Тень Торквемады

Тень Торквемады
Виталий Дмитриевич Гладкий

Остросюжет
В начале XIV века французский король Филипп IV Красивый ликвидировал Орден тамплиеров, конфисковал его богатства и добился упразднения ордена папой римским. Отныне тамплиеры стали изгнанниками. Они могли найти убежище только в земле русов, где папская булла не имела никакой силы. По пути, в устье Ладожского озера, на Ореховом острове они закопали свои сокровища.

В XVI веке испанский король Филипп II, ставший самым могущественным правителем в Европе, повел беспощадную борьбу с противниками католической религии. Узнав от Великого инквизитора, что тамплиеры основные сокровища вывезли в Московское княжество, в поисках денег для войны он пускается в авантюру. На поиски направляется миссия, в состав которой, под видом купца, входит прожженный авантюрист и пират…

А древняя карта с планом Орехового острова и таинственными пометками на ней спустя века попадает в руки археолога Тихомирова!

Виталий Гладкий

Тень Торквемады

Вместо предисловия

В году 6815 от сотворения мира привезли в Новгород калики заморские на 18 набойных насадах несметное множество золотой казны, жемчуга и камения драгоценные, чем поклонились князю Юрью, владыке и всем людям. Затем мореходные странники пожаловались встречавшим на всю неправду князя галлов и папы.

    Из Новгородской летописи XIV века

Пролог. Хольмгард, 1307 год

Море было спокойное и ярко-синее, как высоко ценимый аристократами и купечеством рытый венецианский бархат. Неяркое северное солнце стояло в зените, и его лучи, отражаясь от гребешков небольших волн, разукрасили борта парусного судна разноцветными солнечными зайчиками. На палубе, неподалеку от шлюпки, расположился капитан – высокий костистый датчанин – и философски созерцал открывающиеся перед ним морские дали. Он сидел на удобном раскладывающемся стуле со спинкой и меланхолично прихлебывал подогретое вино со специями – несмотря на ясный солнечный день, воздух над Балтикой был стылым, и промозглая сырость заползала за ворот, вызывая неприятный озноб.

Корабль, которым командовал датчанин, явно не принадлежал к торговым. В его обводах отчетливо просматривалось влияние боевых судов викингов – стремительных, быстроходных, опасных, как змея перед броском. Корабль имел обшивку внакрой, резко скошенный форштевень и навесной руль. Мачта стояла посередине и удерживалась вантами, а рей, опускавшийся на палубу, нес большой прямоугольный парус. Клотик мачты венчал крест. На брусе форштевня был закреплен треугольный помост с зубцами – для стрелков. Боевая палуба занимала около половины длины судна и поднималась над основным корпусом на стойках. Форштевень и ахтерштевень украшали резные морды вепрей со вставленными в глазницы кусками прозрачного хрусталя и огромными клыками. Фигуры окрасили в темно-красный цвет, и на этом фоне желтовато-белые моржовые клыки производили жуткое впечатление. Казалось, что звери были живыми.

Корабль был флагманом эскадры витальеров – пиратов Балтийского моря. В кильватере флагмана тянулись еще семь быстроходных судов, и весь этот хищный строй готов был в любой момент прибавить прыти и ринуться на брюхатые, тяжелогруженые посудины ганзейских купцов. Они находились где-то впереди по курсу и пока прятались у горизонта в легкой туманной дымке. Предводитель витальеров это точно знал, благо, шпионы пиратов сидели в каждом порту Северной Европы, поэтому матрос в «вороньем гнезде», закрепленном на мачте чуть выше рея, всматривался вдаль до рези в глазах.

Пиратство в Балтийском и Северном морях началось с так называемого «берегового права», которым издавна пользовалось население морских побережий. Согласно этому неписаному, но узаконенному обычаю, любой человек, нашедший предметы, выброшенные морем на берег, автоматически становился их владельцем. «Береговое право» распространялось также на потерпевшие крушение и выброшенные на берег корабли. Неудивительно, что многие береговые жители легко поддавались искушению слегка «помочь» Провидению – например, немного сместить буй или погасить сигнальный огонь, чтобы гонимый ветром корабль наскочил на риф или сел на мель. Так прибрежные жители превращались в разбойников, грабителей и убийц.

Потерпевших кораблекрушение не только не спасали от верной смерти, но, наоборот, убивали без всякой пощады (если несчастным удавалось доплыть до спасительного берега), чтобы затем обобрать их трупы (по «береговому праву» человек мог считать найденную на берегу вещь своей собственностью лишь в случае, если после кораблекрушения никто не уцелел). Так прятались концы в воду, а мертвые, как известно, не кусаются.

От разбоя берегового до разбоя морского оставался всего один шаг, который и был сделан в пору раннего Средневековья, когда начался стремительный рост морской торговли. Около середины XII века крупнейшие торговые и портовые города Северного и Балтийского морей во главе с Любеком и Бременом объединились в торгово-военный союз – Ганзу[1 - Ганза – союз немецких свободных городов в XIII–XVII вв. в Северной Европе для защиты торговли и купечества от власти феодалов и от пиратства. Членами Ганзы в разное время были более 200 больших и малых городов. В неганзейских городах были открыты представительства и филиалы Ганзы, крупнейшие из которых находились в Брюгге, Бергене, Новгороде и Лондоне.]. С тех пор на виду у береговых пиратов стало проплывать все больше высокобортных ганзейских коггов[2 - Когг – одномачтовое или двухмачтовое палубное судно с высокими бортами и мощным корпусом, оснащенное прямым парусом. Характерной особенностью когга является навесной руль. В носу и корме судна сооружали надстройки с зубчатым ограждением для защиты, в которых размещались воины и орудия. В XIII–XV вв. когг являлся основным торговым и боевым судном Ганзейского союза.], нагруженных дорогими товарами. И начались нападения на ганзейские корабли, становившиеся все более частыми и дерзкими.

Самой дурной славой среди морских разбойников Северного и Балтийского морей пользовались так называемые «братья-витальеры», или «виталийские братья». Своей базой пираты избрали остров Готланд, где было много удобных для стоянок мест. Из-за морских разбойников ганзейцам пришлось держать на каждом торговом корабле вооруженную охрану, состоявшую из вооруженных арбалетами наемных солдат, услуги которых стоили немалых денег.

Но весьма поднаторевших в деле морского разбоя витальеров ничто не останавливало. Их корабли превосходили по скорости и маневренности неуклюжие ганзейские когги. Тех, кто отказывался сдаться и не погибал при абордаже, пираты безжалостно выбрасывали за борт. Но и купцы не церемонились с морскими разбойниками, попавшими к ним в плен. Пленных витальеров заковывали в цепи или заталкивали в сельдяные бочки, чтобы привезти на берег, судить и казнить.

Эскадра Ханса Стурре (так звали предводителя морских разбойников) была одной из самых многочисленных. И удачливых. Когда появлялся его флагманский корабль с ужасными украшениями в виде голов вепря, которые были видны издалека, капитаны ганзейских судов предпочитали не вступать в бой с витальерами, а прятались в ближайшую гавань, под защиту воинского гарнизона. Поэтому Ханс Стурре старался нападать на купеческие караваны в открытом море, где невозможно спастись бегством.

Сегодня капитан ждал удачу. Ему донесли, что десять ганзейских судов идут по любимому маршруту витальеров. А в их трюмах находятся ценные атласные и парчовые ткани, серебряная посуда и – самое главное! – дорогие фряжские вина[3 - Фряжские вина – термин означает вина французские, итальянские и генуэзско-крымские (до 1476 г.).«Винным погребом» купцы Ганзы называли Кёльн. Другие города-порты тоже имели свои названия: Гданьск был «зерновым складом», Люнебург – «соляным», Росток – «солодовым», Щецин – «рыбным», Краков – «медным», Колывань (Ревель) – «восковым и льняным». Шифрованные наименования употреблялись в переписке, чтобы запутать тайных агентов морских разбойников. Но пираты знали про эти детские хитрости ганзейцев. Правда, у купцов Ганзы были и другие шифры, которые пираты и их пособники прочесть так и не смогли.]. Ханс Стурре не привык отказывать себе ни в чем, и хорошее вино было его простительной слабостью.

То, что по численности ганзейцы превосходили его эскадру, предводителя разбойников не смущало. У пиратов была своя тактика. Они всегда нападали внезапно и молниеносно брали ганзейские корабли на абордаж. Исход боя решался в рукопашной схватке на борту судна. Захватив когг, пираты перегружали добычу на свои быстрые, маневренные посудины с неглубокой осадкой и преспокойно уходили от преследования на прибрежное мелководье и в устья рек.

– Капитан! Слева по курсу «гусыни»! – закричал впередсмотрящий матрос.

«Гусынями» пираты называли когги – тяжелые и неповоротливые купеческие корабли.

– Сколько их?! – крикнул в ответ предводитель морских разбойников.

Матрос, сидевший в «вороньем гнезде», надолго умолк. Он был неграмотным и плохо знал счет, поэтому боялся ошибиться. Ведь за такую ошибку недолго и за бортом оказаться – капитан был крут и спуску своим сорвиголовам не давал.

– Три кулака и четвертый с рожками! – наконец ответил матрос, для большей убедительности продемонстрировав свои слова с помощью жестов.

Три кулака – это пятнадцать пальцев, кулак с рожками – пять пальцев минус два, равняется трем… итого восемнадцать судов, быстро сосчитал Ханс Стурре. Не многовато ли для его эскадры? И почему количество купцов не совпадает со сведениями, которые добыли его шпионы в «винном погребе»?

– Капитан, нам с таким количеством судов не совладать, – с тревогой сказал Большой Олаф, штурман флагмана пиратской эскадры; он уже вооружился моргенштерном – тяжелой дубиной с металлическими шипами и надел на свою круглую башку шлем, похожий на котел.

– Боишься?

– Не то, чтобы… но, может, оставим этот караван в покое? Он у нас не первый и не последний.

Капитан немного подумал, а затем обратился к матросу в «вороньем гнезде»:

– Эй, Вонючка Нильс! Присмотрись внимательней, нет ли среди купцов кораблей охраны?

– Капитан, в караване почти все «гусыни»! – ответил впередсмотрящий. – Жирные! Еле ползут.

– И ты хочешь, чтобы мы упустили удачу, которая сама плывет нам в руки? – насмешливо поинтересовался Ханс Стурре у своего помощника.

Тот покаянно опустил голову и развел руками: мол, ты капитан, тебе и решать.

– Если мы возьмем их на меч, – а возьмем точно! – то надолго обеспечим свое благополучие, – продолжил предводитель морских разбойников. – Что касается количества… так ведь и мы чего-то стоим. И потом, я не думаю, что на этих купцах слишком много воинов, способных хорошо владеть оружием. (Матросы не в счет; среди них есть лишь мастера ножевого боя, не более того.) Ганзейцы чересчур прижимисты, они не очень охотно тратятся на охрану. Нас будет гораздо больше.

– Ну, если так…

Недовольно бормоча что-то себе под нос, Большой Олаф отошел в сторону, а капитан решительно дал сигнальному матросу отмашку, чтобы тот передал на остальные корабли приказ готовиться к абордажному бою. Спустя считаные мгновения на палубах началось столпотворение: витальеры облачались в панцири и вооружались, абордажные команды готовили веревки с крючьями, чтобы зацепиться за суда ганзейцев, а лучники, которые должны были прикрывать атакующих товарищей, натягивали тетивы на свои дальнобойные английские луки и придирчиво отбирали стрелы. Ведь от точности стрельбы нередко зависел успех разбойного предприятия.

Купеческий караван (скорее эскадра, так как купцы всегда были вооружены) состоял из судов разных размеров и назначений. Кроме посудин большой вместимости – восьми одно- и двухмачтовых коггов, конструктивные особенности которых были хорошо известны витальерам, и двух средиземноморских нефов[4 - Неф – торговое и военно-транспортное судно X–XVI вв. Изначально имел две мачты и прямые паруса. Позднее парусное вооружение стало смешанным, позволявшим ходить круто к ветру. Неф имел округлую форму корпуса и высокие борта, обшитые внахлест. На сильно приподнятых носу и корме были расположены надстройки, имевшие несколько ярусов. Неф широко использовался в торговле на Средиземном море, во время Крестовых походов, для перевозки пилигримов в Святую землю.], Ханс Стурре разглядел, что остальные суда представляют собой палубные парусники разных размеров с диковинными для северных широт косыми латинскими парусами. Они тоже были быстрыми в ходу, как и корабли пиратов, но вряд ли могли представлять для морских разбойников какую-либо опасность.

Две эскадры сближались на встречных курсах. Ханс Стурре начал тревожиться – по какой причине ганзейцы не предприняли даже попытки отвернуть в сторону берега, чтобы оторваться от пиратов и уйти под прикрытие какой-нибудь прибрежной крепости? И почему на палубах судов не видно вооруженной охраны? У капитана было острое зрение, и он ясно видел, что вдоль бортов купеческих посудин стоят люди, одетые в коричневые плащи. Однако ни один из них не был вооружен. Неужто это корабли паломников?!

Час от часу не легче… Ханс Стурре почесал в затылке. Если это паломники, то с них взятки гладки. И в трюмах разнокалиберных посудин, скорее всего, лежат не дорогие ткани и серебро, а стоят бочки с сельдью и кули с зерном – для пропитания богомольной братии. Конечно, продовольствие тоже имеет свою цену, но попробуй, всучи его перекупщикам за хорошие деньги. Неужели на этот раз он вытащил пустышку?

«Рыба-ерш агентам из Люнебурга в глотку и якорь под ребро! Бездельники, брехливые дармоеды! Ну, ничего, получат они у меня свои денежки, отсыплю им от своих щедрот…». Ханс Стурре замысловато выругался и снова почесал затылок – что делать, что делать?! Атаковать караван или благоразумно избежать стычки?

Большой Олаф тоже подметил некоторые странности в поведении купцов. Они и вовсе смутили штурмана, но он больше не осмелился приставать к Железному Хансу (так прозывали предводителя морских разбойников) со своими советами. На то и капитан на судне, чтобы самостоятельно принимать решения.

Две эскадры уже настолько сблизились, что можно было различить лица людей на коггах. Стало понятно, что это точно не ганзейские купцы, потому что на мачте флагманского судна развевался Даннеброг – флаг Дании: красное полотнище, перечеркнутое белым крестом. Видимо, это были датские переселенцы, отправившиеся на освоение новых земель. Король Эрик VI пытался возродить величие Дании путем завоевания южного побережья Балтийского моря, поэтому вслед за войсками шли разоренные бесконечными войнами крестьяне, которым терять уже было нечего. На новых землях им выделялись большие участки, и ко всему прочему королевская казна выделяла деньги на покупку хозяйственного инвентаря, посевного материала и животных.

«Что ж, – философски подумал Ханс Стурре, – пусть будут нищие датчане. В конце концов когги тоже стоят немалых денег. А судя по оснастке и внешнему виду, суда добротные, новой постройки».

– Идем на абордаж! – решительно рявкнул Железный Ханс, и узкие корабли витальеров, похожие на гончих псов, вмиг прибавили прыти, а на мачтах взвился флаг витальеров, наводивший ужас на мореплавателей Балтики, – алое полотнище, на котором была изображена черная рука с кривым ножом.

Вскоре борт корабля, которым командовал Ханс Стурре, ударился о борт самого большого флагманского когга, в воздухе зазмеились веревки с крючьями, и спустя короткое время два судна уже составляли единое целое. Рой стрел, выпущенных пиратами, не достиг цели, потому что датчане даже не пытались сопротивляться, а просто спрятались за фальшбортом.

Пираты во главе с капитаном мигом забрались на высокий борт когга и на какой-то миг оцепенели. Молчаливые пассажиры датского судна сбросили свои коричневые накидки, и перед опешившими витальерами встал строй закованных в броню… рыцарей-тамплиеров! Их белые плащи с красным крестом нельзя было спутать ни с какой другой одеждой.

Ханс Стурре невольно поднял глаза и увидел, что на месте Даннеброга теперь полощется на ветру черно-белый флаг рыцарей храма с алым крестом по центру. И это было последнее, что врезалось в память предводителя морских разбойников. Дальше началась дикая рубка – сплошное мельтешение лиц и оружия, которая могла показаться человеку неискушенному страшным ночным кошмаром.