Химера

Химера
Стася Мэл

По столице ползут страшные слухи – кто-то похищает детей. Юный Джеймс не придает им значения до тех пор, пока не пропадает сестра.А под Холмом гремят балы. Феи и фэйри веселятся, не до веселья только Фоке, чья сестра не вернулась домой.Смогут ли смертный и фея объединиться, чтобы спасти своих близких?

Стася Мэл

Химера

Глава 1

«Это случилось! Наконец-то это случилось! Спустя месяцы бесплодных экспериментов, провальных попыток – у меня получилось! Пишу эти строки, и руки недостойно дрожат… Но обо всем по порядку.

Итак, сегодня утром я приступил к стандартной операции. Я следовал своему обычному плану: подготовил инструменты, сосуды для крови, тщательно очистил поверхности карболовой кислотой, нанес мазь на глаза. Потом занялся образцами: указал их пол и приблизительный возраст, описал внешность и особые черты. И приступил к операции.

Ее ход не отличался от предыдущих, но результат! Впервые акцептор не погиб после окончания манипуляций, более того – он проявил способности! Очнувшись, взорвал несколько колб с фрагментами конечностей и тканей! К сожалению, спустя несколько часов образец умер, но я считаю этот эксперимент успешным. Во-первых, смерть наступила не во время и не сразу после операции. Во-вторых, способности это не привилегия. Я получил прямое подтверждение моей теории, я в ней совершенно уверен, и мне не терпится продолжить работу! К сожалению, сначала придется дождаться новых образцов…

После ужина я займусь вскрытием тел и привлеку к этому Персиваля. Должна же от него быть хоть какая-то польза!»

***

Джеймс Лэмб

Утро выдалось промозглое. С затянутого не то тучами, не то дымом неба лился серый свет, который не разгонял темноту, а словно обесцвечивал ее. Несмотря на ранний час, улицы города жили своей жизнью. В мусоре копались крысы, торопясь урвать еще кусочек, прежде чем скрыться в норах до следующей ночи. Старый ноккер шел вдоль домов – бам! бам! бам! – длинный шест ударялся в закрытые ставни, лишая сна даже тех, кому вставать было рано. Джеймс приподнял шляпу, здороваясь со стариком. «Будь вежлив!» – учила матушка, и Джеймс слушался. Холодный ветер тут же унес из-под шляпы все тепло, оставил на волосах капли противной мороси, а человек-будильщик даже не кивнул в ответ. Джеймс поглубже втянул голову в плечи, пряча в колючем шерстяном шарфе лицо, и убрал руки в карманы ношеного пальто. Знакомые улицы остались позади, теперь он шел по скользкой брусчатке «чистого» района, а значит жертвовать теплом и приветствовать никого больше не придется.

Впрочем, чистым район был только на словах. Не трущобы, но грязи и тут хватало: лошадиный навоз, гнилые овощи, какие-то тряпки, лужи – Джеймс обходил то одно, то другое, стараясь не столкнуться с работягами и клерками. Пару раз его чуть не спихнули прямо под копыта лошади, и оба раза кэбмены обливали его руганью, а колеса их экипажей – брызгами. «Смотри куда прешь, раззява!» – орал один, «Глаза разуй, щенок!» – замахивался кнутом другой, и Джеймс с тоской вспоминал свое скромное, но такое теплое и безопасное жилище.

Две комнаты с общей печкой. Первая, где семья готовила и ела, а мать работала, отшивая рубашки, и вторая – спальня. Там стояли две кровати, стол, пара стульев, кресло и книжный шкаф. Она больше походила на то место, которое Джеймс до сих пор считал своим домом. Окруженное маленьким уютным садиком здание в два этажа с резной дверью, витражным окошком на чердаке и солнечными зайчиками на полированном полу. Этот дом отняли у Джеймса, но воспоминания у него никто не отнимет. И пусть матушка говорит, что жить прошлым неправильно. Неправильно – сдаваться. Так думал юный Джеймс Лэмб, проскальзывая в дом сапожника с черного хода.

Хозяева уже не спали. Мистер Коплин убирал со стола мисочку с молоком, миссис Коплин скептически за этим наблюдала, поджав тонкие губы. Дальнейший спор Джеймс мог рассказать еще до его начала. Он повторялся каждое утро и касался «глупой» – по мнению миссис Коплин – суеверности ее мужа. Тот не уходил спать, не оставив на ночь мисочку с молоком или сливками. Кошки у супругов не было, и угощение предназначалось брауни.

– Джеймс! – окликнула парнишку миссис Коплин, поворачиваясь к нему. От движения рюши на ее чепце угрожающе закачались. – Разве ж правильно это, переводить сливки на эдакую безделицу?

Джеймс кинул быстрый взгляд на сапожника, который, вопреки обыкновению, ссору продолжать не стал и скрылся за дверью в свою мастерскую. Мистер Коплин ответ не услышит. Зато услышит кое-кто другой. Существо выглянуло из-под стола, мигнуло огромными желтыми глазищами, в которых, казалось, совсем нет зрачков, почесало заросшую бурой шерстью макушку, и растянуло широкий рот в улыбке.

Миссис Коплин фэйри не видела и в них не верила. Мистер Коплин – не видел, но верил. А Джеймс и видел и верил. Как тут не поверишь, когда брауни сидит в комнате и смотрит на тебя, ожидая ответа. Правильного ответа.

Парнишка отвел взгляд от волшебного существа, с трудом сглотнув, подтянул к себе рабочий чемоданчик. В нем лежали складная подставка, гуталин, три разные обувные щетки и гордость Джеймса – бархотка для полировки ботинок. Такая была далеко не у каждого мальчишки, что чистил обувь богатых джентльменов и их леди!

– Я к кому обращаюсь, мальчишка! – напомнила о себе миссис Коплин.

– Простите, мэм. Не могу с вами согласиться, мэм. Матушка учила, что не стоит сомневаться в действиях наставника.

В комнате стало тихо-тихо. Брауни коротко хохотнул и вразвалочку направился куда-то в глубь дома, а может и дальше. Кто их, Добрых Соседей, разберет?

– Ох ну и плут! Знаешь же, как отбрехаться! – миссис Коплин неожиданно тепло улыбнулась, и рука ее дрогнула, будто бы она хотела погладить Джеймса по вихрастой русой голове. – Иди уж!

Парнишка с облегчением подхватил свой чемоданчик и поспешил прочь, тем более, что время действительно поджимало – лучшие и денежные места успевали себе отхватить только те, кто приходил раньше друзей-соперников.

На этот раз не повезло. Джеймс опоздал, и теперь ему предстояло сидеть на углу, без козырька над головой и довольно далеко от входа в модный «Бартенс и сыновья». Магазин пользовался популярностью среди сливок среднего класса – обеспеченных леди и джентльменов, которые стремились во всем походить на аристократию. Уж конечно, их сапожки, туфельки, ботинки обязаны были блистать чистотой! Такие господа за хорошую работу могли заплатить больше, на пенни или полпенни – не важно. Но сегодня они проходили мимо, даже не глядя на Джеймса, а тот смотрел им вслед, вопреки обыкновению не пытаясь привлечь их внимание зазывными кричалками. Просидев полтора часа и не заработав ни фартинга, парнишка решил сменить тактику – через три квартала находилась частная гимназия. В ней учились те, кому не хватало родовитости и денег на Нолиджтаун или Ноднол-колледж, зато хватало на все остальное. Занятия начинались в девять, и Джеймс решил попытать счастья там – и учителям и студентам чистые ботинки не помешают, тем более в такую-то погоду!

Местечко у ворот гимназии «Миль Энд» пустовало, а едва парнишка подготовил чемоданчик, как подошел первый клиент. За ним второй, третий, четвертый… Джеймс чистил обувь профессорам, важным джентльменам, которые, впрочем, не говорили ему ни «здравствуй», ни «спасибо», и их ученикам, которые может и были ровесниками Джеймса, но стояли так высоко на социальной лестнице, что и не разглядишь. Поэтому парнишка просто делал свое дело. Механически. Душа и мысли его унеслись в то время и то место, где он был счастлив – учил с матерью и братишкой грамоту, собирал в саду поспевшие яблоки, сидел у камина с книгой…

– Ай!

Ботинок неожиданно поднялся и резко ударил по пальцам. Боль пронзила руку до локтя, и Джеймс выронил соскользнувшую щетку, вскинув глаза на клиента.

– Я с тобой говорю, паразит! – над Джеймсом стоял один из студентов гимназии.

Бронзовые пуговицы его форменного пальто ярко блестели даже в тусклом свете ноднолского утра. Они были первым, что заметил Джеймс. Потом шла трость, которую гимназист, кажется, собирался пустить в ход, и только потом лицо – с тонким аристократическим носом, ровно посаженными карими глазами и бледными, презрительно искривленными губами. Слева на щеке темнело аккуратное пятнышко родинки. В груди Джеймса вскипела ярость, эмоции грозили разорвать его, если он сейчас же не даст сдачи, не ответит грубостью, не сделает хоть что-то, но он лишь потупился и выдавил: «Простите, сэр».

– «Простите, сэр», – пискляво передразнил парнишку студент, – медленно работаешь, поэтому платы не получишь! – с этими словами гимназист взмахом трости снес разложенные на подставке щетки и баночки с ваксой, развернулся и преспокойно двинулся к дверям «Миль Энд».

Джеймс проводил его взглядом. У входа стояла группка учащихся и один из преподавателей. Никто не сделал обидчику замечание, никто даже не посмотрел осуждающе. Только улыбались, а один даже хлопнул гимназиста по плечу, словно в одобрение. Джеймс сглотнул горькую от ненависти слюну и принялся собирать раскиданные вещи. Хватит на сегодня чистки! «Сейчас поем, а потом к мистеру Коплину – помогать», – решил парнишка. Но мысли о еде, печеной картошке или истекающей жиром рыбке прямо с жару, не улучшали настроения. Не хотелось и гнуть спину у сапожника. Ради чего? Чтобы покупать на жалкий пенни уголь для комнатушки в трущобах, пока такие вот гимназисты лупят его по пальцам? По какому праву?! Чем они лучше?! В них ни капли крови эльфов, они даже не видят волшебство, в отличие от самого Джеймса!

У них просто. Больше. Денег.

Джеймс яростно пнул гнилую картофелину и ускорил шаг. Больше не больше, а если не закупить угля – матушка и малышка Юфи замерзнут и простынут, если какую-нибудь лихорадку не подхватят. Их семья уже потеряла одного из детей, и Джеймсу до сих пор снилось бледное до синевы личико брата, его тонкие сжавшиеся пальцы и приоткрытые губы. За неделю до этого матушке не заплатили за сшитые рубашки, и Лэмбам не хватило на оплату комнаты – ночевать пришлось на улице, вот малыш и заболел. А если бы заплатили… Джеймс остановился и пересчитал монеты, хватало и на уголь и на еду, но не на жилье. Перед внутренним взором вспыхнули бронзовые пуговицы на дорогом пальто, и парнишка сжал кулаки. Из-за таких и погибают невинные дети!

«Хотел бы я отомстить, – думал Джеймс, протягивая плату за две картофелины и устриц. – Лишить этого щеголя дома, выкинуть его на улицу, чтобы он чистил ботинки, а кто-нибудь пытался отдавить ему пальцы лишь за то, что он медленно работает! Посмотрел бы я на него тогда!» Мечты об отмщении захватили Джеймса настолько, что он не заметил, как умял весь свой обед и дошел до дома сапожника. Зайдя внутрь, он пристроил чемоданчик туда, откуда взял его утром. С перекладины под потолком свесился брауни, одобрительно хмыкнул.

– Как день, малыш Лэмб? – поинтересовался фэйри.

Джеймса раздражало, когда его называли «малыш». Ему четырнадцать! Но с волшебными созданиями спорить – себе дороже.

– Бывало и лучше, – буркнул он в ответ.

– Бывало, бывало, – эхом повторил брауни и исчез.

Что все это значило Джеймс не понял, впрочем, весь его небогатый опыт общения с волшебным народцем сводился к тому, что он был непонятным. Фэйри задавали загадки без разгадок, пытались завести его в чащу или как сейчас – говорили какую-нибудь общую фразу и исчезали. Когда Джеймс был ребенком, Добрые Соседи казались интересными, но сейчас парнишка старался избегать общения с ними – все равно ничем не помогут, а то и хуже сделают. Матушка рассказывала много сказок о том, как фэйри обманывали детей и взрослых, лишая их самого дорогого в обмен на какую-нибудь безделицу. С другой стороны, «избегать» – сильное слово. Когда Лэмбы жили в маленьком живописном городке, окруженном полями да холмами, фэйри почти не было видно, а уж теперь, в Нодноле – тем более. Только вот брауни…

Сапожник нарезал заготовки для каблука, когда Джеймс зашел в мастерскую. Эта комната нравилась парнишке больше всего: тепло, сухо, тихо, пахнет кожей и воском. Можно работать, полностью погрузившись в свои мысли. Единственный минус – прямо за стенкой находилась гостиная, а стены тонкие, и если в гости к миссис Коплин приходила соседка, то Джеймс слышал каждое слово. Так получилось и в этот раз.

Сначала раздался шорох платьев, потом звон чайных чашек, а потом тяжкий вздох. Два раза хлопнула дверца шкафа, видимо, миссис Коплин достала из него что-то к чаю. Заскрипели по полу ножки стульев и вновь зашуршали юбки – дамы расселись.

– Какая погодка сегодня, совсем ненастная, – традиционно начала соседка.

– И не говори, – согласилась с ней миссис Коплин под звуки разливаемого в чашки чая. – Уж какой ветер холодный!

– Точно-точно! – подхватила соседка. – Может поэтому малышка Мэри сегодня не явилась?

– Малышка Мэри? Та, что водяной кресс продает? Зеленщица?

– Да-да! – Джеймс ясно представил, как дама закивала. – Я каждое утро покупаю у нее свежую зелень. Во-первых, она без гнили приносит, во-вторых, дешевле, чем у других на рынке. И вот сегодня, представляешь, прихожу, а Мэри нет!

Женщины замолчали, слышалось лишь как они прихлебывают горячий чай, да монотонно работает мистер Коплин.

Джеймс помнил Мэри. Маленькая, закутанная в драные шали фигурка, стоящая у самых ворот с пучками яркой зелени – и в жару, и в холод, и в дождь. Обратный путь домой у него лежал через рынок, а девочка всегда оставалась допоздна – даже если удавалось распродать весь товар, она помогала торговцам за небольшую плату. Прошлой зимой Джеймс купил домой горячих пирожков с потрохами, но увидев Мэри, бледную, с кругами под глазами и посиневшими от холода ручками, похожими на худые птичьи лапки, отдал ей свою порцию…

Даже его жизнь была лучше, чем у нее.