Зеркало для невидимки

Кравченко внезапно споткнулся, чертыхнулся:

– Кроты нарыли тут…

– Кроты? – удивилась Катя.

Мещерский тоже остановился.

– Ты что, Сергей?

– Да ничего. Крест в траве валяется. Дожди, наверное, подмыли, вот могила и просела. Катюша, ступай осторожнее, тут и в яму провалиться недолго.

Катя подошла к Мещерскому. Действительно, в траве – крест. Самый обычный могильный, из самых дешевых. А под ним словно выворочено все – глина, дерн, трава. Она нагнулась. Странно, клочья бурой сухой травы разбросаны по траве свежей, зеленой, будто их кто скосил, да так тут и оставил. Она подняла пучок. Нет, трава не скошена, вырвана с корнем. Давно, наверное, неделю назад. Наклонившись снова, она попыталась различить имя умершего на табличке, прибитой к кресту. Но буквы стерлись, ничего не разобрать.

Кладбищенская контора-сторожка встретила их замогильной тишиной. Они долго стучали в дверь, обитую рваным дермантином. Глухо.

– Поздно сюда притащились. Третий час уже, – Кравченко глянул на часы, – у могильщиков самая работа утром. Сейчас они уже теплые, дрыхнут где-нибудь на погосте.

– Но тут ведь заведующий какой-нибудь должен быть, да? Администратор? – робко предположила Катя.

– Скажи еще – бухгалтер-счетовод. – Кравченко заглянул в мутное оконце сторожки. – Ну что? По твоей милости приехали, исполнили, так сказать, девичий каприз, а дальше что?

– А вы что, хотели, чтобы я тут одна по могилам бродила? – огрызнулась Катя. – Кстати, по статистике – большинство нападений, и не только с целью грабежа, совершается на женщин именно на кладбищах и чаще всего в престольные праздники.

– Кладбищенский насильник. – Кравченко хихикнул. – Это твои пинкертоны в погонах исследования проводили? Сексом-то он со жмуриком занимался, этот твой гробовой Казанова?

– Кто это гробовой Казанова? Где это? – любопытно насторожился Мещерский.

И Кате волей-неволей пришлось рассказать то, что она так не хотела кому-то пересказывать, – сведения Воронова.

– Вот тварь. – Кравченко даже брезгливо сплюнул. – Некрофил. Дитя ночи. Знаешь, Катька, что я тебе скажу? С такими нетопырями все эти ваши процессуальные церемонии – пустая трата времени и денег. Ну, положим, поймают этого живодера, так месяца три-четыре следователь с ним канитель будет разводить, потом в психушку на экспертизу обязательно сошлют, потом адвокат будет кобениться, потом год с делом будут знакомиться, потом судить года три. А результат? Надо проще. Поймали, растянули, как моль на солнышке, и батогов! Публичные телесные наказания – они очень даже действенны были и полезны.

– Поймать еще надо дитя ночи-то. – Мещерский оглянулся по сторонам. – Тихо тут как. И птицы не поют, жара. Катюша, мы тут все равно сегодня ничего не узнаем. Лучше в городскую администрацию заехать, в мэрию, у них отдел должен быть по похоронно-ритуальным делам города.

Они вернулись к машине.

– Ну и? Домой? – лениво спросил Кравченко.

– В Стрельненский отдел заедем только, а? – взмолилась Катя. Она чувствовала себя виноватой перед ними за эту и точно уж бесцельную поездку.

Кравченко высадил ее у здания ОВД. У него на ближайший час планы были иные: напротив бывшего райкома на площади он углядел кафе-бар «Алый парус». Их путь с Мещерским лежал теперь туда.

– Мы там, в зальчике, тебя подождем. А то я есть хочу, как мамонт, – заявил Кравченко. – А на ментов мне сегодня смотреть изжога не позволяет. Тебе же, душа моя, до нас только площадь перейти, всего-то и трудов-то.

Но и в отделе Кате в эту злополучную пятницу нечем было поживиться. Едва переступив порог, предъявив розовощекому пышке-дежурному служебное удостоверение, она поняла, что более неудачного момента для посещения Стрельненского отдела и выбрать было нельзя. В ОВД свирепствовала министерская проверка, и сотрудники, особенно средний начальствующий состав, кружили по коридору, как листья, гонимые порывами ветра.

И все же Катя, улучив минутку, заглянула в кабинет начальника по особо тяжкому криминалу. Он был чертовски молод, нервен, смугл и, видимо, еще не привык к вертящемуся креслу «пилот» и обилию телефонов на подоконнике.

– Очень приятно. Пресс-центр? Вы брифинг у нас выездной в прошлом году проводили. Но сейчас, извините, запарка, проверяющих нагнали… Комплексная на носу. А тут, как назло, ЧП за ЧП. А вы что, по поводу убийства на двадцать третьем километре?

Катя хотела было возразить, но вдруг ее словно кто-то за язык дернул:

– Да, и по поводу убийства тоже.

– Уже установили личность убитого. Хоть это сделали быстро. Из ЭКУ телетайпограмма пришла. Наш оказался. Точнее, в районе он не прописан, но проживал и работал у нас. Заместитель администратора цирка. Цирк, знаете ли, тут к нам по весне приехал, – начальник усмехнулся. – Дети словно все с ума посходили. Мой малявка с пацанами по два раза в неделю на представление ходит. Я говорю – разорюсь с тобой, зарплаты не хватит. Куда там… Ну, зверья полно всякого экзотического. А он у меня в зоопарке и забыл, когда был.

– Фамилию потерпевшего не подскажете? – осторожно спросила Катя. – А то я в сводке прочла, да…

– Севастьянов Аркадий, отчества не помню. Жаль, конечно, парня, молодой был еще, мой ровесник. Но, – тут он интимно понизил голос, – перспективы на раскрытие уже есть. Наработки неплохие. Сейчас пока рано писать что-то об этом деле. Да вы и сами человек опытный, не первый год служите. Но… перспективы есть. Это я вам говорю.

– Извините, а как ваше имя-отчество? – кротко осведомилась Катя.

– Дмитрий Дмитриевич. А для вас можно проще – Дима. А вас Екатерина зовут. Знаю, мне дежурный доложил. Так что, Екатериночка, через месяц – милости прошу ко мне по этому делу. Раскрытие лично обеспечу. И дам интервью лично вам. Эксклюзив, так сказать. Договорились?

На пороге, уже попрощавшись, Катя глянула на его форменный китель, видневшийся в полуоткрытом шкафу. Одна звездочка на погоне. Майор Дима что-то уж слишком сыпал обещаниями. И для женатого, обремененного отпрыском человека был слишком гостеприимен.

Напоследок она решила попытать счастья в местном экспертно-криминалистическом отделе, ведь криминалисты в составе опергруппы выезжали и на кладбище, и на двадцать третий километр. Но в ЭКО, точно шило в заднице, сидел проверяющий. И в его присутствии эксперты не то что с сотрудником пресс-центра общаться страшились – дышать боялись!

Катя пала духом и горько решила: еще один день потерян безвозвратно. Вот яркий пример того, как не надо планировать работу по сбору материала.

Кравченко и Мещерского она застала в полупустом зале бара в состоянии, уже близком к «море по-коленному». На столике было тесно от пустых бокалов из-под пива и какой-то снеди в горшочках, именуемой в меню «рагу по-татарски». Этим вот мясом, тушенным в огромном количестве перца, Кате и пришлось заесть точившую ее злость и досаду на столь глупо и невезуче сложившиеся обстоятельства.

– Надо было сначала созвониться с районом, а потом уж мчаться. Все сенсаций ищешь. Опередить все хочешь, сама не зная кого, – выговаривал ей Кравченко.

Мещерский тактично ушел к стойке и принес Кате тарелку с салатом из помидоров и персиковое мороженое. И Катя злилась все больше, но ела. А они благодушно тянули пивко, поглядывали на нее снисходительно и все ворчали, учили ее уму-разуму.

Солнышко за окном «Алого паруса» из шафранно-желтого стало медным. Катя по-хозяйски ухватила руку драгоценного В.А., лениво лежавшую на столе, подтянула посмотреть время. Батюшки, на часах без четверти шесть! Финита. Ничего не остается, как только вернуться домой несолоно хлебавши. Если только…

– Сережечка, ты наелся наконец? Вот и хорошо. Знаешь что, а айда в цирк? – сказала она вдруг, все еще крепко сжимая запястье Кравченко.

– В цирк? – Мещерский улыбнулся. – На Цветной бульвар? Далековато будет.

Катя ласково запустила когти в бицепс драгоценного В.А. – только попробуй мне перечить, только попробуй!

– Нет, тут близко. На оптовой ярмарке цирк-шапито дает представление. – Она ухмыльнулась Мещерскому светло-светло. – Ты когда был в последний раз в цирке, Сережечка?

– Двадцать восемь лет назад и еще восемнадцать дней. В пять меня бабка повела на Олега Попова. У него номер был: он – зубной врач, лечит больного. Стреляет из пистолета, и из-под купола цирка летит зуб на маленьком парашюте. Попов выстрелил, а я испугался, как заору на весь цирк: «Пусть он уйдет!» А Попов мне с арены – ей-богу не вру: «Ну, раз так, я больше не приду».

– И кто же из вас ушел? – спросила Катя.

– Я, конечно. Бабка меня волоком из зала вытащила. Я так орал, ей в гардеробе билетерши даже валерьянки наливали.

– Досада какая. И с тех пор ты в цирк ни ногой?

– А какой сейчас может быть цирк, Катюш? – Мещерский пожал плечами. – Кризис, развал. Артисты за границей. Звери в коме. Нищета и упадок.

– Мало ли что болтают, – хмыкнула Катя. – А тут, например, приезд цирка – целое событие для местных.

– Непуганый, неизбалованный народ.