где скрывалась Долина царей.

В Долине царей были похоронены все предки Эхнатона – цари восемнадцатой династии. С незапамятных времен мумифицированные и покрытые драгоценными камнями тела египетских царей поспешно и тайно хоронили в тщательно скрытых в горах гробницах. Но «ка», или вторая личность умершего, могла выходить из гробницы и продолжать посещать погребальные храмы, часто находившиеся в отдалении от места захоронения. Тела прятали, чтобы защитить их от грабителей, уже тогда являвшихся бедствием для Египта. Однако даже такие меры не могли остановить поток ограблений.

Многие цари, как и их могилы, были забыты. Кто может упомнить все имена! Например, один царь царствовал лишь три дня.

Ряд царских погребальных храмов находился перед Долиной царей. Среди них, напротив холмов, Дейр-эль-Бахри, построенный энергичной царицей Хатшепсут, узурпировавшей все привилегии царя, включая строительство своего собственного величественного погребального храма. Он стоит и по сей день, оставаясь одним из прекраснейших зданий Древнего Египта. Для своего вечного дома Аменхотеп III выбрал место к северо-востоку от дворца и ближе к реке. После того как Ай закончил Ком-эль-Гайтан, сам царь описывал его так: «Величественный храм в западной части Фив, вечная крепость, владение вечности, построенная из песчаника, со всех сторон отделанного золотом».

Огромное здание было украшено с восточным великолепием. Ай не только построил храм, но и роскошно обставил его внутри. Позже, невдалеке от этого места, он наскоро оборудовал могилу для мальчика-царя Тутанхатона.

Этот храм не сохранился, однако известно, что огромные двери на бронзовых петлях были из дорогого ливанского кедра, отделанного листовой бронзой, украшенной насечками из серебра и золота: центральным мотивом украшения была фигура Амона. Внутри находились посвященные Амону статуи, стелы и обелиски из золота и серебра, «каждый из которых был инкрустирован драгоценными камнями», чтобы Амон мог вечно наблюдать за счастливой загробной (так же как и за настоящей) жизнью царя Аменхотепа и царицы Тиу.

За исполнением проекта следил Ай, это он спланировал ведущую к прекрасным дверям храма обсаженную деревьями аллею, названную аллеей Шакалов, так как ее сторожили каменные изваяния животных Анубиса, бога мертвых. Аменхотеп, Эхнатон и другие египетские фараоны считали себя превосходящими окружающих по своему значению, поэтому приказывали изображать себя в виде гигантских статуй. Ай приказал вырезать и установить перед храмом две гигантские сидячие статуи Аменхотепа, которые пережили века и которые греки назвали колоссами Мемнона (Аменхотепа). До сих пор вызывает удивление, как «божественный мастер» Ай сумел установить эти гигантские статуи на каменные основания. Теперь, как и тогда, колоссы вызывают трепет. Оба они достигают пятнадцати метров в высоту и вырезаны из цельных глыб песчаника, привезенных на санях из Красных гор, находящихся на расстоянии 438 миль. По слухам, одна из них (египтяне воспринимали это как обыкновенное чудо) обладала способностью издавать странные музыкальные звуки, нагреваясь под первыми лучами Атона, солнца. Она известна под названием «поющий Мемнон».

Завершив этот проект, Ай хвастался: «Я приказал вырубить статуи из камня и поднял их. Я построил корабль, перевез его вверх по реке и установил в великом храме, чтобы он существовал вечно, как небо».

Видимо, речь идет об одной из погребальных лодок, построенных для того, чтобы перевозить царей в подземный мир.

Все это происходило еще тогда, когда Эхнатон был мальчиком, а его родители были достаточно молоды, чтобы наслаждаться строительством. Двое детей, казавшихся гномами рядом с возвышающимися колоссами, должны были быть потрясены огромным изображением царя, который для одного был снисходительным отцом, а для другой – образом любящего царя-отца. Гигантские статуи египетских царей казались неправдоподобными лишь по размерам. На самом деле, как показывает изучение мумифицированных оригиналов, это были реальные портреты. Огромная голова Аменхотепа III, находящаяся в Британском музее, считается одним из лучших портретных изображений, сделанных древними египтянами. Эхнатона также изображали в виде колосса, о чем свидетельствуют головы, найденные в Карнаке.

От величественного погребального храма Аменхотепа III не осталось ничего, кроме основания из песчаника, обнаружение которого оказалось одним из величайших триумфов археологии, хотя все, что было построено в честь Аменхотепа, должно было, по его собственным словам, стоять «миллионы и миллионы лет».

В исполнение этого заказа Ай вложил все свое искусство.

Позади возвышающихся колоссов и перед входом в великий храм стояла украшенная драгоценными камнями стела, изображавшая Амона, со словами, которые должны были врезаться в сознание мальчика Эхнатона. Они были написаны его отцом, царем: «Мое величество возвело эти постройки (чтобы они существовали) миллионы лет, и я знаю, они переживут все, что бы ни случилось».

Эти слова царя Аменхотепа часто сравнивают с фрагментом, записанным Шелли, который приписывают царю царей Озимандиасу: «Вы, могущественные, смотрите на мои творения и отчаивайтесь!»

Кроме этого фрагмента ничего не сохранилось.

Ничего не осталось и от «вечного» храма, построенного Аем для царя Аменхотепа, кроме двух разбитых фигур колоссов в пустынном поле, дани славе великого царя и гению Ая.

Теперь таинственный Ай уже прошел большую часть своего пути к возвышению. Он стал самым могущественным человеком в Египте после царя. Он был царским писцом, жрецом, придворным, послом, хранителем царских архивов, командиром царских армий и главным архитектором.

Ай совмещал в себе множество личностей, он считался умнейшим человеком в Египте. Люди верили, что он, как пророк, может предсказывать грядущие события, что, скорее всего, было следствием его аналитического ума, знания людей и политики.

Но у него была и еще одна наиважнейшая обязанность – он был наставником Эхнатона.

Царь Аменхотеп и царица Тиу оказали доверие этому выдающемуся человеку, отдав ему на попечение своего сына. Вдумчивый мальчик являл собой будущее Египта, и это будущее, вместе с психическим и моральным развитием юноши, было передано Аю.

Аю доверено было воспитание наследника, а также подготовка Нефертити к ее великой судьбе.

Он был главным человеком в жизни двоих детей, они всегда находились при Ае, таинственном, безжалостном и неутомимо охраняющем их и свои собственные права.

Итак, в течение этих столь важных юных лет будущего царя он был советником и поверенным, учителем и той силой, которая исподволь управляла Египтом.

Вскоре мальчик и девочка достигли зрелости. В жарком климате Египта дети созревают быстро. Эхнатону и Нефертити необходимо было много учиться, чтобы вскоре они смогли исполнить свое великое предназначение. Фивы были городом тысячи наслаждений, но жизнь правителей состоит не из одних удовольствий. В качестве наследников им предстояло взять на себя огромную ответственность – как в браке, так и на троне.

Птичьи глаза бога Тота внимательно следили за всем происходящим в классной комнате дворца (позже такая комната будет и в Амарне), где мальчик-принц сидел склонившись над папирусами и табличками, а Ай, отрывая время от своих многочисленных обязанностей, возвращался к своей первоначальной роли писца и учил Эхнатона читать и писать, как и самого его учили, когда он был мальчиком.

Не исключено, что во время этих уроков рядом с мальчиком-принцем сидела маленькая и серьезная Нефертити, сжимая в руках свою собственную табличку для письма. Девочек из царских семей часто учили читать и писать, как позже в Амарне учили собственных дочерей Нефертити. Ее обучением занимался либо сам Ай, либо оно осуществлялось под его руководством. Это лишь предположение, однако вполне вероятно, что, подготавливая ее к будущей высокой роли, ей дали соответствующее образование.

Она была очаровательным, похожим на цветок ребенком, а честолюбие, с одобрения царя и царицы, было заложено в нее Аем. Пока же она была уступчивой и любящей, настоящее счастливое дитя. Лишь в далеком будущем обрушившиеся на ее голову несчастья выявят железный стержень внутри этой маленькой нежной девочки. Ай это предвидел. Он был ее учителем, советчиком и руководителем, он был человеком, который умел предугадывать будущее. Он знал, что путь Нефертити к власти лежит через стройного, как тростник, мальчика, который (в Египте женятся рано) уже избрал ее, чтобы разделить с нею свою жизнь и свой трон.

Жесткая и неумолимая власть Ая не позволяла Нефертити отлынивать от уроков. Не менее бдительно наблюдала за ней и жена Ая, чьей особой обязанностью было следить за воспитанием девочки. И хотя ее и называли главной царской няней, в действительности она была приставлена гувернанткой к Нефертити.

А еще был фиванский двор, который все знал, за всем наблюдал и изучал Нефертити. Ей предусмотрительно льстили, перед ней лебезили. Покровители должны были быть довольны, она продолжала расцветать, оставаясь столь же обаятельной и прекрасной. Но никто не следил за ней так пристально, как Ай. Она была частью его планов, а планы его были безграничны. Он знал, что этот заласканный прелестный ребенок является его пропуском к власти. За удобной позицией учителя Нефертити скрывались иные, более личные надежды на девочку, память о которых исчезнет на долгие века, но будет восстановлена благодаря свидетельствам, оставшимся на стенах гробниц.

Вряд ли Нефертити проводила в классе больше времени, чем это было необходимо для освоения начал письма и чтения. У нее были более важные занятия. Ускользнув от строгого наблюдения Ая и няни Тиу, ходившей за ней по пятам, она с удовольствием пробиралась в надушенные и роскошные покои царицы Тиу, где ее личный управляющий, личный писец (секретарь), рабы и сотни личных горничных суетились в веселом беспорядке, подготавливая властную и непостоянную Тиу к церемониальному (или частному) появлению на публике рука об руку с царем. Широко раскрытыми наивными глазами Нефертити впитывала подробности продолжительных ритуалов купания и одевания, всегда происходивших в присутствии публики и заканчивавшихся захватывающим дух зрелищем – водружением на обритую голову царицы короны с эмблемами двух Египтов. Весь ритуал проходил под звуки песен, музыки и веселой болтовни. Так, слушая дворцовые и будуарные сплетни, смышленая одиннадцатилетняя девочка узнавала значительно больше того, что должна была узнавать молодая царица в классе, под руководством Ая.

В отличие от нее Эхнатон с наслаждением пил из сосуда мудрости, каковым являлся Ай, мудрейший человек в Египте.

Принц изо всех сил стремился к знаниям. Ай был для него идеальным учителем. Пройдут века, и молодые писцы, готовясь к экзамену, будут обращаться к духу Ая, этого величайшего из писцов, умоляя его о помощи и в качестве подношения ставя стаканчик вина. Но первым его почитателем был Эхнатон, самый прославленный его ученик, ибо именно от Ая он узнал то многое, что позволило ему стать тем, чем он стал.

Честный, терпеливый, религиозный и нравственный, Ай был главным учителем Эхнатона. Конечно, во многом мальчик следовал примеру отца и мудрым советам матери. Однако большей части того, что повлияло на будущее Египта и самого Эхнатона, его научил Ай.

Несомненно, сидя темной египетской ночью на покрытом подушками балконе дворца, Ай рассказывал ему об астрономии и указывал на изменение положения звезд, считавшихся факелами, которые боги зажигают на ночь.

Именно от Ая, а также от родителей Эхнатон унаследовал страсть к архитектуре, которую он смог удовлетворить, став царем. Мальчика завораживали величественные здания, строившиеся в Фивах. Ай прививал и поддерживал в нем любовь к строительству, которая привела к таким неожиданным и далеко идущим последствиям.

Обладая неистощимым запасом знаний, Ай привил юному будущему царю множество различных интересов. Его увлекали искусство, архитектура, поэзия, природа, движение солнца и таинства богов. Именно в тот последний период изучения религии в Эхнатоне проснулись силы, до основания потрясшие весь Египет. Как царь Эхнатон обязан был стать религиозным лидером Египта, поклонявшегося Амону. Ему предстояло руководить религиозными церемониями в великом храме Амона в Карнаке. Как жрец Амона, Ай должен был посвятить юного принца в его будущие духовные обязанности. Это было важной частью образования, предназначенного вести Эхнатона не только по жизни, но и в загробном мире. Ему следовало выучить множество церемоний, песнопений, заклинаний и ритуалов, каждый из которых имел свое назначение, свой священный внутренний смысл.

Итак, Ай учил мальчика следовать запутанной религиозной модели поклонения Амону в том виде, как ее проповедовали поколения амонских жрецов.

Можно себе представить, как с каменным лицом, сжав челюсти и скрестив ноги, Ай сидит напротив Эхнатона, чья власть над ним поистине безгранична, убеждает мальчика в его неистощимой мудрости и в ответ выслушивает его длинные и медленные мысли.

С самого начала мудрец Ай должен был понимать, что Эхнатон не был похож на других детей. Мысли этого мальчика с удлиненной челюстью, этого серьезного юноши были не похожи на мысли других египетских школьников. Иным его делало не только царское происхождение, но и духовная самонадеянность – разногласие между сердцем и умом.

Эхнатон был мыслителем (он постоянно задавал вопросы и сомневался), мечтателем и поэтом. Свои стихи он читал Аю, который их записывал и сохранял для потомства. Худой серьезный подросток без конца забрасывал Ая провокационными вопросами. Он не мог принять ни одной догмы из тех, что не задумываясь принимали остальные египтяне, и разработал против них оружие, новое для царской власти. Это была логика.

А мудрый Ай слушал его и побуждал искать свои собственные ответы. Глядя на вытянутые, задумчивые недетские черты, глубокие, вопрошающие глаза фанатика, Ай должен был осознавать странность своего подопечного и с уважением относиться к его уникальности. Он должен был разглядеть в мальчике почти маниакальную страсть к величию, которая выделит его из поколений предков – предков, бывших самыми выдающимися правителями из всех египетских царей. Слушая, отвечая и советуя, Ай завоевал доверие юного Эхнатона и стал ему необходим, как был необходим его родителям, царю Аменхотепу и царице Тиу. Но у него был и еще один, более личный и мощный рычаг влияния на царскую семью – девочка Нефертити.

Теперь, когда мы глубже разобрались в вопросе, кем был Ай, нам легче будет понять, кем же была Нефертити. Многие историки даже считают, что Ай был ее отцом.

Мы знаем об Ае больше, чем о большинстве людей его времени. Он удостоился почестей, равных царским, – у него было целых две гробницы. Первую начали строить в Амарне, она не была закончена, вторая была в Фивах, она была закончена и обставлена еще при жизни Ая. Обе содержали много информации о самом Ае и о его сильном влиянии на Эхнатона и Нефертити.

Гробницы являются подтверждением той огромной власти, которой он обладал в Египте.