Господин Чичиков

– Ой, и ограбили дотла!

– Иди, бабка, пока по голове не дал! – рявкнул охранник, прилично осатаневший уже от всех этих чудес.

Старушенция с достоинством поджала губы, и, закрывая за собой дверь, сказала:

– Я вот позвоню вашему начальству.

– Да хоть президенту! – не остался в долгу охранник.

Вот почему Валентин Павлович изрядно опоздал в баню. Компания, уже после парилки, расположилась вокруг бассейна, попивали пиво.

– Ну, как торганул? – с ехидцей осведомился Паляница.

Он никому не рассказывал о вчерашнем звонке, решив дождаться героя торжества, хотя, по правде сказать, очень хотелось рассказать. Шкурченко не ответил: молча разделся, подошел к бассейну и плюхнулся в воду. И только потом, вынырнув, издал нечленораздельный, рычащий звук. Деляга Зуб подначил с деланной обидой:

– Валек, ты бы хоть яйца помыл, а потом ныряй.

– Ну и почем нынче идут мертвые души? – продолжал веселиться Паляница.

– Я вам скажу мужики, не надо об этом говорить. – Валентин Павлович был очень серьезен.

– Ты, Валек, совсем охренел, – заговорил прокурор Мотузко. – Уже мертвыми душами приторговываешь. Воздухом не пробовал? Погубит тебя жадность.

– Ты бы видел этого Чичикова… – сказал Шкурченко, словно об открытии поведал.

– Да видел я. Нормальный мужик.

– Норма-альный? – Шкурченко задохнулся от негодования.

– Пивка, пивка давай, а потом все остальное, – посоветовал еще один участник компании, директор вещевого рынка; имя директора, впрочем, не имеет значения для нашего повествования.

– Славик, – Шкурченко повернулся к Палянице, – скажи, что мне делать?

Паляница досадовал, что так бездарно преподнес свою осведомленность в этом необычном деле. Можно же было позначительнее, позагадочнее, чтоб все знали: Лаврентий он и есть Лаврентий, видит всех насквозь и спуску никому, если что, не даст. Но с этим дураком Шкурченко одни обломы. Поэтому он хмуро, с ленцой обронил:

– Докладывай, что ли.

– А в парилочку бы… Тет-а-тет.

– Это что же, от друзей секреты? – Мотузко изобразил обиду в голосе, с некоторой даже долей угрозы.

– Ты понимаешь, Ванек, тут дело такое…

Мотузко развел руками, мол, банкуй. Паляница нехотя поднялся, нехотя отставил кружку.

– Ну, пойдем, что ли.

Пока Шкурченко в парилке рассказывал Палянице про чичиковское кидалово и про чудеса с квартирами, Мотузко подробно изложил остальным, как познакомился с Чичиковым, каков этот Чичиков хват, что девками и иконами брезгует, а над тибетской эзотерикой смеется.

– Все не могу понять, что за интересы у этого Чичикова. Увидел магазин Шкуры – знакомь его со Шкурой. Рекламу Института Кибернетики увидел – кричит, знакомь его с Лаврентием. Всё пробивал – что за институт? Я, в натуре, ничего такого не сказал ему без санкции Лаврентия. Непонятно, зачем у человечка такой интерес? Ничего я ему не сказал.

– Долго парятся, – заметил деляга Зуб. – Что он там ему шепчет?

– Чичикова парафинит, – серьёзно произнес директор рынка.

Мотузко посоветовал пойти послушать, а потом рассказать товарищам.

Тут дверь парилки распахнулась. Паляница энергично опрокинул на себя ушат ледяной воды, что стояла тут же, под стенкой, в большой деревянной бадье, лед плавал в ней крупными глыбами. Нехорошим хмурым взглядом окинул приятелей и мысленно выругался. Будь его воля, он бы их всех пересажал. Знают слишком много, гонора, что у президента, только и того, что его, Паляницу, боятся. Что боятся, то хорошо, на каждого отдельная папочка заведена: что, с кем, сколько. Но слишком много знают, собаки. А за каждым не углядишь. Теперь о Чичикове знают, в то время как знать о нём должен только он, Паляница. Вот взять бы их прямо здесь, да к Харлампиевичу в тюрягу, чтоб передохли. И тогда спокойно и вдумчиво заняться Чичиковым, потому что здесь перспектива. Перспектива избавления Вячеслава Тихоновича от упырей Института Прогрессивной Кибернетики.

Упыри эти уже так измучили Паляницу, видавшего разные виды чекиста, что не рад он был тем деньгам, которые наваривали они с директором, главным упырём, ласковым до озноба Нестором Анатольевичем. Очень часто думал Паляница, как избавиться ему от этого ярма, часто воображал, как своими руками, из своего табельного «макарова» аккуратно проделывает дырки в их вурдалакских черепах.

Вместо этого приходилось пить чаи, ходить на их жутковатые эксперименты и нагло врать начальству, что ничего такого, чертовского, потустороннего, в институте не происходит. Это здесь, в парилке он был всеведущим Лаврентием, а там, прости господи, мокрой курицей.

Непонятно, каким боком этот Чичиков касается института, зачем интересуется. Надо пробить по всем каналам. Хорошо бы познакомиться лично. В общем, надо работать. Паляница бы прямо сейчас, сию же минуту, и взялся за дело, но эти придурки… нечего показывать перед ними лишний интерес.

– Утер Шкуре сопли. – Паляница принял кружку пива из рук расторопного банщика и с деланной неторопливостью отхлебнул. – Так-то.

Мотузко понимающе усмехнулся.

– Ты, Славик, ещё не выяснял, он не из Москвы? А то номера какие-то странные…

– Пойду, массаж возьму, – как бы и не слыша его, сообщил Паляница. – Что-то суставы крутит.

– Да-а, видно жирный гусь этот Чичиков, – мечтательно пропел ему вслед деляга Зуб. – Много сдерет с него Лаврентий.

– С такого сдерешь. – Вывалившийся из парилки Шкурченко расслышал последнюю фразу Зуба. – Такой сам сдерёт…

В воскресенье, с утра, Чичиков пребывал в крайней досаде. Он бездарно терял второй уже день кряду. И так он задержался в этом городишке.

Употребив на завтрак омлет с гренками, а затем парную осетрину в грибном соусе, а затем, на этот раз в качестве средства от расстройства духа, мясо по-французски, он несколько воспрянул и совсем было решился ехать на квартиру директора института, адреса которой он пока, впрочем, не знал. Чичиков собирался узнать его у Паляницы, чего проще. Что в институте есть мертвые души, он ведал, учуял, когда смотрел на рекламный щит.

Вчера Чичиков целый день пытался дозвониться до Мотузко, чтобы через него добраться до Паляницы. Но Мотузко по субботам выключал мобильник: во-первых, баня, во-вторых, амурные дела, – и Чичиков так и не дозвонился. Справочное бюро ни Паляницы, ни Мотузко не знало. Это Чичиков понимал – за умеренную плату оно не знало бы, в каком городе работает. Конечно, вдумчивый читатель может сказать – а что бы Чичикову не подождать до понедельника, не поехать прямо в институт, там и телефоны на стенде, и словоохотливая вахтерша, чего же проще? Но не таков порядок дел у Чичикова. Оказаться раньше времени в месте предполагаемой сделки – очень плохая примета. Не то даже, что можно столкнуться с самими "мертвяками", как их называл Чичиков, Чичикова мертвяки вовсе не замечали, даже если смотрели на него в упор – не видели. Разве у самых изощрённых могло возникнуть видение некоего облака.

Однако недаром говорится, что на ловца и зверь бежит. Не успел Чичиков улечься для усвоения завтрака на кушетку, не успел взять в руки сотовый телефон, чтобы позвонить Мотузко, как в комнату сунулся Бычок и сообщил, что за дверями номера дожидается какой-то Паляница.

Чичиков живо вскочил. Быстро облачился в пиджак, придирчиво посмотрел на себя в зеркало, пригладил волосы, поправил перстень на пальце и сказал:

– Зови.

Паляница уже знал, что фирма "Гадес", действительно возглавляемая неким Чичиковым, существует и зарегистрирована в республике Ингушетия, в свободой экономической зоне "город Назрань". Это внушало некоторое спокойствие – раз человеку есть, что терять, значит с ним можно разговаривать. А то, понимаешь, Шкура напустил дыму… Мол, и Чичиков не Чичиков, а колдун Лукьян, и квартиры у него, понимаешь, ободранные. Не московская, правда, фирма "Гадес", по крайней мере офиса у нее в Москве не было, и Чичиков в Москве не проживал, ну и ладно. Кроме того, сделал запрос в ментовке – такой в розыске не числится, никогда не сидел, даже не привлекался.

В трагедии Шкурченко Паляницу забавляло, что получил тот от Чичикова сущие гроши, а Палянице отстегнет двадцать тысяч, чтоб не дергали его охранительные органы за четырех пропавших сотрудников. Поэтому, в номер к Чичикову Паляница зашёл в прекрасном настроении.

– Ба! Вячеслав Тихонович! – широко распахнув руки для тесных объятий, просиял Чичиков. – Не поверите, с утра о вас думаю. Думаю, где ж он прячется, полковник Паляница? Ни телефона, ни адреса нет, полная конспирация. А он – вот он, сам пожаловал! Вот так сюрприз!

С этими словами Чичиков заключил таки Паляницу в объятия. Тот сопротивлялся, напряг мускулы, стараясь разжать чичиковскую хватку, но Чичиков был плотного сложения, и, пока не завершил приветственную речь, полковника не выпустил.

– Ну, рассказывайте, что за беда привела вас ко мне? Так сказать, к ничтожному, мелкому коммерсанту. Право слово, не нахожу причины. Загадка, да и только.