Банда

Мужчина засмеялся, увидев растерянное лицо парня.

– Не пугайся! Я просто сегодня видел тебя в отделе кадров Льнокомбината. Как я понял, они отказали тебе в работе. Там, на комбинате работает мой старый товарищ по ЧК. Он многим мне обязан и поэтому моя маленькая просьба о твоем трудоустройстве не останется без его участия. Зайди завтра в отдел кадров, думаю, что там все будет хорошо.

Корнилов с недоверием посмотрел на Дмитрия Константиновича.

– Почему вы решили мне помочь, если это не секрет? Вы же меня не знаете, а вдруг я – убийца или был осужден по пятьдесят восьмой?

Мужчина громко засмеялся.

– Потому что я, Василий, христианин и обязан помогать людям по мере возможности, даже вот таким блатным, как ты.

Он дружески похлопал Василия по плечу и, развернувшись, направился к остановке трамвая.

***

Загасив папиросу в остатках пива, Василий направился следом за Дмитрием Константиновичем. Мужчина иногда останавливался, здоровался с попадавшими навстречу ему мужчинами и женщинами, а затем спокойно продолжал свой путь. Зачем он пошел вслед за этим человеком, Корнилов не знал, просто пошел и все. Василий не верил ни одному слову этого таинственного для него человека. Жизнь в местах не столь отдаленных научила его не верить никому, а особенно тем, кто связал свою жизнь с ЧК-НКВД.

«Интересно, зачем он подошел ко мне? – размышлял Василий. – Ведь были абсолютно пустые столы, а он подошел ко мне? Почему начал угощать меня водкой, а затем бутербродами с икрой? В этой жизни ничего просто так не бывает. А эта его реплика, что он служил в ЧК. Этот перстень…. Все очень странно».

Он не мог ответить ни на один вопрос, который всплывал в его голове. Отсутствие ответов пугало Корнилова.

«Приходи завтра в отдел кадров, – вспомнил он слова мужчины. – Все будет хорошо. Все как-то странно. Добрых людей в этой собачей жизни не бывает. Выходит, имеет какой-то интерес ко мне. Но, какой?»

Дмитрий Константинович остановился у калитки большого «купеческого» дома. За высоким забором громко залаял пес. Он открыл калитку и ласково потрепал громадную кавказскую овчарку. Мужчина прошел по длинной, выложенной камнем, дорожке, открыл входную дверь и исчез за ней.

«Мой дом – моя крепость», – вспомнил он услышанное на зоне выражение.

Василий обошел дом, его размеры впечатлили Корнилова. Он остановился около калитки, чтобы лучше рассмотреть подходы к дому и дворовые постройки. Собака, обнажив свои большие желтые клыки и злобно рыча, медленно направилась в его сторону. Вид у нее был таким угрожающим, что Василий невольно попятился от забора.

– Эй, парень! Отойди от забора! Это не собака, а зверь! – услышал он у себя за спиной.

Василий вздрогнул от неожиданности и оглянулся. За его спиной стояла пожилая женщина. Ее седые волосы были аккуратно уложены на затылке, а глаза излучали какую-то доброжелательность. Женщина чем-то напоминала ему волшебницу из сказок, что рассказывала ему в детстве мать. Она поправила на голове платок и посмотрела на Василия.

– Извините, а вы случайно не знаете хозяина этой собаки? Хочу договориться в отношении щенка.

– Кто его здесь не знает, знаю, конечно. Это – дом Пирогова. Они живут здесь совсем недавно, заехали во время войны. Говорят, что они – эвакуированные…. Раньше, до войны, они жили в Ленинграде.

– Дом то очень большой, хороший…. Наверное, стоил очень дорого?

– Да, такой особняк просто не купишь. Видно деньги были у хозяина.

Корнилов сразу вспомнил перстень на руке Пирогова.

– А где он работает, не подскажете? Наверняка, большой начальник?

– Зеркальщик он. Ремонтирует зеркала.

– На деньги зеркальщика такой большой дом не купишь, – словно взвешивая что-то, произнес Корнилов.

– Вот и я, тоже так думаю, – произнесла женщина и, опираясь на палочку, направилась дальше.

«Вот бы «обнести» дом, – первое, о чем подумал Василий. – Добра, наверное – море».

До этого ему еще не приходилось воровать, и опыта в этой части преступной профессии у него не было. Корнилов сплюнул на землю и, взглянув на оскаленную пасть овчарки, направился в сторону своего дома. Теплое майское солнце ласкало его лицо, заставляя щуриться от ярких лучей. Василий любил это время года, он глубже натянул на голову кепку и улыбнулся проходящей мимо него девушке. Бросив еще раз свой взгляд на высокий забор дома Пирогова, он закурил. Засевшая в его голове мысль о краже, похоже, намертво засела в его голове.

Корнилов плохо спал в эту темную весеннюю ночь. Перед глазами Василия по-прежнему стоял дом Пирогова, его сверкающий на солнце перстень. Он встал с койки и, прошлепав босыми ногами по полу, подошел к стоявшему на столе чайнику. Сделав несколько глотков, он снова вернулся на место. Сев на край койки, он закурил.

«Интересно, сколько их проживает в доме? Наверняка, жена, возможно, есть и дети, – размышлял он. – Одному голыми руками – не сладить. Нужно искать оружие, а для того, чтобы его приобрести, нужны деньги. Круг замыкается….».

Василий встал с койки, вышел на кухню и подошел к окну. Он не заметил, как на кухне появилась одна из соседок по коммунальной квартире.

«Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – решил он. – Один «скачек» и ты богат, как султан».

– Ты что здесь делаешь, Вася? – спросила его Галина. – Ты, как настоящий футболист – в трусах, только мяча не хватает.

Женщина громко рассмеялась над внешним видом Корнилова. Налив из чайника кипяток, она присела напротив него.

– А тебе, что не спится, Галина?

– Мерзну, Вася. Некому погреть…, – она опять громко рассмеялась, глядя на Корнилова.

Соседка была чуть старше Василия. В 1943 году она получила похоронку на мужа, который скончался в местах лишения свободы. Галина после возвращения из мест лишения свободы Корнилова старалась, как можно чаще попадаться ему на глаза, однако, то ли она вела себя вызывающе, то ли была не во вкусе Василия, но он почему-то не обращал на нее никакого внимания. Вот и сейчас Галина, словно кошка, неслышно подошла к нему сзади и положила свои мягкие и пухлые руки на плечи Корнилову. В этот раз Василий не сбросил ее руки со своих плеч, а лишь усмехнулся.

– Ну, что молчишь, Корнилов? Может, скажешь, тоскующей по мужскому телу женщине, пару ласковых слов? Не умеешь? Вот и мой не умел…

Василий бросил окурок папиросы в пустую консервную банку и, встав с табурета, обнял Галину. Ее мягкое теплое тело, тонкий запах духов «Красная Москва» ударили ему в голову. Рука Василия машинально скользнула по спине женщины и замерла на ее ягодицах. Найдя губами губы Галины, он замерз с ней в поцелуе. Корнилов неожиданно для себя почувствовал, как мелко задрожало тело женщины. Дыхание Галины стало редким и глубоким. Василий не был обласкан женщинами из-за косящего правого глаза и сейчас просто был растерян.

«Что дальше? А вдруг она просто смеется надо мной?», – пронеслось у него в голове.

Он замер, так как не знал, куда вести Галину – к себе в комнату, где сейчас спала его престарелая мать, или ждать приглашения со стороны женщины. Словно догадавшись, о чем задумался Корнилов, она взяла его за руку и потянула из кухни в сторону ее комнаты.

– Погоди, погоди, Василий, – прерывисто дыша, произнесла она, когда он снова прижал ее к себе. – Да, отпусти, глупый… Пойдем ко мне, Вася…

Корнилов обнял ее за плечи и, погасив свет на кухне, проследовал за женщиной.

***

Шел третий день как Василий вел наблюдение за домом Пирогова, а вернее, изучал расписание Дмитрия Константиновича. Как ему удалось установить, семья хозяина богатого дома состояла всего из трех человек – жены и дочери.

«Интересно, а где он прячет свои деньги», – размышлял Корнилов, наблюдая за тем, как Дмитрий Константинович, запирал на ключ входную дверь. – Наверняка, у него есть тайник и просто так он их не отдаст. Выходит, в случае отказа добровольно отдать деньги он должен его убить, а иначе он непременно расскажет сотрудникам милиции, что он обращался в отдел кадров Льнокомбината, а там все его данные».

Корнилов вышел из подъезда дома и медленно направился вслед за Пироговым. Дмитрий Константинович прошел мимо Льнокомбината и, не останавливаясь, направился к «маленькому мостику», соединявшему два берега старого русла Казанки.

«Интересно, куда он идет? – подумал Корнилов. – Как хорошо он ориентируется в городе, словно всю жизнь прожил в Казани».

Дмитрий Константинович, тяжело дыша, стал забираться по дороге, ведущей к бывшему Зилантьевскому монастырю. Остановившись около одного из домов, он стал стучать в деревянные ворота.

– Здравствуй, Антон Гаврилович! – поздоровался Пирогов с мужчиной средних лет, когда тот открыл ему калитку. – Как ваше здоровье… Давно мы не виделись.