Мятеж «Сторожевого». Последний парад капитана 3-го ранга Саблина (Собрание сочинений)

Любопытную характеристику командованию Балтийского флота образца 1975 года дал бывший Главнокомандующий ВМФ СССР и РФ адмирал флота В.Н. Чернавин (в 1975 году он был НШ СФ) мне в личной беседе о событиях, связанных с Саблиным: «Косов был из подводников, очень своеобразный человек, всегда очень большого мнения о себе. Эта явная переоценка личных способностей и амбиции ему сильно мешали. Что касается Шабликова, то он был явно не на своем месте, был неумен, слишком заносчив и амбициозен».

Справедливости надо сказать, что, за исключением этих двух лиц, в предшествующие и последующие годы во главе Балтийского флота стояли весьма авторитетные и достойные адмиралы. Это командующие флотом: адмиралы Михайлин и Сидоров, Капитанец, Макаров и Иванов. Под стать им были и начальники политуправления БФ: прежде всего легендарный адмирал Почупайло, вице-адмиралы Аликов и Корниенко.

Впрочем, как известно, в мире ничего случайного не бывает, а потому именно в бытность у власти на Балтике именно Косова и Шабликова там объявился и Саблин. Мне в точности неизвестно, был ли посвящен Шабликов в отношения между Гришановым и Саблиным, но думаю, что был.

На одном из допросов Саблин случайно выложил весьма любопытный факт. Говоря о том, как он заранее приготовил навесные замки для задуманного им на будущее ареста командира корабля и офицеров, Саблин сообщает, что купил эти замки, когда ездил в Калининград «по своим личным делам в отдел кадров политического управления Балтийского флота».

В одном из сочинений о Саблине я нашел упоминание, что перед мятежом якобы рассматривался вопрос назначения Саблина на новую должность. Автор этого сочинения О.П. Бар-Бирюков пишет: «Предполагается завидное для многих выдвижение на должность замполита одного из самых крупных тогда советских надводных кораблей – тяжелого авианесущего крейсера…»

Посмотрим, может, действительно карьера Саблина столь стремительно пошла вверх, что ему уже предлагали стать замполитом самого огромного и престижного корабля советского ВМФ.

Документально известно, что команда «Киева» была сформирована в 1973 году, когда корабль еще достраивался. Разумеется, никто бы никогда не назначил Саблина замполитом первого советского авианосца. Первый замполит «Киева» был назначен 12 ноября 1973 года. Это был опытный политработник, уже прошедший хорошую замовскую школу на кораблях эскадры Северного флота капитан 2-го ранга Д.В. Бородавкин, прослуживший на «Киеве» до января 1978 года. Затем его сменил известный всему советскому и российскому ВМФ А.А. Пенкин (будущий контр-адмирал и заместитель командующего ЧФ). Так что относительно назначения Саблина на «Киев» и речи быть не могло.

Что касается второго по счету ТАКРа «Минск», то он был спущен на воду 30 сентября 1975 года, т. е. команда его была сформирована в середине 1976 года. Теоретически по времени в конце 1975 года кадровики действительно могли начать подыскивать замполита на «Минск». Но искали они никак не Саблина, несмотря на все положительные отзывы высших начальников о его службе на «Сторожевом» и полученный орден. На тот момент за плечами Саблина был лишь корабль 2-го ранга с водоизмещением в 3 тысячи тонн и экипажем в 200 человек, что не идет ни в какое сравнение с авианосным крейсером водоизмещением в 40 тысяч тонн и экипажем в две с лишним тысячи человек. При этом замполиты первых ТАКРов, как и замполиты РПКСН, проходили перед назначением собеседование в Главном Политуправлении СА и ВМФ. Там бессилен был даже всесильный Гришанов. Он мог лишь рекомендовать своего кандидата, но окончательное решение принимал лично Епишев. На такое собеседование Саблина бы и на порог не допустили ни по прохождению службы, ни по опыту воспитательной работы, ни по авторитету в ВМФ. На должность замполитов авианосных крейсеров (особенно первое время) назначали, как правило, замполитов крейсеров 68 проекта, которые уже имели опыт руководства тысячными экипажами. Из командиров крейсеров 68 проекта назначались и первые командиры ТАКРов. Помимо этого экипаж «Минска» формировался на Тихоокеанском флоте, куда корабль должен был идти после государственных испытаний. Поэтому никто бы не допустил, чтобы, при наличии тихоокеанской команды, брать замполитом не известного никому «варяга» с Балтики. Замполит ТАКРа должен был быть только свой, проверенный и опытный политработник, знавший костяк экипажа и особенности службы на ТОФе.

Впрочем, к ноябрю 1975 года Саблин пребывал уже на «Сторожевом» больше двух лет и его действительно могли планировать к переводу с повышением. Какие при этом могли быть варианты?

Адмирал В.И. Селиванов в нашей беседе вспомнил, что незадолго до событий 9 ноября Саблину предлагали должность заместителя начальника политического отдела бригады десантных кораблей. Такое предложение для замполита корабля 2-го ранга, имеющего академическое образование, более правдоподобно. Должность замначпо была весьма перспективной, но Саблин от нее наотрез отказался. Дело в том, что для выступления ему нужна была «трибуна» (как он сам говорил), т. е. скоростной, хорошо вооруженный корабль, и на эту роль как никакой иной корабль лучше всех годился «Сторожевой». Никакой большой десантный корабль для саблинских замыслов, разумеется, не подходил. Саблину был нужен «Сторожевой» и только «Сторожевой»!

Что же касается сказки О.П. Бар-Бирюкова о «несостоявшемся замполите советского авианосца», то может, и бродила среди журналистов-демократов такая «утка», а может, и сам автор сочинил ее для пущей гениальности своего «героя».

Еще одна любопытная деталь о службе Саблина на «Сторожевом». Во время похода «Сторожевого» на Кубу к Саблину на корабль был подсажен старший политработник, т. н. «дядька». Это вовсе не было недоверием со стороны командования. Такова была практика, что на первую боевую службу с молодым командиром всегда посылали старшего начальника, а с молодым замполитом более опытного офицера-воспитателя. Так как поход на Кубу для Балтийского флота был событием весьма значительным, курировать Саблина был определен капитан 1-го ранга Нарыков, занимавший должность секретаря парткомиссии флота.

Должность секретаря партийной комиссии флота была должностью особой. Несмотря на капразовские погоны, секретари флотских парткомиссий имели вес побольше, чем многие адмиралы, а если к тому же они были энергичны и честолюбивы, то часто выполняли функции «серых кардиналов» при начальниках политуправлений.

Сейчас само понятие «парткомиссия» уже порядком подзабылось. Но когда-то это было мощное орудие воспитания коммунистов в соединениях и объединениях Вооруженных Сил СССР. Партийная комиссия представляла собой коллегиальный выборный орган, куда входили наиболее влиятельные и авторитетные коммунисты данного соединения или объединения. Партийные комиссии заслушивали коммунистов об их работе, рассматривали персональные дела, выносили окончательный вердикт об исключении или приеме в партию. Что касается парткомиссии флота, то она занималась персональными делами командиров эскадр, военно-морских баз и дивизий. Попасть на парткомиссию не желал никто, а потому с ее секретарем все старались дружить.

Надо отдать должное Саблину, за время похода на Кубу он сумел произвести на Нарыкова хорошее впечатление. Тому понравился капитан 3-го ранга, декларирующий наизусть целые страницы сочинений Маркса и Ленина. После возвращения с боевой службы Нарыков начал вовсю пропагандировать молодого и талантливого замполита, на чем вскоре и погорел…

Как знать, может быть, всезнающий секретарь партийной комиссии изначально знал о поддержке Саблина Гришановым и именно зная об этом, взял «молодое дарование» под свое крыло. Поэтому нельзя исключать, что поездки Саблина в политуправление БФ были на самом деле поездками к своему новому куратору, ну а заодно и замки для будущих арестов командира корабля и офицеров прикупал. Не терять же время попусту!

…Утром 5 ноября, оставив за кормой Балтийск, БПК «Сторожевой» взял курс в устье Даугавы для участия в традиционном морском параде в честь очередной годовщины Великой Октябрьской революции.

Большинство офицеров и мичманов предполагали на время ремонта отправиться в отпуска. Для старшин и матросов срочной службы представилась возможность побывать в Риге. Никто даже представить не мог, что испытания, которые ожидают их уже через несколько дней, навсегда перевернут их судьбы.

Часть вторая

Маркс, Ленин, Саблин…

Глава первая

Саблин как профессионал-воспитатель

Прежде, чем последовать за идущим в Ригу большим противолодочным кораблем «Сторожевой», попробуем разобраться, что же представлял собой Валерий Михайлович Саблин как профессиональный политработник и офицер-воспитатель? Что за идеи обуревали его голову и чего он, в сущности, хотел добиться?

Чтобы понять замыслы замполита БПК «Сторожевой», нам придется посвятить ответам на эти вопросы несколько глав. Но наберемся терпения, ибо нам предстоит узнать много интересного и любопытного о кумире либералов.

В многочисленных либерально-журналистских изысках о Саблине нет числа дифирамбам в его честь. Среди них наиболее часто предпринимаются попытки создать образ не только великого радетеля за общее коммунистическое благо, но и высокопрофессионального офицера-воспитателя, мудрого учителя и талантливого наставника. Ну а как же все обстояло в действительности? Как же служил на «Сторожевом» не мифический, а вполне реальный капитан 3-го ранга Саблин? Предоставим слово прежде всего самому Саблину, который подробно рассказывал о своей службе на корабле во время допроса 1 марта 1976 года.

Итак, на вопрос следователя Добровольского: «Были ли недостатки в воспитательной партийно-политической работе на БПК “Сторожевой”?» – Саблин ответил следующее: «Как я считаю, воспитательная и партийно-политическая работа на “Сторожевом” были примерено на том же уровне, что и на других кораблях соединения. Вместе с тем, я думаю, что она была организована не лучшим образом и страдала многими недостатками, в том числе формализмом, очковтирательством и начетничеством. На “Сторожевом” не всегда на должном уровне проводились политзанятия, что можно объяснить низкой требовательностью с моей стороны к руководителям групп политзанятий, в частности, к подготовке к занятиям, семинарам и организации дополнительных занятий с личным составом, находившимся на вахте. Я не сумел добиться контроля за состоянием конспектов политзанятий, что привело к отсутствию конспектов у многих слушателей семинаров и к крайне небрежному ведению конспектов теми, у кого они были. Частая смена руководителей сказалась и на качестве политической учебы мичманов.

На состояние политучебы на “Сторожевом” влияло и недобросовестное отношение ряда руководителей групп политзанятий к своим обязанностям. Несмотря на определенные усилия, которые я прилагал для того, чтобы навести порядок в организации ведения политзанятий, существовал ряд объективных причин, которые мешали мне привести в жизнь мои благие намерения. В частности, в силу систематического нарушения распорядка дня и занятости офицеры не могли качественно готовиться к политзанятиям. Обзоры лекций для руководителей групп политзанятий были некачественны и ограничивались статьями журнала “Коммунист Вооруженных Сил”. Ряд тем в программе политучебы не отвечал требованиям современного умственного и политического развития матросов. Что вызывало их пассивность на политзанятиях… Ряд офицеров проявляли недобросовестность. Например, Смирнов на занятиях читал статью из журнала “КВС”, Рожков дважды терял журналы учета. После одной из проверок инструктором политотдела мне было за это объявлено взыскание.

Я, как замполит, не мог охватить своим вниманием все группы политзанятий (их 11). Многое зависело от должности самих руководителей-офицеров. Как раз в этом ко мне были предъявлены серьезные претензии. Я успевал бывать на занятиях только 1–2 групп. После таких посещений проводил разбор занятий с руководителями, делал замечания, советовал. Тот или иной офицер выслушивал, кивал головой в знак согласия, а спустя некоторое время я наблюдал у него все те же ошибки, т. е. я не видел у многих офицеров желания понять, исправить или сделать хотя бы как надо.

После итоговой проверки в сентябре 1975 года я смотрел оценки, выставленные слушателям во всех группах и, зная способности тех или иных матросов и старшин, видел, что оценки эти явно завышены. Проверяющие, как я понял, не желая портить нам общую картину, соглашались с оценками. Я не проявил здесь принципиальности и не настаивал на изменении оценок, не хотел, чтобы оценки по политучебе на нашем корабле были бы хуже, чем на других кораблях.

Не все благополучно было на “Сторожевом” и с организацией политинформации – посещение было очень низким, приходилось чуть ли не самому собирать личный состав на политинформацию».

Теперь попробуем понять, что же поведал нам капитан 3-го ранга Саблин. Для человека непосвященного вроде бы и ничего особенного. Да, отдельные недостатки были, но он ведь так старался, так старался…

На самом же деле, сам того не подозревая, Саблин наглядно продемонстрировал истинный уровень своей профессиональной подготовки и отношения к делу.

Уже в начале своей «исповеди» Саблин напрямую заявляет, что в своей воспитательной работе он занимался формализмом и очковтирательством, т. е. фактически настоящим воспитанием подчиненных вообще не занимался, а лишь имитировал эту работу. Такое признание дорогого стоит! Намеки Саблина о том, что так же примерно дела обстояли и у других замполитов, несерьезны. Такими, как Саблин, на флоте были далеко не все. Смешны сетования Саблина и на то, что он не был в состоянии просмотреть раз в неделю 11 тетрадей руководителей групп политзанятий и задать каждому по 1–2 вопроса, из которых сразу же стало бы ясно, насколько эти руководители готовы к занятиям. Для этого не надо быть семи пядей во лбу. Более того, Саблин еженедельно обязан был проводить и специальные занятия с этими самыми руководителями групп. Время для этих занятий было официально предусмотрено в недельном распорядке на каждом корабле советского ВМФ. Об этом он почему-то «забыл», т. е. таких занятий, оказывается, никогда не проводил. Как же тогда лейтенанты вообще могут стать грамотными преподавателями, когда их планово этому никто не учит? То, что после разборов Саблина офицеры на его советы откровенно плевали, говорит как о полезности этих советов, так и об авторитете самого Саблина. У грамотного, работящего и требовательного замполита и руководителя всегда к занятиям готовились, и матросы на занятиях не спали. Врет Саблин и то, что не был в состоянии охватить своим вниманием все группы политзанятий. Это же какой адский труд, обойти за три часа занятий 11 кубриков и посмотреть, занимаются там учебой люди или бьют балду?

Об итоговых политзанятиях Саблин вообще вещает как сторонний наблюдатель, а не руководитель данного процесса: взял ведомости, полистал, расстроился. Матросы, мол, тупые, а оценки у них хорошие, вот беда-то какая! Да чтобы матросы были не тупые, их надо учить, а при такой учебе, какая была на «Сторожевом», и умный последние мозги проспит. Подводя итог, можно сказать, что политическим воспитанием на вверенном ему корабле Саблин абсолютно не занимался. Единственно, что делал – это вешал лапшу проверяющим. Да и то! Его детские обманки опытные проверяющие обнаруживали очень легко. Поэтому Саблин часто попадался и его наказывали. На это он тоже горько жалуется следователю.

А вот еще «непреодолимая проблема» – безалаберный лейтенант теряет журнал учета. Но ведь рядом с ним есть мудрый Саблин, который, кстати, был обязан еженедельно этот самый журнал проверять. Но пропажу (причем дважды!) почему-то обнаруживает не мудрый замполит, а посторонние проверяющие офицеры. А где же был в это время сам мудрый замполит, а хрен его знает!

О трудностях Саблина с политинформацией вообще читать смешно, ведь это азы работы офицера-воспитателя. Для тех, кто далек от флота, поясню, что время политинформации (у нас на Балтике она проводилась по средам) определено в суточном плане и личный состав собирался на нее по команде дежурного по кораблю. После этого замполиту следовало лишь прийти в помещение, где собрались люди, посмотреть, все ли свободные от вахты на месте, проверить наличие политической карты мира и указки, а затем или выступить самому, или предоставить слово офицеру, который к этой политинформации готовился. Не открою Америки, если скажу, что если политинформации читались интересно, то матросы сами всегда старались на них попасть. Кому же не хочется узнать, что творится в мире, если об этом рассказывают со знанием дела, да еще и с юмором. Но на «Сторожевом», увы, все было совершенно иначе.

Впрочем, задумаемся, а зачем вообще нужно было Саблину заниматься плановыми политзанятиями, на которых учили верности присяге и Родине, ведь планы у него были совершенно иными? Да и на корабль, по его собственному признанию, Саблин пришел вовсе не для того, чтобы поднимать уровень боевой и политической подготовки, а для того, чтобы готовить людей к измене Родины и свержению законной власти. Зачем же ему надо было их учить обратному?

Подводя итог состоянию политического воспитания на «Сторожевом», можно смело утверждать, что Саблин ею не занимался вполне осознанно, стремясь, наоборот, вызвать у подчиненных негативное отношение как к самой системе политучебы, так и к темам, которые в ходе нее изучались. Так он исподволь начинал работу по идеологическому разложению экипажа корабля. Но следствие обмануть ему не удалось.

Большую опасность для планов Саблина представляли партийная и комсомольская организации корабля. В случае их сплоченности и боевитости мятежный замполит был бы обречен на поражение. Вспомним здесь недовольство замполита по итогам выборов нового секретаря парторганизации и его заместителя, которым Саблин не доверял. Поэтому с партячейкой и комитетом комсомола Саблин расправлялся по отдельному плану. И вновь предоставим слово ему самому.

Относительно комсомола Саблин сообщает: «Много недостатков имелось у меня в работе партийной и комсомольской организаций. В комсомольской работе я, как только пришел на корабль, столкнулся с откровенным формализмом и трудностями: секретарь комитета комсомола Бабаченко отличался ленью и недисциплинированностью, комсомольская работа была запущена, документы не оформлялись за многие месяцы. Когда я сказал об этом заместителю командира дивизии по политической части капитану 2-го ранга Попову (на самом деле Попов был заместителем командира 128-й бригады по политчасти. – В.Ш.), тот собрал всех секретарей комсомольских организаций в кают-компании корабля и заставил их оформить планы задним числом. Я не воспротивился этому, посчитав, что мне неудобно начинать работу с возмущения имевшимися порядками. Впоследствии я сталкивался с подобными фактами в комсомольских организациях боевых частей. Политотдел интересовался в комсомольской работе формальной стороной – есть ли план работы, как он оформлен и написаны ли протоколы комсомольских собраний. При этом проверяющие из политотдела интересовались не сутью изложенных в протоколах выступлений, а наличием в планах определенных мероприятий…

Как раз второе взыскание я получил, когда проверяющий установил плохое состояние документации в комсомольской организации БЧ-2 и других организациях. Я не снимаю с себя ответственности за неудовлетворительное состояние комсомола и могу объяснить это только своей большой занятостью, тем, что больше, чем нужно было, доверял комсомольским секретарям, пытаясь приучить их к самостоятельности. Многие комсомольские собрания отличались малой активностью, чувствовалось, что секретари плохо готовились. Я указывал на это секретарям комсомольских организаций, а спустя некоторое время замечал то же самое. Я пытался расшевелить комсомольскую активность, но часто наталкивался на равнодушие и безразличие офицеров и комсомольского актива. Иногда я чувствовал, что стучусь, как говорится, в закрытую дверь. Из политотдела ни разу никто не приходил на корабль, не изъявил желания побеседовать с комсомольцами, расспросить у них о службе и быте».

Прервем итог этим откровениям Саблина и попробуем проанализировать, о чем же он нам сейчас поведал. А поведал он о том, что за время своего пребывания на корабле он ни много ни мало, а фактически уничтожил комсомольскую организацию. Читаешь саблинскую исповедь и поражаешься, что он и в этом случае опять вроде как сторонний наблюдатель. Увидел, что у него не оформлены отчетные бумаги, вместо того, чтобы решить эту простую проблему – провести занятие с комсомольским активом и научить их работать с документами, Саблин бежит к заместителю командира бригады. И тот (а то у замкомбрига нет своих дел!) спешит на «Сторожевой», собирает актив и лично учит их, как надо работать с документами. При этом Саблин не только ему не помогает, а еще и возмущается, горя желанием устроить скандал. Зная планы Саблина относительно уничтожения корабельного комсомола, совершенно понятно, почему он так воспротивился работе капитана 2-го ранга Попова со своим комсомольским активом.

Сетования на то, что офицеры политического отдела проверяют бумаги комсомольцев и указывают им на ошибки, также бесит Саблина. Но при чем здесь формализм? Да кто тебе мешает работать с матросами-комсомольцами, кто мешает увлечь их интересными делами? Но ничего этого Саблину не надо. Вспомним, как ярко будет он выступать перед офицерами, мичманами и матросами в начале мятежа! Значит, все же умел общаться с людьми, когда это было надо ему лично! Почему же так не работал раньше? Да потому, что это было ему не надо!

Смешно читать, что с корабельной молодежью Саблин не работал, так как был слишком занят и желал приучить своих секретарей самостоятельности – это классическая «отмазка» всех начальственных бездельников.

Откровенно врет Саблин и о том, что ему в работе с комсомолом никто не помогал. Уж если сам заместитель командира бригады лично учит его матросов заполнять дневнички комсгруппорга, куда уж дальше! Ну а саблинские сетования: …я не воспротивился… я сталкивался… я пытался… я чувствовал, что стучусь в закрытую дверь… Детский сад, а не капитан 3-го ранга! Да не надо никуда стучаться и пытаться что-то чувствовать, надо просто по-мужски открыть эту самую дверь и навести за ней настоящий флотский порядок, вот и вся наука!

Ну а как обстоят дела с партийной организацией «Сторожевого», до какого состояния успел развалить Саблин ее? Бывший замполит «Сторожевого» рассказывает: «Партийная работа была поставлена на БПК несколько лучше комсомольской. Регулярно проводились собрания. Хотя активность была слабой. Немалая заслуга в этом секретаря партийной организации Фирсова. На собрании мы обсуждали вопросы организации комсомольской работы. Казалось, делали все, что нужно, но почему-то комсомольская работа не стала лучше, понять не могу! Социалистическое соревнование на БПК было пронизано формализмом, граничащим с очковтирательством… Это в свою очередь вызывало скептицизм, недовольство и личного состава и негативное отношение к самой идее социалистического соревнования».

Социалистическое соревнование на «Сторожевом» Саблин почти уничтожил, а вот с коммунистами, несколько забегая вперед, скажем, что у него сорвалось. Там оказались энергичные лидеры, вначале старший лейтенант Фирсов, тот, кто, рискуя жизнью, фактически лишит Саблина шансов на успех мятежа. Затем откровенно несимпатичные Саблину Виноградов и Иванов. Эти молодые коммунисты оказались Саблину не по зубам, что он, собственно, и признает на допросе. При этом заметим, что именно партийная организация пытается воздействовать на замполита, чтобы тот занялся возрождением загубленного корабельного комсомола. А что Саблин? А в ответ снова одни стенанья: делаю все, что надо, и понять не могу, почему все плохо! Закономерен вопрос: а то ли делал выпускник ВПА, да и делал ли на самом деле вообще хоть что-то?

А затем Саблин делает чистосердечное признание, да еще какое: «…Я считаю, что недостатки в индивидуально-воспитательной и партийно-политической работе, перечисленные мною, в значительной мере повлияли на то, что матросы, старшины, мичманы и офицеры “Сторожевого” сделали необдуманный, неверный шаг, согласившись с моим предложением по захвату власти на корабле с целью его использования как трибуны для политических выступлений».

Этим заявлением Саблин фактически признает, что сознательно и целенаправленно дискредитировал всю систему воспитательной работы, специально доведя ее на корабле до полного абсурда, с целью привлечения на свою сторону всех разочаровавшихся в существующей системе. Так всегда действовали и действуют высококвалифицированные агенты влияния, отрабатывающие свои гранты. Так действовал и Саблин. И хотя масштаб его деятельности был весьма небольшой – всего один корабль, но работал он как настоящий профессионал.

А как оценивает Саблин состояние дисциплины на вверенном ему корабле?