Избранное

Толпа в фойе пришла в движение. И как будто уже нет фойе, а есть все тот же коридор. Идут навстречу. Теперь сомнений нет, что среди них полно знакомых. Узнают и кивают на ходу.

Кто-то обернулся и показал глазами назад. И еще один обернулся и махнул рукой.

Ах, вот оно что! Где-то здесь, среди них – Татьяна. И люди показывают, что сейчас он ее увидит. Конечно, здорово, что они встретятся. Только от чего вдруг такая растерянность? Даже лицо горит. Татьяна увидит его таким и удивится. Ему не хочется, чтобы она заметила его растерянность. Сейчас, сейчас он успокоится, подойдет к ней сам и скажет что-нибудь развязно веселое. «Ба! Вы! Да неужто?!» Жаль времени нет придумать что-то оригинальное. И не надо придумывать. Просто подойти и молча остановиться перед ней. Заметить ее удивление и услышать что-то несвязное: «А я о тебе слышала! Хотела позвонить, даже телефон нашла. Но решила, что…». Или не это, а совсем иное будет сказано, с иными интонациями. Но и ей, и ему будет приятно, что вдруг встретились, смотрят друг другу в глаза и говорят. Неважно, что говорят. Самое главное, что смотрят.

Вот же она, совсем рядом. Стоит вполоборота и с кем-то разговаривает. Сейчас она почувствует на себе его взгляд, обернется в его сторону и тогда…

Невозможно будет ее отпустить. Теперь он не отпустит ее никогда.

На ней лимонно-желтое платье, очень броское. Наверное, оно ей к лицу. Блондинкам идет яркое. И все-таки очень странный цвет, даже ядовитый.

Он делает шаг ей навстречу и видит, как она поворачивает голову. Сейчас заметит его и стушуется.

Она смотрит на него. Совсем равнодушно смотрит, просто скользит глазами, нехотя кивает и неторопливо проходит мимо.

«Как же так, как же так!» – думает он, оборачиваясь. Кругом люди. Они все видели и поняли.

Он напускает на себя уверенный вид, старается показать, что ему все равно, хочет отойти в сторону, но рядом оказывается малознакомый человек. Где-то его видел. Кажется, в институте вместе учились, едва здоровались. «При чем здесь он? И откуда он обо всем знает?» – Тот понимающе качает головой и морщится. А его-то какое дело? Что он лезет?

Отворачивается от этого приставучего типа и идет прочь. Все-таки странно, что Татьяна вот так… Даже остановиться не захотела. Ну, ее дело, ее дело. Как хочет. Но он этого от нее не заслужил.

Он просыпается. Поворачивается набок, вытягивая затекшую руку, и, еще пребывая в странностях сна, думает: вот так, ушла, не захотела говорить… Но встречались же после и разговаривали. Даже хорошо разговаривали. Правда, она грустно смотрела, а я что-то рассказывал и, в конце концов, она рассмеялась.

Можно ее разыскать. Обзвонить знакомых и выяснить, где она сейчас. Замужем или развелась? Ведь в Москве же она.

Узнать, где живет, встретить у дома и подойти так, чтобы заметила в последнюю минуту. Чтобы нежданно-негаданно увидела и растерялась.

А вдруг – прошла бы мимо? Не остановилась бы и не поговорила? Не может она не обрадоваться, увидев его. А вдруг? Чушь какая! Он от нее такого не заслужил. Она несколько раз звонила, спрашивала: что такое? почему? Он говорил, что много дел, что разговаривать ему некогда. Опускал трубку и недовольно морщился. – Заслужил или не заслужил – какая разница. Все забылось давно. Зачем копаться и выяснять? И сознаваться в чем-то… Сознаваться всегда противно, тем более себе самому.

Разгадка

Уверен, читателю будет небезынтересно узнать, что в конце марта, в самый-рассамый обычный, на удивление даже обыкновенный день, о котором и сказать нечего, кроме того, что были тучи, дождик да серенький свет, – так вот, именно в такой день в одной из московских новостроек, о которой, разумеется, сказать что-либо эдакое, особенное просто невозможно, – так вот, в такой именно новостройке, во дворе между домами, в которых ничем примечательного заметить, ну, никак нельзя, – вот в таком дворе, возле огромной лужи (про лужу – вообще не буду), встретились трое: Риточка Вертухина – вполне привлекательная особа неопределенного возраста, ученик второго класса местной школы, прошлогодний чемпион по шашкам детском лагеря «Уголек» Стасик Клюев и здоровенный, неизвестной породы рыжий кот с хвостом. Да, именно такой. Вот и говорите мне теперь, что без хвостов кошек не бывает. Потому что – сами знаете: не напиши я про хвост, вы к чему-нибудь все равно придеретесь.

Описываемая нами встреча произошла, разумеется, совершенно случайно. А что в жизни происходит не случайно?

Сначала – о Риточке Вертухиной. Надо заметить, что для самой себя Риточка отнюдь не была особой неопределенного возраста; более тот, регулярно в кругу родных, приятельниц и соседок отмечала собственный день рождения и о своих годах прекрасно помнила. Но Риточку пока еще не покидала уверенность, что определить ее возраст просто так, на глазок – дело абсолютно безнадежное. Хотя этим вроде бы регулярно занимаются в автобусах и метро незнакомые мужчины.

Риточка шагала по двору не то, чтобы торопливо, но и не так, как ходят безо всякого дела. Она была настолько увлечена размышлениями о возможных перипетиях визита к своему давнему и доброму знакомому Юрию Ивановичу Половикову, что не обратила внимания ни на рыжего кота с хвостом, ни на очкастого мальчишку в шапке-ушанке. Впрочем, и Стасик смотрел, как тетка маневрирует между лужами, без всякого интереса.

Поначалу не привлек его внимания и кот. Обыкновенный паршивый рыжий котище. Шляется по помойкам и попрошайничает у столовой. А оставь рядом с ним что-нибудь съестное – вмиг сопрет. В общем, вполне стоило пнуть кота ногой, чтобы он противно мяукнул, отскочил в сторону и больше никогда бы на глаза не попадался. Но чемпиону по шашкам было не до кота.

За обедом родители Стасика устроили скандал. Сначала нахамили друг другу, потом по очереди наорали на нашего чемпиона и пригрозили надавать ему подзатыльников. Мать кричала отцу:

«Kaкoгo хрена ты там опять расселся?!», а отец меланхолично ответил: «Да пошла ты…».

Оставаться дома Стасик посчитал чреватым. Тихонечко оделся и скользнул за дверь.

Во дворе никого из друзей-приятелей не было и несчастному прошлогоднему чемпиону по шашкам стало невыносимо тоскливо. И он подумал: «Н-да, грустна, грустна жизнь…» Вот в эту самую минуту на глаза Стасику и попался рыжий кот.

Нет, Стасик не пнул котищу ногой, а остановился и стал его внимательно разглядывать. Такое внимание кота не испугало, а вроде бы даже заинтересовало. Он поднял голову, вильнул хвостом и мяукнул.

Стасик не был большим знатоком литературы, по «чтению» имел в последней четверти «тройбан» и об особой роли всяких разномастных кошек и котов в отечественной словесности понятия не имел. Но даже он подумал: что-то тут не то. Не так все просто.

И смышленый Стасик сразу обо всем догадался. Да, все именно так – кот, конечно же, несчастен. Как и сам чемпион по шашкам. Кот был брошен. Оставлен хозяевами на произвол судьбы. Кота надо было спасать.

Стасик поймал его за шкирку и сгреб в охапку.

Риточка Вертухина тем временем успела войти в один из ближайших подъездов, подняться в лифте на восьмой этаж и позвонить в дверь квартиры № 148.

Половиков распахнул перед Риточкой дверь, а вслед за дверью – и свои объятия.

С филологической точки зрения последняя фраза меня несколько смущает. Но ее житейский смысл, безусловно, верен: Половиков был рад видеть Риточку, а это, конечно же, не могло в свою очередь не обрадовать нашу героиню.

– Ой, я к тебе так добиралась долго, – говорила Риточка, упираясь ладонями в чахлую грудь своем друга и по-кошачьи теребя ногтями ткань его рубашки.

– Да? Правда? – весело сказал Половиков, обратив внимание лишь на слово «добиралась» и пропустив мимо ушей «долго».

– Ждала-ждала автобус, – укоризненно говорила Риточка и никак не могла взять в толк, почему Половиков вдруг так развеселился.

– Да? Правда? – переспросил Юрий Иванович уже расстроенно и сразу попытался перевести разговор на что-нибудь иное. – А я сейчас тебе чай поставлю. У меня и заварка есть.

Надо сказать, что в отношении к Половикову Риточка часто бывала снисходительна. Вот и сейчас она не стала ничего заострять, а спокойно прошла в кухню и уселась на древний, продавленный диван с валиками по бокам и с полочкой для слоников. Половиков приобрел этот диван совсем недавно, уже на Риточкиной памяти. Старушка-соседка этажом выше купила себе новую мебель и попросила Юрия Ивановича оттащить старый диван на помойку. А он припер его к себе на кухню и, обращаясь к Риточке, несколько раз повторил: «Выбросить такую вещь! Ну и глупая баба!».

Половиков достал из ветхого шкафа, – такого ветхого, что даже подмывает назвать его шкапом, – чашки и полиэтиленовый пакетик с обломками печенья, а Риточка закурила и подумала: «Раньше-то у него тут шампанское водилось. Теперь одно только печенье. Все-таки хамство с его стороны этим печеньем меня кормить. Мог бы хоть чего-нибудь вкусненького купить. Жмот проклятый».

Риточка и Половиков не виделись недели две и им было, о чем поговорить за чаем, – рассказать, что поделывали последнее время, и вспомнить общих знакомых.

У этих общих знакомых на вечеринке по случаю защиты кандидатской диссертации они и познакомились. Вначале Риточка поглядывала на Половикова весьма критически. Все в нем ей не нравилось: и воротник у рубашки, такой, будто его корова жевала, и башмаки, и худая бороденка. Но у Юрия Ивановича было и бросающееся в глаза достоинство: он оказался единственным во всей компании без обручального кольца. Женатых Риточка не любила любить. Ей уже однажды звонили и обещали вцепиться в волосы. Нет уж, довольно.

И Риточка поначалу Половикову тоже не очень-то понравилась. Первую половину вечера он чаще поглядывал на двух других женщин, и никак не мог выбрать, к какой из них обратиться с разговором. А застолье тем временем продолжалось и произносившие тосты то и дело говорили: «Исследование, которое провел коллега…».

«Н-да, исследование, которое провел коллега…» – повторял вслед за ними Половиков и глядел на сохранявших полную серьезность женщин за столом. Обе были более-менее ничего. Одна – повыше, другая – потолще. Но как ни хороши они были, все же Риточкины глаза обещали Юрию Ивановичу гораздо больше взаимопонимания.

– А у нас опять «защита» была, – говорил Половиков, отхлебывая чай из большой желтой чашки, такой старой, что внутри она стала коричневатой и ничем не отмывалась. – Все вроде бы хорошо шло, а потом поднимается Сидорчук и говорит…

Риточка присвистнула и осуждающее покачала головой. Но огорчило ее не заявление неизвестного Сидорчука, а то неприятное обстоятельство, что рассказ о нем мог продлиться чересчур долго.

– И вот, представляешь! Такое говорит! – почти выкрикнул Юрий Иванович и всплеснул руками.

Да, Половиков отнюдь не был нетерпелив. Скорее, нетерпеливой была Риточка. Тем более, что по дороге сюда, – и в метро, и в автобусе, – ей пришлось пережить немало грез и сладостных видений. И задерживаться за чаем никак не хотелось.

Поэтому Риточка подвинулась ближе к Половикову и положила руку на полочку для слоников. Юрий Иванович проговорил еще минут двадцать, наконец, прервался и тут же возжелал крепко обнять свою гостью. Надо заметить, что и Риточка обнимала Половикова очень нежно, хотя его борода и колола ее щеки.

Закончились эти обнимания тем, что Риточка осторожно отстранилась от своего друга и тихо, скромно потупив глаза, сказала, что ей надо в ванную.

Она ушла, а Половиков бодрым шагом прошелся по своей однокомнатной квартире, заставленной трофейной, в разных местах подобранной мебелью и попытался поэтически обдумать предстоящие демарши в отношении своей гостьи. В его голове тут же возник и оформился план, симпатичный и романтический.

Но неблагочестивые, хотя по-житейски вполне понятные размышления Юрия Ивановича оказались прерванными: Риточка выглянула из-за двери ванной и удивленно спросила: