Осеннее равноденствие

Мы рисовали дядю Стёпу, Айболита,
Не на одном листе, а в тысячах квартир…
Вы скажете: «Мечта тех лет давно изжита»,
Но нынче дети просят тот же мир…

Сыну

Останься верен самому себе,
Останься предан делу, правде, воле,
Вставай на путь, лежащий поперёк судьбе,
И помни: даже одинокий – воин!

Не жди другого, верь, но не надейся,
Неси добро и яркий тёплый свет,
Открытым будь, по ветру не развейся,
Крепчай сквозь призму скоротечных лет!

Блюди устав о чести и о дружбе,
Храни любовь, закройся от греха,
Будь справедлив и в жизни, и на службе
И уважай и друга, и врага.

Не бойся в спину воткнутых ножей,
Не поддавайся клевете и слухам,
Предательство лишь закаляет королей.
Будь сильным телом, разумом и духом!

Не забывай родных краёв, кровей,
Достойным сыном будь и будь примерным братом!
Не обижай тех, кто тебя слабей,
Гордиться научись своим каратом!

Живи – учись, нам не соврал великий.
По горло сытый будешь этим веком.
Живи – оставить след свой не безликий,
Живи путём, достойным человека!

Спасибо

Спасибо. Было здорово. Прощай.
Зла не держи. Я на тебя – не буду.
По вечерам теперь не ожидай,
Дай время мне: дорогу позабуду.
Я не горжусь, я не разочарован.
Я не в обиде. Просто опустел.
Как видишь – не был я к тебе прикован,
Раз о прощании заговорить посмел.
Что было – не похоже на любовь,
Я помню это чувство… Эта сила…
И пусть не заразила мою кровь,
Зато в душе поэта разбудила!
За это и спасибо! Но… прощай!
Признаюсь: было здорово с тобою!
Я отпускаю. Тоже отпускай.
Сиди. Я за собой закрою!

Любить – это…

У них порог засыпан был стеклом.
Я затушил окурок сапогом
И в комнату, где свет едва касался стен,
Любовь и ненависть где пережили плен,

Зашёл. Кивнул. И в угол отошёл,
Чтобы меня шквал их эмоций не нашёл.
Она всклокочена, в рубашке и чулке,
А он, сжимая-разжимая ярость в кулаке,

Пытался кровь с губы ладонью утереть.
Я видел – тяжело ему терпеть.
«И что теперь? – спросил он тихо, прошептал: —
Довольна? Покричала?» – «Покричал!»

Она горела, изнутри – дикое пламя,
И, всех вокруг и самоё себя изранив,
Дышала коротко, сказала глубоко:
«Давай закончим? Не уедем далеко,

Если ты крутишь влево, а я вправо.
Ломать судьбу друг другу не имеем права!»
Я видел. По глазам. Я слышал в тоне:
В любовью муках созданных вот-вот утонет,
А он – такой же утопающий – молчал,
Наверное, Амура умолял
Дать шанс ещё, быть может, в сотый раз:
«Если не вышло прежде, обязательно получится сейчас!»

Но оба они верили в одно:
Это конец. Это сердцами решено.
И, позабыв о ссоре и о драке,
Они, прожившие так долго в горе-браке,
Обнялись и заплакали в плечо…
И на моих щеках вдруг стало горячо.

Они любили, они строили, старались,
Они терпели и без устали сражались,
Но философия любви была сложнее,
Непокорней, непонятней и сильнее:
Любить – это не только строить, слушать…