Последний сегун

И все же нет никакого сомнения в том, что, по сравнению с дошедшим до белого каления, перевозбужденным Кэйки, Наоскэ Ии гораздо лучше управлял своими эмоциями и его манера держаться куда больше соответствовала той, каковая подобает государственному деятелю. Он решил во что бы то ни стало уклониться от ответов. За спиной у Кэйки стоял клан Мито и решительно настроенные даймё. Бросаться фразами, пусть даже вполне невинными, было рискованно, поскольку в дальнейшем это могло обернуться против самого тайро. Кроме того, какой смысл вступать в дискуссию с таким молокососом?

Натолкнувшись на молчание Наоскэ, Кэйки растерял весь пыл и тоже замолчал. Писклявый голос собеседника, извинявшегося на все лады, выводил его из себя, и в итоге молодой человек решил сменить тему.

– Что касается выбора наследника… – Кэйки смутился, услышав собственные слова, – тема казалась абсолютно неуместной. Однако, начав говорить, он не мог остановиться на полпути. Призвав на помощь всю силу красноречия, коим был одарен от рождения, Кэйки продолжил, высказавшись прямо, но почтительно: – Позволю себе осведомиться у почтенного господина: какое решение принял сёгун?

Записи беседы свидетельствуют, что при этом «лицо тайро внезапно сделалось пунцовым». Очевидно, Ии не смог скрыть своего волнения, когда услышал этот вопрос не от кого-то, а именно от Кэйки. Он низко поклонился и снова забормотал:

– Прошу прощения, нет мне оправдания.

Кэйки криво усмехнулся:

– Полно вам, незачем так смущаться. Это останется между нами, – и поинтересовался, напустив на себя безразличный вид: – Он еще ничего не решил?

Но ответ был все тем же – низкий поклон и извинение.

Кэйки понял, что ничего большего от собеседника не добьется. В итоге он собрал все свое мужество и произнес:

– По слухам, сёгун остановил свой выбор на князе Кии. Это правда?

На сей раз Наоскэ поднял голову и внимательно изучил выражение лица гостя, прежде чем кивнуть, подтверждая его слова.

Кэйки попал в довольно щекотливое положение, но он был прирожденным актером и умел с честью выйти из любой ситуации. Лицо его просияло, в голосе зазвучало нескрываемое удовольствие:

– Великолепно! Вот повод для радости!

Слухи на эту тему ходят весьма противоречивые, пояснил далее молодой князь, упоминается даже его собственное имя, потому он так и разволновался, но ничто не может порадовать его больше, чем новости о том, что все благополучно разрешилось. Чудесно! Кстати, ему говорили, что юный князь Кии страдает эпилепсией, но на днях он случайно наткнулся на него в замке, и тот совершенно не выглядел больным и даже показался ему довольно рослым для своего возраста. И это тоже просто замечательно. Некоторые полагают, что двенадцатилетний ребенок не годится на подобный пост, но, если у него будет такой помощник, как тайро Наоскэ Ии, все образуется и пойдет на лад.

– И, – заключил Кэйки, уже на другой нотке, – почтенный господин может не сомневаться: я тоже буду к услугам сёгуна в любом деле и приложу столько усилий, сколько потребуется. – Таким образом, он закончил свою речь заверением, что готов стать для нового военного правителя самым преданным вассалом.

Выслушивая поток льстивых слов, Наоскэ снова растаял на мгновение, потерял было бдительность, но быстро пришел в себя и принялся болтать с гостем, расточая фальшивые улыбки. Во время этого сумбурного разговора Кэйки как бы невзначай осведомился, кто встанет во главе семейства Кии, поскольку место это теперь, само собой, будет вакантным.

Очевидно, Ии пока еще не задумывался над этим вопросом. Он поперхнулся, затем с улыбкой склонил голову набок, словно старый кот, и некоторое время изучающе смотрел на Кэйки. Молодой человек ощутил внутреннюю дрожь. Всю оставшуюся жизнь он не мог забыть эту улыбку – и заискивающую, и угрожающую одновременно.

– А сами вы не испытываете подобного желания? – спросил Ии.

Другими словами, сановник хотел знать, не рассматривал ли Кэйки возможность стать даймё Кии. Поскольку сам он был вынужден большую часть жизни из-за низкого происхождения матери провести в тени, Ии нисколько не сомневался, что перед подобным предложением невозможно устоять. Если Кэйки заинтересуется, он с радостью сделает все от него зависящее, вкрадчиво пообещал тайро, чуть было не хлопнув собеседника панибратски по колену.

Для Кэйки это стало последней каплей. На мгновение он лишился дара речи, но затем твердо отказался.

– У меня нет никакого желания покидать дом Хитоцубаси, – заявил он, тщательно подбирая слова. – Именно поэтому я объявил, что не буду приемным сыном дома Токугава, не говоря уже о Кии!

Кэйки покинул замок. Вернувшись в свою резиденцию, он, как обычно, сохранял полное молчание, но Энсиро Хираока так настойчиво расспрашивал его о тайро, что в итоге молодой князь сдался и ответил начистоту:

– Человек решительный, но лишенный мудрости.

Вот такое мнение сложилось у него о Наоскэ Ии. Этот государственный муж откровенно заискивал перед ним, но Кэйки слышал, что со всеми, кто стоит ниже «великого старейшины» бакуфу, он общался с нескрываемой надменностью. Всякий, кто подхалимничает с вышестоящими и унижает нижестоящих, лишен уверенности в собственных силах и некомпетентен – так учил его когда-то старый наставник Кандзабуро Иноуэ.

– Я бы сказал, что на этого сановника не стоит обращать особого внимания, – подвел итог Кэйки.

Но вскоре он понял, что человека стоит оценивать не по его замыслам или умственным способностям, но по той власти, которая сосредоточена в его руках. Вскоре после беседы в Эдоском замке Наоскэ Ии стал вдохновителем жестоких репрессий, вошедших в историю под названием Ансэйский террор, по девизу правления того времени. За весь период существования Япония не видела столь вредоносного, беспощадного и кровавого политического произвола.

Нет, даже не политического. Никакого прямого отношения к политике это не имело. Мотивы Наоскэ были куда более простыми: обыкновенная месть. С его точки зрения, Нариаки из Мито долгие годы планировал оттеснить от власти главную ветвь древа Токугава и упорно шел к своей цели, изобретая одно средство за другим. Тайро был твердо уверен в этом, но без доказательств его мнение оставалось всего лишь ничем не подтвержденной теорией. Плоть и кровь ей придал вассал Наоскэ, Сюдзэн Нагано.