Оранжевый портрет с крапинками

– Хоть на тыщу.

– На один… Это здорово, что ты меня сюда привел. Но почему? Ни с того ни с сего, незнакомого человека…

– А… разве… – Он как-то старательно заморгал. – Ой-ей-ей… Разве вас не тетя Кира послала?

Юля молчала.

– Ой-ей-ей… – Фаддейка запустил пятерню в свои космы. – Она сказала: посиди на берегу у башни, придет одна тетенька… то есть молодая женщина, приезжая. Я, говорит, обещала, что ты ее на колокольню сводишь. Она, говорит, стариной интересуется…

Юлю кольнула ревнивая досада: не ее, значит, ждал Фаддейка. Но сразу она встревожилась:

– А где же та женщина? А тебе не влетит теперь?

– Ой, влетит, – охотно откликнулся Фаддейка. И решительно взял Юлю за рукав: – Пошли!

– Куда?

– К тете Кире. Ну, к нам домой. Скажешь, что я не виноват. А то мне знаешь как… Пошли!

– Но я же… Я не знаю… А это куда? Далеко?

– Не далеко. Средне. Вон там, за рекой, видишь красную крышу с двумя антеннами? Вот за тем домом еще квартал. Идем. Ну… Юля…

Не пойти – было бы все равно, что оставить Фаддейку в беде. Да и… не все ли равно, куда идти, если идти некуда?

– А это по пути на вокзал?

Фаддейка сразу как-то потускнел.

– Зачем тебе на вокзал? Ты разве уезжаешь?

– Наоборот, приехала. А на вокзале буду ночевать, больше негде.

– Ночевать – это ночью. А пока еще не ночь, – рассудил Фаддейка. – Пошли!

Внизу солнца уже не было видно, а закат светился ровный и широкий. И река от него светилась. Юля и Фаддейка прошли над плавной водой по зыбкому мосту. Он был подвесной, на тросах, и дощатый настил качался между быками-ледорезами.

Фаддейка шагал сбоку от Юли и поглядывал чуть виновато. Посапывал. Потом спросил:

– Не боишься? На этом мосту многие боятся с непривычки.

– У меня, между прочим, первый разряд по туризму… А ты сам то не боишься?

– Вот еще!

– Ну да! Правнуку знаменитого моряка не полагается…

Он, кажется, слегка надулся. Заподозрил насмешку, что ли?

Юля примирительно сказала:

– А у меня один знакомый моряк есть. Курсант. Он сейчас на парусном корабле плавает, почти как Беллинсгаузен. У них практика.

– Ух ты! А он на чем? На «Товарище» или на "Седове"?

– На «Крузенштерне»… Не скачи, свалишься.

– Не свалюсь. Хочешь, понесу твой чемодан?

– Да уж сама дотащу…

– А ты мне потом про него расскажешь?

– Про чемодан?

– Про моряка!

– Когда "потом"? – грустно спросила Юля и подумала про вокзал.

– Ну… после разговора с тетей Кирой.

– Ох, Фаддейка, я ее боюсь. И тебе попадет, и мне…

– Что ты! Она посторонних не воспитывает… Ты ей сперва ничего не говори, может, той женщины и не было. Тогда все обойдется.

– А что я скажу? Зачем пришла?

– Поглядим, – деловито успокоил он. – По обстоятельствам.

Дом тети Киры был старый. Старинный даже. С жестяными флюгерами на башенках покосившихся ворот, с черным от древности страховым знаком и с рассохшимся кружевом наличников.

Фаддейка бодро толкнул тяжелую калитку. В заросшем дворе красновато темнели громадные гроздья рябины и светились несколько березовых стволов. Было пусто. Фаддейка кивнул на скамейку у крыльца:

– Ты посиди минутку, я сейчас. – Поддернул гольфы, заправил майку и нырнул в дом.

Юля поставила на лавку чемодан. С высокой березы упал на него желтый листок. Август…

Прошла минута. Оглядываясь, возник на крыльце Фаддейка. За ним – тетя Кира. Она оказалась очень пожилая, сухощавая, с седым валиком волос.

– Здрасте, – совсем по-школьному, поспешно сказала Юля. Тетя Кира показалась ей похожей на старую учительницу.

– Добрый вечер, – улыбнулась тетя Кира и легко шугнула Фаддейку со ступенек. – Это вас он, значит, привел? Я, говорит, квартирантку тебе отыскал… Я уж и не знаю. В пристройке у меня жили в июне двое отдыхающих, молодожены, но тогда тепло было, а сейчас-то осень на носу. Продрогнете там ночью…

– Она закаленная, – подал голос Фаддейка. – У нее первый разряд по туризму.

– Брысь ты, нечистая сила, – засмеялась тетя Кира. И Юля засмеялась: так все хорошо складывалось.

– Я правда закаленная. В одеяло завернусь – и хоть в открытом поле…