Осеннее равноденствие

Где-то празднуют удачу,
Здесь на вытянутых жилах
Рвутся тросы шапито.

Десять лет на нитке кукла
Вместо лампы в потолочье,
От порога нет тропинки,
И обрыв давно без дна,

Из стены, от взрыва «впуклой»,
Арматура рвётся в клочья,
Рвётся кукла в четвертинки —
Так приходит Ти. Ши. На…

Мы

Война подзатянулась не на шутку,
Ей торопиться вроде не резон,
И как бы не лишиться нам рассудка
И на простой не перейти жаргон.

Амбре войны испробовав с лихвою,
Мы от духов воротим тонкий нос,
Где аромат не лебеды с алоэ,
Здесь лёгкий дым отстойных папирос.

И пусть у града есть свои намётки,
И пусть громит периметра дугу,
Мы горизонта левый край нечёткий
Не отдадим ни чёрту, ни врагу.
Всё медленнее бьют по нам зенитки,
Всё реже рвут безоблачную тишь,
Мы снова мокнем под дождём до нитки,
Но не ушли.

А разве устоишь?
Мы устоим. Мы сильные. Мы можем!
За нами Родина, за нами мать с отцом,
И мы к победе новый путь проложим.
Пусть не на танках. Мы пойдём пешком.

Барвинок

Ты меня не нашёл, не увидел, не встретил.
То ли ты невнимателен был, то ли зол,
Я давно не живу в этом доме, на третьем,
Я, как птица, мечусь между вымерших зон.
Я латаю сандалии ниткой суровой,
Каждый новый стежок кровоточит и жжёт,
И вовек не пройти мне дорогой Христовой,
Мне то узок корсет, то сандалия жмёт.
По дорогам бредут вездесущие люди,
Среди них нет меня, мне их путь незнаком.
Нашей встречи с тобой в этом мире не будет,
Неживые цветы мне шептали о том.
Новый век, новый год – время бронежилетов,
У войны нет дорог – у победы есть цель,
Я мечтаю тебя увидать этим летом,
Не могилу украсив барвинком, – постель.

Платье из ситца

Вновь совещание, мамы нет, можно играть подольше,
Пусть на столе только винегрет, завтра сварганит борщик.
Завтра надёжнее, чем вчера, завтра на день постарше,
Будут и ночи, и вечера, что-то немного страшно…

Платье из ситца, из ситца бант, впрок и трусы нашиты,
Школьный отряд – трудовой десант, только не для элиты.
А впереди ещё медсанчасть, кровь, нашатырь, зелёнка,
Будут лечить, а потом встречать маленькую Алёнку.
Мама с сестрой и ещё пацан – добрый соседский парень.
Жаль, что не помню его лица, выехал в Заполярье.

В стареньком клубе идёт кино, зал переполнен. Душно.
В цыпках запястья и насморк, но дождь проливной снаружи.
Здесь мне тринадцать. Ещё дитя, а за порогом юность,
Бабки глазами потом съедят, если не оглянулась.

Что им, познавшим беду войны? Что мне, войны не знавшей?
Главное – вовремя не заныть: будет война и наша.
Вот уже тридцать и первый взрыв. Вот вертолёты кружат,
Клубы закрыты на перерыв, стынет в подвале ужин…

Я теперь мать, как судил меня Бог. Я для дитя – опека,
Снайпер убил меня. Как он мог, дом превращая в пекло?
А за порогом играет туш странный оркестр-моно.
Слышишь мелодию? Не нарушь звуками телефона.

Письмо

Счастье – иметь такой вид из окна:
Кота и оранжевую канарейку.
Знаешь, мой друг, приезжай-ка ты к нам,
Смотаемся вместе с тобою на реку,

Где в каждой песчинке и каждой волне
Отметины ставит моё мирозданье,
Где целый пролёт разбомблённого зданья
Живёт, отражаясь в тебе и во мне.