– Пойдем, Юля.
КИНО ВНИЗ ГОЛОВОЙ
Утром Фаддейка стукнул в окно и позвал Юлю завтракать.
В кухне стояла на столе вареная свежая картошка с тонкими кожурками, лук, помидоры и молоко. Кира Сергеевна сказала, чтобы Юля садилась, не церемонилась, а Фаддейку спросила:
– Руки-то вымыл?
– И лицо! Честное слово! Даже чуть веснушки не соскоблил.
– Чучело, – вздохнула Кира Сергеевна. – Юленька, он вам вечером не надоел? Это такой болтун и липучка…
Фаддейка незаметно мигнул Юле: не проболтайся о ночных похождениях. Юля тоже подмигнула и сказала, что нисколько не надоел, поговорили про то, про се, самую чуточку.
Фаддейка, кусая картофелину, вдруг высказался:
– Когда пойдешь на практику, надень какое-нибудь платье. А то Нина Федосьевна скажет: "Ах-ах, работница библиотеки в штанах!" У здешних женщин не современные взгляды.
– Фаддей! – сказала Кира Сергеевна и со стуком положила вилку.
Но Юля понимала, что Фаддейка прав.
Самой ей казалось, что стройотрядовское обмундирование для ее внешности в самый раз, а в "девичьем наряде" она похожа на украшенную бантиками оглоблю. Но библиотека не строительство коровника и не турбаза. Юля надела босоножки и серое платье – мамин подарок: в этом платье все-таки похожа на человека. Настолько, насколько может походить на человека девица баскетбольного роста, с длинноносым лицом, вечными прыщиками на подбородке и жиденьким хвостом пегих волос.
Юля припудрила подбородок перед карманным зеркальцем, подхватила сумку и шагнула на крыльцо.
Там ее караулил Фаддейка.
– Я тебя до библиотеки провожу. Можно?
– Конечно! – обрадовалась она.
И Фаддейка стрельнул золотой искоркой из глаза.
Когда шли Береговой улицей к мосту, Юля спросила:
– А что, эта Нина Федосьевна очень строгая?
– Еще бы! А с теми, кто книжки портят, вообще ужас…
– Кажется, ее все здесь знают…
Фаддейка с удовольствием сказал:
– Здесь вообще каждый каждого знает. Это ведь не Москва. И не Среднекамск.
– Я смотрю, тебе здесь больше нравится, чем в Среднекамске…
– Как когда… Здесь интересно, старины много всякой. И ребята не деручие и не дразнючие.
Юля очень осторожно и ласково спросила:
– А что, Фаддейка, разве в школе тебя дразнят?
Он шевельнул плечами:
– Да вот еще! Откуда ты взяла?
– А я думала, что… ну, из-за волос.
Он удивился:
– Потому что рыжий? Да нисколечко! За это в старые времена дразнили, а сейчас наоборот! Рыжий – даже модно! У нас в классе трое таких, как я… Не в этом дело.
– А в чем?
– Ну… да ты не думай, что у нас плохие ребята! Только у них всегда нет времени. Кто на музыку бежит, кто в олимпийскую секцию, кто еще куда… Получается, что людям просто некогда дружить.
– А здесь?
Фаддейка рассудительно сказал:
– Одноклассников-то не выбирают, а здесь играй, с кем нравится.
Юля хотела деликатно возразить: мол, и в Среднекамске не обязательно друзей только в классе искать. Но Фаддейка заговорил опять. Уже по-другому, весело:
– Тут знаешь какие придумывальщики есть! Мы на той неделе воздушный шар из бумаги сделали, с дымом. И он по правде полетел! Красный, как марсианский глобус.
– А разве бывают марсианские глобусы?
– Конечно… Юль, а хочешь, я короткую дорогу покажу, не через мост? Я брод знаю, глубина не больше, чем тебе до колена. Хочешь?
Юля зябко поежилась.
– Я… наверно, хочу, но не сейчас. Мне за прошлые сутки хватило приключений.
Нина Федосьевна оказалась вовсе не строгой. Наоборот, была она очень милая и приветливая. Чем-то походила на Киру Сергеевну. Так похожи друг на друга бывают пожилые женщины, всю жизнь проработавшие в библиотеках, театрах или музеях.
Юле Нина Федосьевна очень обрадовалась. Во-первых, по доброте душевной, во-вторых, потому что "видите ли, как получилось, Юленька, одна наша сотрудница вышла на пенсию и уехала к сыну, а вторая в декретном отпуске. И я кручусь, кручусь и ежедневно прихожу в отчаяние…".
Она мелко засмеялась, прижимая кончики пальцев к седым вискам. Юля тоже улыбнулась и подумала, что здесь ее то и дело называют Юленькой. Версту коломенскую…
– Только работа, Юленька, будет для вас, наверно, скучноватая: читателей сейчас мало, а дело такое: надо перебрать и сверить каталоги, переписать некоторые карточки абонемента. В них полный хаос.
Юля сказала, что работу она видела всякую, скучать не станет, а веселиться, если придет такое настроение, будет после рабочего дня. При этом почему-то вспомнила Фаддейку. И не откладывая взялась за дело.
Сначала она принялась разбирать по алфавиту читательские карточки, которые молодая работница абонемента (ныне пребывающая в декрете) действительно держала в "порядочном беспорядке". Неожиданно дело оказалось совсем не скучным. За каждым именем Юле представлялись живые мальчишки и девчонки: аккуратные отличницы, берущие книжки по программе; растрепанные троечники, которые читают в основном про шпионов и про космос; юные изобретатели те, что глотают, как "Трех мушкетеров", "Занимательную физику", "Теорию относительности для всех" и свежие номера "Техники молодежи", шумливых октябрят, спорящих из-за очереди на «Буратино» и "Волшебника Изумрудного города", озабоченных десятиклассников, которые перед экзаменами выпрашивают на лишний денек Белинского и Добролюбова…