Эволюция сознания. Современная наука и древние учения

В одном из текстов дзэн можно прочитать следующее: «Данное состояние „Я“ в данном „здесь-сейчас“ непрерывно, вечно и неизменно. Но поскольку данное состояние принадлежит только данному „здесь-сейчас“, оно мгновенно. „Я“ тождественно только „Я“, но „Я-здесь-сейчас“ как форма – существуют только и единственно „здесь-сейчас“. Но в то же время „Я“ осознаю себя „Я“ всегда, в любом „здесь-сейчас“.

Итак, любое „Я“ мгновенно, и в то же время – любое „Я“ непрерывно и длительно. Можно сказать, что мое „Я“ – бесконечная и неуничтожимая материя, которая, непрерывно деформируясь, сменяет множество различных форм, мгновенно протекающих одна в одну. Некая „конечность“ (то есть иллюзорно-статичная форма, как мое тело, камень, планета и др.) – есть просто более или менее сложный комплекс смежных состояний форм „здесь-сейчас“, выдержанных без резких изменений и различий. Затем „Я“ переходит в иную конечность.

Но поскольку „будущее“, „прошлое“, „настоящее“ неуничтожимы и всегда налицо – весь становящийся континуум в то же время есть завершенный, свершившийся».[116 - Цит. по: Карпенко М. Вселенная разумная. М., 2001. С. 359.]

Итак, мы уделили достаточно места опровержению так называемой объективности мира. Из этого, кажется, должен быть сделан вывод о его субъективности, но существует ли в действительности субъект, существует ли «Я»? Рене Декарт в свое время утверждал, что «истина „я мыслю, следовательно, я существую“ столь прочна и столь достоверна, что самые причудливые предположения скептиков не способны ее поколебать…».[117 - Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950. С. 282–283.]

Тем не менее, наша личность сегодня и наша личность много лет назад – это совершенно разные вещи. В случае раздвоения личности у больных появляется представление о существовании у них новой личности, которая не имеет с прежней ничего общего. Больной, находясь в одном состоянии, говорит о другом, как о чем-то совершенно постороннем: «Мне не только казалось, что я был кем-то другим, но я действительно был кем-то другим. Другое „я“ заступило на место моего первого „я“».[118 - Челпанов Г. И. Мозг и душа. Критика материализма и очерк современных учений о душе. М., 2007. С. 305.]

Еще Будда полагал, что не существует никакого «я». Именно наше представление о личном существовании порождает все наши страдания. Существует только бесконечный поток ощущений, мыслей и чувств, который мы принимаем за реальность. Явления, образующие этот поток, происходят одно из другого и являются звеньями строго детерминированной цепи причин и следствий, куда включены и тела, и разум. Однако есть нечто, не являющееся звеном этой цепи, и просветление состоит в том, чтобы обнаружить эту безусловную вневременную сущность – бесприродную природу всех вещей. Совершенное постижение этой пустоты называется нирваной.

Как отмечал Г. Гегель в «Феноменологии духа», «теперь» сохраняет тождество во всех различиях между днем, ночью и утром. Понятие «здесь» имеет подобную особенность. «Здесь» – это не дом, не дерево или улица, а то, что «есть постоянно в исчезновении дома, дерева и т. д., и оно равнодушно к тому, есть ли оно дом или дерево». Итак, «теперь» и «здесь» – это нечто всеобщее, то есть то, что истинно в чувственной достоверности. На самом деле оказывается, что не объект есть нечто существенное, а субъект – несущественное, знание которого зависит от объекта, но, наоборот, истинным содержанием опыта оказывается всеобщее, а его вместилищем субъект, а не объект.[119 - Гегель Г. В. Ф. Сочинения. Т. 1. М.; Л., 1929. С. 52–54.]

Г. И. Гурджиев пошел еще дальше, полагая, что человек – это механическая кукла, которую как бы дергает за нитку всякое внешнее событие. Человек постоянно меняется и никогда не бывает одним и тем же. Он представляет собой такой запутанный клубок импульсов и реакций, что следует признать его индивидуальность несуществующей. Каждую из следующих друг за другом мыслей и каждое из желаний человек называет своим «я». Человек думает, что всякое ощущение и всякая мысль принадлежат одному «я», но в действительности всякая мысль и чувство приходят и уходят совершенно независимо от какой-нибудь целостной личности, и никакого индивидуального «я» просто не существует. Человек состоит из сотен мелких «я», причем некоторые из них вообще несовместимы между собой и никак не соприкасаются.

Гурджиев говорил: «Каждую минуту, каждый миг человек говорит и думает „я“. И всякий раз его „я“ – иное. Только что оно было мыслью, а теперь стало желанием, ощущением, другой мыслью и т. д., до бесконечности… Имя человеку легион.

Чередование этих „я“, их постоянная и явная борьба за первенство, контролируется случайными внешними воздействиями. Тепло, солнечный свет, ясная погода немедленно вызывают целый ряд этих „я“. Холод, туман, дождь вызывают другой ряд „я“, другие ассоциации, другие чувства, другие действия. В человеке ничто не способно контролировать смену этих „я“ и, главным образом, потому что человек не замечает или не знает об их переменчивости: он всегда живет в своем последнем „я“. Некоторые „я“, конечно, сильнее других. Но это не их собственная сознательная сила; они создаются силой обстоятельств или посредством внешних механических стимулов. Образование, подражание, чтение, гипноз религий, каст и традиций или обманчивый блеск новых лозунгов создают очень сильные „я“ в человеческой личности, которые управляют целым рядом других, более слабых „я“… Все „я“, составляющие человеческую личность, имеют одно и то же происхождение…Они являются продуктом внешних воздействий, приводятся в движение и контролируются новыми внешними воздействиями».[120 - Цит. по: Вандерхилл Э. Мистики XX века. М., 1996. С. 168–169.]

Более того, как говорит Р. А. Варгезе, «идея о том, что человеческое „я“ (если оно существует) может быть расположено в головном мозге, выдает то состояние концептуального замешательства, в котором исследователь надеется найти „время“, разобрав будильник на составные части».[121 - Великие мыслители о великих вопросах. Современная западная философия / Под ред. Р. А. Варгезе. М., 2000. С. 35.] Мозг – это не разум, но лишь символ разума, подобно тому, как часы символизируют время.

В этой связи актуальной проблемой является выявление соотношения не только между «Я» и объектом, но и между понятиями «Я» и «Другое Я». Процесс объектирования субъекта был небезынтересно описан Р. Авенариусом в книге «Человеческое понятие о мире»: «Я со всеми моими мыслями и чувствами находился посреди некоторой обстановки. Эта среда была составлена из разнообразных составных частей, находившихся между собою в разнообразных отношениях зависимости. К среде относились также другие люди с их разнообразными высказываниями, и то, что они говорили, большей частью снова находилось в некотором отношении зависимости к среде. Вообще, другие люди говорили и действовали вообще так, как и я. Они отвечали на мои вопросы, как и я на их вопросы; они отыскивали разные составные части среды или избегали их, изменяли их или же старались сохранить их неизменными, и что они делали или чего избегали, они обозначали словами и объясняли свои основания и намерения относительно дела и неделания. Все это они делали, как и я сам: и таким образом я думал не иначе, как что другие люди такие же существа, как и я сам – и я сам такое же существо, как и они».[122 - Авенариус Р. Человеческое понятие о мире. М., 2008. С. 9.]

Современный исследователь А. С. Корчак отмечает следующие формальные признаки соотношения понятий «Я» и «Другое Я»:

• в обоих понятиях главным и формальным и содержательным моментом является «Я»;

• характеристики понятия «Я», безотносительные к его инаковости и отвлеченные от динамики отношения, действительны как для понятия «Я», так и для понятия «Другого»;

• признаки, связанные с инаковостью «Я» следует рассматривать только в контексте динамического отношения с тем «Я», для которого «Другое Я» является как Другое (Иное).

Иначе говоря, «Я» и «Другое Я» – личности, находящиеся в определенном отношении в качестве двух как объективных, так и субъективных реальностей в контексте как объективной, так и субъективной реальности мира в целом.[123 - Корчак А. С. Философия Другого Я. История и современность М., 2006. С. 13.]

Тем не менее, даже такое утверждение ставится под сомнение, когда мы пытаемся доказать существование «Я». Алан Уоттс писал, что «переживание всегда можно осознать, подумав о нем или ощутив его – но никогда нельзя осознать себя мыслителем данной мысли или субъектом данного ощущения, поскольку осознание этого факта будет уже другой мыслью или другим ощущением. Почему же тогда мы верим в существование какого-то „я“?…Чувствовать чувства, мыслить мысли или ощущать ощущения – это все равно, что слышать слух, видеть зрение или обонять обоняние».[124 - Цит. по: Вандерхилл Э. Мистики XX века. М., 1996. С. 40.]

Существует ли чистое сознание? С целью выяснить это Кен Уилбер предлагает следующий метод: «Любая эмоция, ощущение, мысль, воспоминание или переживание, которые вас беспокоят, – это просто то, с чем вы исключительно отождествились, и радикальное решение этой проблемы беспокойства – это просто раз-отождествиться с ним. Вы последовательно позволяете уйти всему, что вас беспокоит, осознавая, что все это не является вами».[125 - Уилбер К. Никаких границ. Восточные и западные пути личного роста. М., 1998. С.142.]

Это предложение, думается, является не слишком верным, поскольку раз-отождествившись со всем, особенно перед лицом чего-то великого и непознаваемого, человек просто перестает быть, не может найти убедительных доводов в пользу своего существования. Нельзя определить природу объекта иначе, как через субъект, а природу субъекта – иначе как через объект. Иначе говоря, мы сталкиваемся с кругом в доказательстве. Проблему невозможности доказать ни реальность объекта, ни существование субъекта философия обычно решает с помощью совмещения этих двух понятий в одно – Абсолют (в идеалистической философии – вечная, бесконечная духовная первооснова бытия – абсолютный дух, абсолютная идея, абсолютное «я»).[126 - Энциклопедия информациологии / Под ред. А. М. Прохорова. М., 2000. С. 75.]

Для начала необходимо выяснить соотношение точки сингулярности ко времени. Как справедливо отмечает Г. Рейхенбах, «когда мы говорим, что прошлое детерминировано или что будущее недетерминировано, то это означает, что мы ссылаемся на ситуацию, существующую в настоящий момент времени. Только при наличии ссылки на момент „теперь“ можно говорить, что прошлое детерминировано, а будущее – нет».[127 - Рейхенбах Г. Направление времени. М., 2003. С. 359.]

Даже, если рассуждать с материалистической точки зрения, все, что окружает нас в этом мире условно, привязано к нам самим. Даже такие понятия как прошлое, настоящее, будущее носят субъективный характер. Опять проявляется колоссальное самомнение человека, считающего себя современником действительности, а всех, кто жил до него – не более чем историческими понятиями. На самом деле человек – современник лишь своей собственной действительности, которая не носит объективного характера. По отношению к современнику античности наше поколение – далекое будущее, а для человека XXII столетия – прошлое. Искусственно привязывая объективную действительность к самим себе, мы не сможем добиться понимания происходящих вокруг нас процессов. Рано или поздно придется признать, что все понятие времени само по себе субъективно и искусственно, привязано к человеческой природе.

Таким образом, настоящее время – это сам человек, в то время как все вокруг него уже принадлежит прошлому, причем, чем дальше, тем более глубокому. Если этот процесс имеет место быть даже на относительно небольших расстояниях, то что же говорить об огромных пространствах Вселенной. Эти явления достаточно хорошо известны астрономам и физикам, но плохо воспринимаются обычными людьми, далекими от науки и полагающими, что настоящему времени принадлежит вся окружающая их действительность. Это не так, ведь, как уже говорилось, события, которые астрономы наблюдают в космических пространствах на расстоянии тысячи световых лет, происходят не сейчас, но имели место тысячу лет назад, и именно это время потребовалось свету, чтобы дойти до нашей планеты и донести до нас нужную визуальную информацию. Этот процесс обратим. Если бы человечеству удалось превзойти скорость света при космических полетах и переместить наблюдателя на расстояние тысячи световых лет от Земли, снабдив его соответствующими увеличительными приборами, то он смог бы наблюдать события глубокого Средневековья так, как если бы он был их современником.

Поскольку лишь понятие «я» существует в настоящем времени, то всё, что имеет место быть вокруг него, в действительности происходило в прошлом. Если на относительно небольших расстояниях, существующих на Земле, это различие не столь заметно, то применительно к космическим пространствам оно возрастает тем больше, чем больше расстояние между наблюдателем («я») и наблюдаемым им условным объектом.

В идеалистической философии все еще проще. Августин Блаженный (354–430) говорил о том, что прошлое и будущее не имеют действительного существования, действительно только настоящее, которое – лишь краткое мгновение. Прошлое может быть отождествлено с воспоминанием, а будущее – с ожиданием. Августин делает очень важный вывод о том, что время субъективно и существует лишь в человеческом уме, который ожидает, созерцает и вспоминает.[128 - Рассел Б. История западной философии. СПб., 2001. С. 423–426.]

Как уже говорилось, постоянными категориями для каждого существа являются «Я», «здесь» и «сейчас». Только они представляются неоспоримыми и реально существующими. В других случаях речь идет лишь об абстракциях, предположениях существования других личностей, другого пространства, другого времени. Однако они никогда не могут быть реализованы на практике.

Кен Уилбер считает, что «Чистый Созерцатель находится вне жизни и смерти, вне времени и пространства, вне суеты и движения, даже вне самого Большого взрыва. Это не означает, что чистое „Я“ существовало в какое-то время до Большого взрыва, но оно существовало до появления самого времени. Просто оно никогда не входило в этот поток. Оно знает о времени и, таким образом, свободно от времени – оно совершенно бесконечно. И так как оно бесконечно, оно вечно, что не означает постоянство и неизменность во времени, а говорит о свободе от времени в целом».[129 - Уилбер К. Краткая история всего. М., 2006. С. 324.]

В своей книге «Против физиков» древнеримский философ Секст Эмпирик утверждал, что прошлое уже не существует, а будущее еще не существует, и поэтому в лучшем случае только настоящее может существовать. Однако настоящее должно быть или неделимым, или делимым. Если оно неделимо, оно не будет иметь ни начала, посредством которого оно соединяется с прошлым, ни конца, при помощи которого оно соединяется с будущим; ибо то, что имеет начало и конец, не является неделимым. Более того, так как у него нет ни начала, ни конца, оно не будет иметь середины, поэтому Секст был уверен, что, не имея ни начала, ни середины, ни конца, время вообще не будет существовать.[130 - Уитроу Дж. Естественная философия времени. М., 2004. С. 59.]

В связи с этим Дж. Уитроу замечает, что до истечения любого интервала времени (как бы он ни был мал) должна истечь половина этого интервала, равно как для того, чтобы могла истечь половина, должна истечь ее половина и т. д. до бесконечности. Следовательно, до того как сможет истечь любой интервал времени, должна истечь завершенная бесконечность перекрывающих друг друга подынтервалов. Таким образом, можно либо сделать вывод о необходимости отбросить идею бесконечной делимости времени, либо, если желательно использовать эту схему, нужно учитывать, что это, строго говоря, только логическая фикция.[131 - Там же. С. 196.]

Действительно, вслед за опубликованием «Начал» Ньютона философы-эмпирики Дж. Локк, Дж. Беркли и Д. Юм рассматривали происхождение понятия времени и признавали, что оно представляло собой последовательность идей в уме, но они также не смогли объяснить, как эта последовательность соотносится с физическим временем. Измерение времени в зависимости от вращения Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца также носит субъективный и чисто условный характер. Понятие времени также субъективно, как и всё остальное, время – это не объективное понятие, а скорость восприятия мира отдельным индивидуумом. Иначе говоря, понятие времени является искусственным и, в принципе, без него можно и нужно обойтись.

Иллюзия времени для нас тесно связано с пространством (вспомним знаменитое изречение Велимира Хлебникова: «Я тоже веду войну, только не за пространство, а за время»), поэтому, вернувшись в определенное место, где мы долго не были, нам кажется, что мы не просто вернулись в прошлое, но и вообще никуда не уезжали. Для диких племен, живущих постоянно на одном месте, время как таковое не существует или носит циклический характер. Наоборот, для вечного изгнанника давление времени ощущается постоянно. В эмиграции П. Д. Успенский с горечью писал: «Я повидал многие страны; за это время случилось много событий. Из тех людей, которые сопровождали меня в первую поездку в Константинополь, уже никого не было. Не было даже России, ибо за последние три года позади меня как бы происходили обвалы. В этот совершенно непостижимый период пути назад не было, и я испытывал к местам и людям то же самое чувство, которое мы обычно испытываем ко времени.

Не было никакой возможности вернуться ни в одно из тех мест, которые я оставлял. Ни от кого, с кем я расставался, не было больше вестей».[132 - Успенсжий П. Д. Новая модель Вселенной. СПб., 1993. С. 400.]

Итак, вполне можно утверждать, что такие категории как пространство и время, объект и субъект, являются искусственно созданными, фикциями. Можно говорить лишь о Едином, существующим в вечности. При этом необходимо пояснить, что же понимать под этой последней категорией. Как блестяще написал об этом Кен Уилбер, «обычно мы представляем себе вечность как некое очень длительное время, нескончаемый промежуток, миллион миллионов лет. Но мистик вообще не рассматривает вечность подобным образом. Ибо вечность есть не осознание бесконечно длящегося времени, но осознавание, которое само по себе полностью безвременно. Вечное мгновение – это безвременное мгновение, которое не знает ни прошлого, ни будущего, ни „до“, ни „после“, ни „вчера“, ни „завтра“, ни рождения, ни смерти. Жить в сознании единства – значит жить в безвременном мгновении и как это вневременное мгновение, ибо ничто не заслоняет свет божественного сильнее, чем налет времени… Вечность не находят, и она не может быть найдена завтра – ее нельзя найти ни на протяжении пяти минут, ни на протяжении двух секунд. Она всегда уже Сейчас. Настоящее – единственная реальность. Другой реальности нет».[133 - Уилбер К. Никаких границ. Восточные и западные пути личного роста. М., 1998. С. 72–74.]

Согласно восточной притче, во дворце одного очень богатого хана была зеркальная комната. Все стены, пол и потолок в ней были из зеркал.

Однажды в этот зал попала собака и застыла, как вкопанная. Со всех сторон ее окружали собаки. Она оскалилась. Зеркала многократно отразили ее оскал, и собаки вокруг тоже показали клыки. Собака в ужасе залаяла, и эхо вновь многократно отразило ее лай. Всю ночь собака металась по залу, лаяла и кидалась на мнимых зеркальных врагов. Утром ее нашли мертвой.

А все могло сложиться иначе, будь она немного дружелюбнее и протяни лапу и повиляй приветливо хвостом, вместо злобного оскала.

Как пишет Рам Дасс, «в Индии, при встрече или расставании, мы часто говорим друг другу: „Намасте“, что означает, – я чту то место в Вас, где пребывает весь мир – место любви, света, истины, мира, в котором Вы и я – Одно».[134 - Рам Дасс. Зерно на мельницу. Киев, 1993. С. 188.]

Что же такое Абсолют? Логика в данном случае требует допущения сверхиндивидуального, божественного разума, для которого нет непроницаемых друг для друга миров – ни абсолютно изолированных сознаний, ни запредельно больших расстояний. Этот бесконечный разум охватывает все эти миры и все расстояния единовременно, в одном и том же кадре. Согласно математику Г. Минковскому (1864–1909), мир представляет собой четырехмерный пространственно-временной континуум. Точку пространства в момент времени Минковский назвал мировой точкой, а всю совокупность мировых точек – миром. Частицу вещества или электричества, существующую некоторое время, он охарактеризовал как мировую линию. Таким образом, мировые физические законы представляют собой выражение взаимоотношений между мировыми линиями.[135 - Гайденко П. П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и науке. М., 2007. С. 277–278.]

Подобно Минковскому, французский философ Анри Бергсон полагал, что восприятие можно представить себе в виде силовых линий, проходящих через все центры сил и связывающих друг с другом все предметы, то есть «восприятие, присущее любой материальности, лишенной сознания точке, при всей своей моментальности, бесконечно более обширно и полно, чем наше, так как эта точка получает и передает воздействие всех точек материального мира, тогда как нашего сознания достигают лишь некоторые его части и некоторые стороны».[136 - Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания. Материя и память // Бергсон А. Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 1. М., 1992. С. 180.] В то же время Бергсон писал, что Я – это часть всего. Если я анализирую свое «я», то получаю ограниченное познание Всего, но это познание, хотя и ограничено, является тем не менее контактом со Всем. Поэтому мое познание абсолютно, ведь достичь Абсолют где-то означает достичь его везде, поскольку Абсолют не делим.[137 - Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998.]

Современному человеку, детищу материалистической цивилизации, господствующей в образовании, чрезвычайно трудно осознать свое единство с природой и вечностью. «Мы живем в мире конфликта и противоположностей потому, что мы живем в мире границ. Поскольку каждая пограничная линия также является линией фронта, это создает для человека трудную ситуацию: чем крепче границы, тем более продолжительным бывает сражение. Чем больше я привязан к удовольствию, тем больше я вынужден бояться боли. Чем больше я следую добродетели, тем больше я мучим злом. Чем больше я ищу успеха, тем больше я должен страшиться провала. Чем сильнее я цепляюсь за жизнь, тем более ужасной становится смерть. Чем больше я ценю что-либо, тем мучительнее для меня его потеря», – пишет Уилбер.[138 - Уилбер К. Никаких границ. Восточные и западные пути личного роста. М., 1998.С. 29–30.]

В противоположность материализму мистическое и религиозное мировоззрение всегда постулировали принцип всеединства. Г. И. Гурджиев считал, что, поскольку человек является органически составляющей частью Вселенной, он должен рассматриваться в контексте всей совокупности жизни космоса.[139 - Кучеренко В. А. Георгий Иванович Гурджиев. М.; Ростов-на-Дону, 2006. С. 58.]

Понятие Абсолюта довольно отчетливо прослеживается во многих религиях – язычестве, иудаизме, евангелическом христианстве, исламе, индуизме, буддизме и т. д. В язычестве оно наиболее выражено в неоплатонизме – высшей стадии древней религии. В учении неоплатонизма идеализм нашел самое совершенное выражение.

Наиболее полно эта теория представлена в философии Плотина (204–270), который писал, что «мировая душа дает жизнь каждому живому существу и содержит в себе все души и всех духов; она есть бытие единое и вместе с тем бесконечное; она есть сразу и вместе все живое. В ней каждое живое существо, будучи от нее отличным, тем не менее, не имеет отдельного от нее существования, ибо иначе как могла бы она быть бесконечной? Она содержит в себе все вместе – все жизни, все души, всех духов, но так, что они не отделяются друг от друга границами и очертаниями и вследствие этого представляют единое целое. Она обладает не единичной (в себе замыкающейся) жизнью, а бесконечной и одновременно единой – единой в том смысле, что она объемлет собой все жизни, которые, однако, не смешиваются в ней в одно неразличимое единство, хотя по истечении из нее остаются там, откуда истекли. Впрочем, правильнее сказать, что они даже не истекали из нее, а всегда в ней пребывают, ибо она не подвержена процессу бывания, рождения, разделения. Она кажется разделенной лишь в том, что ее воспринимает, тогда как все в ней от вечности остается одним и тем же».[140 - Плотин. Избранные трактаты. Минск, М., 2000. С. 164–165.]

Плотин разъясняет, что «Единое выше бытия, источником которого является. Оно преступает пределы всего и принципиально неописываемо и невыразимо. Вместе с тем все существует лишь вследствие своей причастности единству, хотя само Единое запредельно любому существованию. Единое абсолютно самодостаточно и не нуждается ни в чем, в том числе и в самом себе. И, тем не менее, в силу переизбытка своей всецелостности оно как бы переливается через себя, эманируя следующий принцип – Ум (нус), который ниже Единого, поскольку произведенное всегда ниже произведшего. Ум, в свою очередь, эманирует Душу (психэ), которая как бы проецирует вложенные в нее Умом идеи вовне, в небытие, которое и есть материя, что и порождает чувственный космос. Ум, созерцая одну часть свою, с которой одинаков до тождества, ведь и самого себя будет созерцать, так как нет никакого различия между созерцающим и созерцаемым».[141 - Там же. С. 37.]

Единому «не принадлежит ни мышление, так как оно вносило бы в него многоразличие, ни движение, так как (благо) предшествует движению, как и мышлению. Да и что оно стало бы мыслить, не самого ли себя? Но это значило бы, что до мышления оно не знает себя, и нуждается в мышлении для познания самого себя то, что всецело довлеет самому себе. Впрочем, если оно не мыслит и не познает себя, это вовсе не значит, что ему принадлежит неведение, которое предполагает отношение познающего к познаваемому, между тем как оно, будучи абсолютно единым, не имеет в себе ничего, что можно было бы знать или не знать, а будучи присущим себе, при единстве своем, не нуждается в мышлении самого себя».[142 - Там же. С. 310.]

Плотин говорит о возможности прикосновения человеку к Единому: «Когда мы направляем наш взор вовне, а не туда, где коренится наша природа, то, конечно, мы не можем усмотреть нашего единства (со сверхчувственным целым), и нас можно тогда уподобить множеству лиц, которые на первый взгляд кажутся многими, несмотря на то, что в существе своем они держатся на одной и той же голове. Но если бы каждое из этих лиц, собственной ли силой или движимое Афиной, могло обратиться на само себя, оно увидело бы в себе Бога и, вообще, все, конечно, сразу оно не увидит себя как единое все, но глядя все больше и больше и не находя нигде точки опоры для очертания собственных границ и определения, до каких пор простирается его собственное бытие, оно в конце концов оставит попытки отделить себя от всеобщего бытия и, таким образом, не двигаясь вперед, не меняя места, окажется там же, где это всеобщее бытие, – само окажется этим бытием».[143 - Плотин. Избранные трактаты. Минск, М., 2000. С. 177.]

«Кто удостаивается такого единения, тот видит Бога, видит в нем самого себя, насколько это возможно (для нашей природы), видит себя просветленным в сиянии духовного света; даже более: видит себя как чистый, тонкий свет. Ему кажется, что он как бы обратился в божество и есть божество, что он весь пламенеет, как огонь; когда же минует это состояние, он вновь отягощается и затухает».[144 - Там же. С. 315–316.]

Именно Плотин ввел в западную религиозную философию понятие божественного света. Еще в язычестве диск восходящего Солнца символизировал обновление жизни, жизнь после смерти, а ощущение света означало встречу с абсолютной реальностью.[145 - Купер Дж. Энциклопедия символов. М., 1995. С. 76, 290.] «В тот момент, когда ум наш озаряется таким светом, он не знает, откуда явился ему этот свет, извне или изнутри, а когда видение прекратится, уму кажется, что свет был как будто внутри него, а будто и нет… Кто желает узреть его, тому нет надобности искать его то там, то здесь, а следует спокойно ожидать, пока он не появится, и только надлежаще приготовить себя к созерцанию его, подобно тому, как и глазу нашему приходится ждать, пока солнце не взойдет и не появится на горизонте, или пока оно не выплывет из океана, как выражаются поэты.

Откуда же восходит тот, кому наше солнце есть лишь некоторое подобие? На какой высоте, выше чего он является? Конечно, он выше даже ума созерцающего, а потому для ума ничего более не остается, как оцепенеть в его созерцании, всего себя отдать и погрузить в зрелище этой чистейшей красоты, исполняясь силы и мощи и чувствуя себя самого более прекрасным и светлым, блестящим от созерцания самого первого – Высочайшего и в непосредственной близости к нему».[146 - Плотин. Избранные трактаты. Минск, М., 2000. С. 81.]

Пришедшее на смену язычеству христианство было сплавом различных течений: иудаизма, евангелического учения и, в какой-то степени, древнегреческой философии. Наиболее интересным учением иудаизма является каббала. Согласно ему Бог наполнил Божественным Светом сосуды, таким образом удерживая Свет бытия посреди новообразованной пустоты в Своем центре. Однако этот процесс завершился неудачей. Сосуды разрушились, и большая часть Света вернулась к Богу. Лишь некоторые искры Света остались в обломках сосудов. Таким образом, Бог в каком-то смысле пребывает в изгнании из самого себя. Каббалисты видят духовный мир как ряд ступеней, «пластов», через которые проходит «свет» (духовность) от Всевышнего. Чем ниже находится ступень, тем меньше духовного «света», вдохновения, получает душа, так как «свет» ослабевает, проходя через пласты. Каббала говорит, что источником души является Всевышний, что она бессмертна и перерождается до тех пор, пока не поднимется через все духовные ступени к самому источнику «света», Всевышнему.