Рейтинг темного божества

– Да вроде природа красивая, река, потом музей-усадьба. Дом отдыха в двух километрах отсюда, – Колосов смотрел в сторону рощи. – Два года назад в этом самом доме отдыха ханыгу одного вместе с водителем в «бээмвухе» из автоматов расстреляли. Я выезжал. Разборка была в этом сонном сельском уголке, солнцевские с подольскими поспорили, ну а стрелять приехали сюда, на нейтральную почву… Раскрыли мы то убийство. А дом отдыха тут первоклассный: с полем для гольфа, с бассейном, ну и прочие финтифлюшки, значит, в масть.

– Какие еще финтифлюшки? – Катя начала осторожно спускаться с холма – высокая платформа ее босоножек не была приспособлена для турпоходов на природе.

– Давай руку, держись за меня, осторожнее, – Колосов крепко взял ее за руку. – Какие финтифлюшки? Неточно я выразился – ну, музей-усадьба, бывший театр крепостной екатерининских времен, парк… Э, милочка, такими ударными темпами мы с тобой до вечера тут ползти будем, – он покачал головой, потом внезапно одним порывом поднял опешившую Катю на руки. Легко и быстро спустился с этой своей брыкающейся ношей вниз.

– Это что еще за милочка, а? – гневно спросила Катя, когда он, ослабив хватку, поставил ее на ноги. – Вообще, что ты себе позволяешь? Я тебе кто? И кто ты мне? Как ты себя ведешь на месте происшествия?

– Скверно себя веду? Что положено Юпитеру, то есть Вадику ненаглядному, уехавшему в командировку, не положено бычку, то бишь бедному сыщику, – Колосов прищурился. – Вон сук с дерева обломи, побей меня, нахального негодяя, палкой.

– Дурак, – Катя фыркнула. – Точно встал не с той ноги. Или на тебя так подействовало то, что ты там, на пороховом заводе в бане, увидел… Кстати, я так и не поняла, как это так – завод, да еще пороховой и какая-то баня… Что за бред?

– Завод стоит который год. Помещения они сдают. Клиентам где-то мыться надо? Надо время с бабами проводить культурно? Ну, вот и сделали вместо пороха к снарядам сауну финскую евролюкс.

– А там что, с этими четырьмя убитыми были женщины? – быстро спросила Катя и включила диктофон.

– Насчет термина «убитые» я бы не тарахтел пока, – Колосов смотрел в сторону рощи, до которой оставалось прилично идти. – Чего ж тут дороги-то вниз нет? Должно быть, со стороны музея… А то как-то странно – старинное кладбище, фамильное, дворянское, а подъезда удобного с шоссе нет… Да и вообще насчет тех четверых из сауны я пока погодил бы языком трепать.

– А никто и не трепет языком, – обиделась Катя. – Я просто уточняю детали. Ты же самый первый туда, на место выехал. Там теперь такой ажиотаж. А ты был там самый первый. Ты там все осмотрел?

– Ничего я там толком не осмотрел. Висельников этих мы только кое-как сняли, глянули с Василь Василичем, патологоанатомом, ты его знаешь – он как всегда в своем амплуа… Потом меня сюда выдернули. Сейчас здесь все сделаем, и я снова поеду туда.

– Я с тобой, – Катя бесцеремонно дернула его за рукав. – Кто сказал – иди за мной? Теперь куда ты, туда и я.

– А тебе как дежурный сказал – два убийства? – хмуро спросил Колосов после паузы, в течение которой они шли к роще.

– Ага, – Катя кивнула, – домой мне позвонили в полвосьмого – дежурный, а потом наш начальник – никогда такого аврала не было. Сказали, два убийства – групповое в бане и какое-то при невыясненных обстоятельствах на территории этого самого заповедника Мамоново. Мы с оператором подумали сгоряча: может, лесник или инспектор от рук браконьеров пострадал – ну, раз в заповеднике… Никита, а куда мы идем, что там за теми деревьями?

– Я же сказал – кладбище, труп там.

– Кладбище? – Катя остановилась. – Вот так место. Смотри, сколько тут сирени. Почему-то именно на кладбищах сирень самая красивая и душистая.

– Погоди-ка, – Колосов тоже остановился. Потом прошел по дороге несколько шагов назад. – Черт, тут, кажется, до нас кто-то успел побывать. Следы автомобильного протектора и свежие совсем. – Он оглянулся, жестом подзывая отставшего от них эксперта-криминалиста, отягощенного спецчемоданом. – Так, судя по следам, тут проезжал внедорожник. Ну-ка, подожди… Направление движения… – он присел, трогая след протектора, – давность точно небольшая. Дождь вот только ночью прошел, но след здесь, по крайней мере, довольно четкий. Дальше что? А вот дальше глина, черт… глину развезло… Ну дороги наши, мать их… Так откуда же он тут взялся, этот внедорожник? Не по склону же спустился? В принципе мог и по склону. Ну-ка стой тут, а я вернусь назад, вон там, левее.

Катя осталась внизу, а Колосов вместе с подоспевшим экспертом снова взобрались на холм. Катя наблюдала за ними – маленькие фигурки на холме, человечки – чего-то там возятся, копошатся, исследуют, смотрят. Следы протектора… Следы вроде и правда ночные. А чтобы ночью съехать сюда вниз с шоссе, надо быть либо отчаянно-смелым, либо вдрызг пьяным. Тут и фонарей-то нет ни одного, а спуск вон какой крутой. Она подошла к кустам – а тут вот сирень цветет, буйная, махровая. Кладбищенская сирень. А вроде ничто не указывает на то, что здесь, за этими сиреневыми кустами в роще располагается кладбище. К кладбищу должна вести дорога, утоптанная бесчисленными поколениями торная тропа, а тут… Внезапно что-то привлекло ее внимание: ветка сломана, и вон еще одна, и вон там. Катя шагнула в кусты. Они были помяты, складывалось впечатление, что сквозь эту зеленую чащу кто-то прокладывал себе путь. Катя углубилась в заросли – она сразу же забыла о данном обещании не забегать вперед. Вытащила из чехла цифровую камеру. Так, сейчас мы вас проверим, сейчас мы вас сравним, сейчас мы вас проверим… Какие-то назойливые кусачие мошки, потревоженные вторжением, заплясали у самых ее глаз. Катя мотнула головой, отгоняя их, и едва обо что-то не споткнулась. Наклонилась – это что еще за штука тут валяется? Подняла с мокрой земли короткий металлический лом – именно так ей в тот миг показалось – металлический лом, довольно увесистый, испачканный глиной. Она взвесила его на руке, огляделась – ее со всех сторон окружали густые кусты, стена зарослей словно сомкнулась, не пропуская в свою душную влажную сердцевину посторонние звуки. Но справа в гуще зелени снова бросились в глаза сломанные ветки. Катя шагнула в этот пролом и…

– Никита! – она не удержалась от крика, да что там от крика – от отчаянного, почти заячьего вопля, увидев это, – Никита, скорее сюда!

– Чего вы орете как ненормальная? – послышался из кустов в двух шагах хриплый простуженный юношеский басок. – С главка, что ли? Эксперт или следователь? – Обладатель баска – высокий, худой, как журавль, юный сержант ППС в армейской плащ-палатке вышел на открытое место. – Что, до печенок проняла картинка? То-то. А я один тут уже полтора часа – участковый меня оставил место происшествия до приезда опергруппы охранять. А сам очевидцев ищет, свидетелей. Какие свидетели на кладбище ночью? Да не дрейфь ты, успокойся, дыши глубже. Он же мертвяк мертвяком… Крови, конечно, многовато, – сержант вздохнул. – Эй, да ты одна тут, что ли? Ну-ка покажь документы, может, ты приблудная какая? Так посторонних я сюда пропускать не имею права.

– Я из пресс-службы главка. Вот мое удостоверение, – Катя сунула ему под нос корочку. – Я не одна тут, просто они там, на холме след автомобиля отрабатывают, сюда пока еще не дошли. А я… я действительно испугалась немного… Никак не ожидала, – она смотрела на пролом в кустах сирени. – Он кто – ваш, местный?

– Мертвец-то? Да нет, таких я тут точно в окрестностях не встречал. Залетный. Так там ведь и тачка его на дороге брошена.

– Машина? На дороге? Где? Мы ехали сейчас и никакого транспорта припаркованного не видели. А какая машина – внедорожник, да? Там след с холма вниз как раз внедорожника и…

– «Фолькс» там подержанный, «Фольксваген» стоит во-он там, – сержант махнул куда-то в сторону, совершенно противоположную и холму, и шоссе. – Там, у водокачки нашей бывшей.

– Вы тело уже осмотрели, документы нашли? С чего вы решили, что это его машина?

– Ничего я один тут не осматривал. Права не имею, поставлен только охранять. И документов не видел. А что это его машина, что ж… Таких «фольксов» у нас, в нашей деревне, точно нет. И потом, брошен он – на сигнализацию не поставлен, не заперт, багажник и тот открыт настежь – его дождем весь залило. А канистры-то в багажнике как раз и нет.

– Какой канистры? Я что-то вас не понимаю.

– А вон канистра-то пятилитровая, во-он бок ее в траве белеет. Бензин там по земле растекся, так что вы там смотрите осторожнее.

– Почему бензин? Какой еще бензин?

– Какой бензин? Обыкновенный бензин. Сжечь он что-то тут собирался – вот какой бензин, – сержант мрачно сплюнул, – сжечь, к свиньям. Только сжечь-то и не успел, зарезали его.

Затрещали кусты, и точно по волшебству, как из рога изобилия, на место происшествия посыпался десант: Колосов, эксперт-криминалист, сыщики местного отделения милиции, последним прибыл участковый с понятыми – ветхими деревенскими бабками из поселка Мебельный, умиравшими от любопытства и страха.

Но Катино внимание целиком приковывало к себе это… То, что пять минут назад заставило ее так позорно и так непрофессионально вскрикнуть и попятиться.

В кустах сирени на вытоптанной, судя по всему в жестокой драке, площадке среди сломанных веток и листвы, обильно забрызганных кровью, лежал молодой мужчина. Худое загорелое лицо его было искажено гримасой боли, все тело как-то скрючено, сведено судорогой, руки прижаты к животу, из которого торчала… Нет, Катя не могла на это смотреть, отводила глаза. Это было что-то дикое и нереальное – словно какой-то посторонний нарост на истерзанном теле. Это была рукоятка охотничьего ножа, вонзенного в человеческую плоть на всю длину лезвия. Ощущение было такое, словно этот нож пригвоздил, пришпилил несчастного к земле, к этим поломанным кустам, к корням. Труп, залитый кровью, измазанный глиной, был щедро усыпан опавшими цветками сирени – точно фиолетовым снегом.

Катя почувствовала, что если она сейчас же, сию минуту не отвлечется от этого пустого обывательского созерцания, ее непременно вырвет. Через силу, но надо включиться в работу – снимать этой вот цифровой камерой, зажатой во взмокшей ладони, надо тормошить, расспрашивать эксперта, надоедать своими «что» и «почему» Колосову, оперативникам – одним словом, делать что-то, а не просто видеть это – нож, торчащий из человеческого тела, само это бедное тело, скрюченное жгутом боли вокруг этого жуткого ножа.

Осмотр места длился более трех часов. Прибыл кинолог с собакой, Колосов вместе с ним и опергруппой снова прошел весь путь от шоссе к месту убийства, а также к дороге, где был обнаружен брошенный на произвол судьбы «Фольксваген». В машине нашлись документы – техпаспорт и водительское удостоверение на имя Алексея Неверовского.

– Личность установлена, и на том пока спасибо, – хмуро сказал Колосов после осмотра. – Москвич, проживает на Ленинском проспекте, машина вон почти новая – а он бросил ее прямо на дороге, багажник даже не закрыл – так торопился смерть свою, что ли, тут встретить?

– Сколько ран ему нанесли? – спросила Катя (когда Колосов вместе с судмедэкспертом с усилиями извлекали нож из тела, она была возле «Фольксвагена» – снимала работу кинолога).

– Три проникающих ранения в брюшную полость. Все несовместимые с жизнью. Удары нанесены с большой силой. Кто-то взял, да и сделал ему харакири. И этот кто-то ждал его здесь.

– Где? – Катя вздрогнула, оглянулась. – На кладбище?

– Ты вон там нашла лом?

– Да, в тех кустах.

– Следов там нет, лом просто зашвырнули в сторону. Думаю, лом этот Неверовский взял в качестве оружия из машины, вместе с канистрой – по дактопоиску еще проверим, чьи там отпечатки конкретно, но думаю – это штука его, – Колосов вытер со лба пот и отогнал назойливую мошкару, которой кишели заросли, – взял он эту штуку для самообороны.

– От кого? – спросила Катя.

– От того или тех, кто прибыл сюда раньше него.

– Почему ты думаешь, что эти кто-то приехали сюда раньше?

– Потому что Неверовского ждали вон там, – Колосов кивнул в сторону буйного куста махровой персидской сирени. – Там следы – дождь картину подпортил, но один довольно четкий – явно кроссовки сорок третьего размера. Мы с кинологом отработали его. И знаешь, откуда он ведет?

– Куда? – поправила Катя.

– Самое любопытное, что откуда и куда в этом случае совпадают. Видишь вон то дерево? – Колосов указал в сторону старой березы. Вокруг нее рос густой и частый подлесок, среди которого торчали из земли ржавые ограды, покосившиеся кресты. – Ты там еще не была?

– Я видела, вы там с кинологом что-то осматривали. Я была здесь, а потом возле машины. А что там такое?

– Думаю, тебе лучше самой взглянуть, может, какую версию мне подкинешь.