Москва-Пекин. Сборник к 100-летию образования союза ССР

В.И. Ленин отстаивал право на национальное самоопределение с конечной целью национальной интеграции и принципиально выступал против федеративной республики с точки зрения формы государственного устройства. В 1903 году армянские социал-демократы представляли себе будущую свободную Россию как федеративную республику из-за существования множества различных национальностей, находящихся на разных стадиях культурного развития. В.И. Ленин соглашался с основной идеей армянских социал-демократов – требовать не национальной автономии, а права на самоопределение для каждой нации в стране, но он был категорически против создания федеративной республики по трем причинам: во-первых, определение федерации указывает, что это взаимные отношения между отдельными вполне самостоятельными органами, основанные на принципе взаимного согласия, определяемые соглашением и договором[272 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, том 7, Пекин: Народный Пресс, 1986.]. Таким образом, федеративная республика может существовать только в том случае, если она является автономным, национальным, политическим единством. Поскольку Социал-демократическая партия Армении уже заявила, что не поддерживает национальную автономию и развитие такого рода политически автономного национального единства, она никогда не должна требовать федеративной республики. Во-вторых, в задачу пролетариата ни в коем случае не входит пропаганда идеи о том, что федерализм и национальная автономия приведут к созданию автономного классового государства. Пролетариат должен стремиться к объединению трудящихся масс всех национальностей в борьбе за демократическую республику и социализм. В-третьих, в своем письме Шао Ву Мяню от 1913 года В.И. Ленин утверждал, что существуют более глубокие экономические причины для противостояния федерализму. Федерализм ослабил бы экономические связи и поэтому не является подходящей формой устройства государства[273 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, том 46, Пекин: Народный Пресс, 1990.].

В.И. Ленин поддерживал централизацию в форме государственного устройства. Огромный и единый централизованный конгресс устранил бы, насколько это возможно, все экономически неблагоприятные разделения и сформировал бы тесные экономические связи, более благоприятные для капиталистического развития. Борьба пролетариата против буржуазии также будет более масштабной в такой стране с большей территорией и более развитой капиталистической экономикой. Более того, В.И. Ленин рассматривал централизованное государство как «огромный исторический шаг от средневековой раздробленности к будущему единству социализма во всем мире, и нет и не может быть иного пути к социализму, как через такое государство»[274 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, том 24, Пекин: Народный Пресс, 1990.]. Еще накануне Октябрьской революции, в работе «Государство и революция», В.И. Ленин настаивал на том, что местность и штаты могут иметь больше свободы в централизованной республике, а не в федеративной.

В.И. Ленин настаивал на том, что централизованная власть, охваченная пролетариатом, может быть только демократической централизованной властью, которая выражает свой демократический аспект широкой местной автономией, особенно региональной автономией с особым укладом жизни и этническим составом. В.И. Ленин подчеркивал, что «автономия вовсе не несовместима с демократическим централизмом; наоборот, большая страна со сложным этническим составом может достигнуть подлинного демократического централизма только через областную автономию»[275 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, т. 25, Пекин: Народный Пресс, 1988.]. Как принцип централизации больше способствует капиталистическому экономическому развитию, чем федерализм, так и демократический централизм в форме особой региональной автономии больше способствует экономическому и политическому развитию, чем бюрократическая централизация. Таким образом, региональная автономия, с ее особыми привычками и этническим составом, является существенной частью подлинно демократического централизма в большой стране со сложным этническим составом. В проекте закона о национальном равноправии и защите прав национальных меньшинств 1914 года В.И. Ленин также изложил комплексный план реализации региональной автономии с особым укладом и этническим составом: (а) изменения в административных районах России должны быть основаны на обследовании текущих экономических условий и этнического состава местного населения; (б) обследование должно проводиться комиссией по расследованию, в соответствии с принципом пропорционального представительства и принципом тайного голосования. (ii) комитеты должны были формироваться в соответствии с правилами пропорционального представительства и тайного голосования, а меньшинствам с небольшой численностью населения должно было быть гарантировано по крайней мере одно членство с правом голоса; (iii) органы местного самоуправления должны были избираться тайным голосованием по всей стране в соответствии с системой пропорционального представительства; (iv) регионы с особыми географическими, жизненными или экономическими условиями, а также составом населения должны были иметь право образовывать автономные регионы и создавать автономные собрания. (iii) Как и право народов на самоопределение, эта идея региональной автономии с особым укладом жизни и этническим составом направлена в первую очередь против политики национального угнетения. Это демократическое средство противостояния этническому угнетению, административной бюрократии и командизму, а его основная цель – адаптация к потребностям социально-экономического развития и предоставление этническим группам возможности объединяться и развиваться добровольно на основе демократии и равенства.

Принцип права народов на самоопределение не подразумевает требования права на создание федерации и не противоречит поддержке демократического централизма. В.И. Ленин решительно отверг утверждение Шао о связи права на самоопределение с правом на создание федерации, поскольку «федерация – это союз равных, союз, требующий единодушного согласия». 1) Однако право народов на самоопределение – это право, которое, с одной стороны, требует согласия, то есть право отделившихся народов образовать независимое государство путем референдума из разнородной совокупности народов. Этот вид права просто невозможно примирить со значением единодушного согласия, двустороннего соглашения, федерации. В то же время В.И. Ленин рассматривал право на национальное самоопределение не как противоречащее требованиям демократического централистского государства, а как исключение из общей предпосылки централизма. Право на национальное самоопределение – это требование политической демократии, наиболее радикальное выражение борьбы против национального угнетения, но это не то же самое, что требование отделения, разделения и создания малых государств. Преимущества большого государства как для экономического развития, так и для интересов масс неоспоримы, и чем демократичнее система государства и чем больше оно имеет достаточной свободы для отделения, тем меньше у него на практике желания отделиться. Право на национальное самоопределение, как глубоко демократическое политическое средство устранения национального угнетения, приведет к созданию большого, централизованного демократического государства с подлинной национальной интеграцией.

(ii) Исключение: поддержка федерализма «при определенных особых условиях

Помимо общего принципа неприятия федерализма в пользу демократического централизма, В.И. Ленин в своих работах также оставлял место для существования федерализма при определенных условиях. В своей работе 1903 года «О национальном вопросе в нашей программе» В.И. Ленин указал, что в редких и исключительных случаях единство более слабо выраженной федеративной системы может быть поддержано как альтернатива полному политическому единству государства[276 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, том 7, Пекин: Народный Пресс, 1986.]. В своей работе 1914 года «О праве наций на самоопределение» В.И. Ленин развил взгляды К. Маркса на ирландский вопрос, заявив, что хотя К. Маркс в принципе был против федерализма, он допускал его в данном случае при условии, что освобождение Ирландии будет происходить не по пути улучшения, а по пути революции. (3) К. Маркс не хотел, чтобы в Ирландии господствовало насилие англичан, и эта конкретная историческая реальность федерализма в большей степени отвечала бы интересам пролетариата и способствовала быстрому социальному развитию. Таким образом, В.И. Ленин не исключал исключений из общего принципа неприятия федерализма. Если существует этническое неравенство, то лучше создать федеральную систему, которая в большей степени соответствует интересам пролетариата.

Эта исключительность еще более очевидна в «Государстве и революции», где В.И. Ленин, комментируя «Критику проекта программы социал-демократической партии 1891 года» Ф. Энгельса, говорит, что основная точка зрения Ф. Энгельса заключалась в том, что немецкий пролетариат должен заменить монархическую конституцию и систему разделения мелких государств единой и неделимой республикой, но он также утверждал, что исключения из существования федеративной республики можно рассматривать как «переход от монархии к централизованной республике, «шаг вперед» при определенных исключительных условиях». [277 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, том 31, Пекин: Народный Пресс, 1985.]Это исключительное условие относится главным образом к тому, что федерализм можно рассматривать как компромисс с серьезными национальными разногласиями и как средство сохранения национального единства и сохранения национальных связей в максимально возможной степени в то время, когда существуют серьезные национальные проблемы, разрывающие страну на части. Таким образом, его можно рассматривать как шаг вперед, как переход к централизованной республике.

III. Исключение на практике: этнический федерализм

(i) отстаивание права на самоопределение народов и конкретной региональной автономии в революционной практике

Февральская революция стала важным разделительным моментом, и в мгновение ока вопрос о национальностях и формах государственного устройства из теоретического превратился в актуальный политико-практический вопрос. Но и после 1917 года В.И. Ленин продолжал отстаивать, как и раньше, принцип права на национальное самоопределение и областную автономию с ее особыми обычаями жизни и этническим составом. Большевики считали, что все народы, большие и малые, угнетаемые царской системой и, таким образом, присоединенные к границам России, в настоящей революционной ситуации имеют полную свободу отделиться от России. Программой революционного пролетариата могла быть только «полная свобода отделения, самая широкая местная автономия (и национальная автономия), с разработанными положениями о гарантии прав национальных меньшинств»[278 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, т. 29, Пекин: Народный Пресс, 1985.]. В конце августа 1917 года фракция большевиков в резолюции «О режиме» предложила удовлетворить требования Финляндии и Украины о независимости, что было насущной необходимостью. срочная мера, подлежащая немедленному осуществлению, первый шаг к практической реализации права народов на самоопределение[279 - (Советский) Ши Стурденикин, История советской конституции, переведено Бюро по составлению сборника издательства Китайского народного университета, Пекин: Издательство Китайского народного университета, 1958.]. В то же время В.И. Ленин в «Государстве и революции» утверждал, что демократическая централистская республика вовсе не исключает местной автономии, что такая автономия, с одной стороны, сохранит единство государства, а с другой – устранит всякую бюрократию и всякий диктат сверху. Конечно, в российской революционной практике В.И. Ленин уже уточнил эту местную автономию как региональную автономию, характеризующуюся особым укладом жизни и этническим составом.

Сразу после Октябрьской революции принцип права на национальное самоопределение и идея автономии отдельных регионов были реализованы на практике, а Декларация прав народов России, изданная Временным рабоче-крестьянским правительством, уточнила права народов России до четырех конкретных основ решения национального вопроса. В нем право на национальное самоопределение провозглашало, что «все народности России равноправны и суверенны; все народности России имеют право на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства», а региональные автономии с особыми обычаями и этническими компонентами призывали к «отмене всех национальных и привилегий и ограничений национальных религий; свободного развития всех национальных меньшинств и этнических групп в России»?. Таким образом, после начала русской революции В.И. Ленин последовательно проводил идею права на национальное самоопределение и автономию отдельных регионов. В соответствии с дореволюционными принципиальными взглядами В.И. Ленина на устройство государства, поскольку он по-прежнему настаивал на праве национального самоопределения и областной автономии с особыми привычками и этническими компонентами, логично было, что он требовал и демократической централистской формы государственного устройства. Однако, настаивая на конечной цели создания максимально крупного государства и интеграции национальностей, В.И. Ленин все чаще ссылался на то, что эта цель может быть достигнута только путем свободного объединения трудящихся масс национальностей на основе свободного отделения. Другими словами, если две основы остались неизменными, то в отношении формы государственного устройства В.И. Ленин перешел от призыва к демократическому централизованному государству к подчеркиванию государства свободной ассоциации национальностей.

(ii) Принятие федерализма в революционной практике и его теоретический статус

Это изменение в позиции В.И. Ленина было обусловлено тем, что Российская империя после февраля 1917 года столкнулась с исключительными условиями, в которых федерализм мог существовать как исключение. В состав Российской империи входило более ста национальностей. В период между Февральской и Октябрьской революциями, в конце этнических репрессий династии Романовых, этнические группы, проживающие в приграничных регионах, откололись от царского правления. После Октябрьской революции в России возникло около 70 независимых национальных государств. В этой ситуации, характеризующейся серьезным чувством национальной независимости, немедленное создание централизованного и единого государства было нереальным и невозможным. Однако раздробленное и изолированное состояние регионов было опять же очень неблагоприятным и крайне опасным для нового советского режима. В долгосрочной перспективе это также нанесет ущерб развитию мирового социалистического революционного движения.

В связи с этим В.И. Ленин перешел от позиции общего принципа против федерализма к позиции исключения для принятия федерализма в целях сохранения национального единства и национальных связей, насколько это возможно. Уже в июне 1917 года на Всероссийском съезде Советов В.И. Ленин впервые предложил организовать Россию в виде федерации свободных республик. В конце концов, это исключительное положение было официально признано законом на Третьем Всероссийском съезде Советов, а принцип национального самоопределения, который Народный Совет должен применять в своей национальной политике, «приведет к переходу от старой имперской России, использовавшей угнетение и насилие для заключения народов в свои области, к братскому союзу русских советских республик, свободно объединенных на основе федеративных принципов»[280 - Институт советских восточноевропейских исследований Китайской академии общественных наук, Бюро политических исследований Государственной комиссии по делам национальностей: Избранные документы по этническому вопросу в Советском Союзе, Пекин: Издательство литературы по общественным наукам, 1987.], тем самым также приняв федеративную структуру, основанную на праве народов на самоопределение. В резолюциях, принятых съездом «О федеральных органах Российской Республики» и «О Декларации прав эксплуатируемого рабочего народа», эта точка зрения выражена в виде идеи о том, что Российская Советская Республика должна быть создана как федерация национальных советских республик на основе свободного союза свободных народов. Когда Пятый Всероссийский съезд Советов принял решение сделать Декларацию прав эксплуатируемого трудящегося народа преамбулой Конституции, национальный федерализм был официально закреплен в Конституции Российской Социалистической Федеративной Советской Республики 1918 года.

Однако принятие национального федерализма в РСФСР после революции не было фундаментальным изменением в мышлении В.И. Ленина, а лишь временной мерой в политической ситуации того времени. До революции В.И. Ленин оставлял теоретическое место для существования исключений из федерализма. После революции, отстаивая принцип права на национальное самоопределение и региональную автономию с особыми обычаями и этническими компонентами, федерализм был вынужденным средством и временной стратегией объединения различных национальностей в России и консолидации советской власти в условиях серьезной политической ситуации и ярко выраженных этнических проблем. После революции В.И. Ленин с некоторыми оговорками заявил, что федерализм «нисколько не противоречит демократическому централизму, если он практикуется в разумных пределах и если он основан на значительных этнических различиях, которые действительно требуют определенной степени национальной независимости»[281 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, том 34, Пекин: Народный Пресс, 1985.]. В подлинно демократической системе, такой как советская, федерализм можно рассматривать как переходный шаг к демократическому централизму. Переходный характер национального федерализма во всей полноте проявляется в ленинском прогнозе развития российской политической практики: во-первых, создание единого, централизованного, демократического советского государства, основанного на праве национального самоопределения и областной автономии с особым бытом и этническими компонентами, и переход к федеративной республике; во-вторых, централизованное демократическое государство, являющееся необходимым путем к социализму и наиболее способствующее ликвидации классовых Во-вторых, это демократическое и централизованное государство было путем к социализму, который в наибольшей степени способствовал достижению конечной цели социализма – устранению классовых различий и национальной интеграции. Таким образом, В.И. Ленин считал, что даже при исключении национального федерализма, национальности России должны в конечном итоге объединиться в демократическое централистское государство, и таким образом идти по этому пути к социалистическому обществу.

IV. Внутренняя напряженность и поддержание этнического федерализма

Конституция РСФСР 1918 года, разработанная под эгидой В.И. Ленина, с одной стороны, утвердила принцип права на национальное самоопределение и региональную автономию с особым укладом и этническими компонентами, а с другой – приняла федерализм как форму государственного устройства, окончательно утвердив тем самым национальный федерализм Советского Союза. С принятием Конституции 1924 года, а затем Сталинской Конституции 1936 года и Брежневской Конституции 1977 года национальный федерализм получил дальнейшее географическое расширение и дальнейшую организацию. Однако его природа как инструмента переходного периода существенно не изменилась. Именно в этом смысле Даниэль Элазар характеризует советский национальный федерализм как «федерализм как средство достижения цели».[282 - Даниэль Элазар, Исследования в области федерализма, перевод Пэн Липин, Шанхай: книжный магазин «Саньлянь», 2004.] Само построение национального федерализма преследовало две цели: во-первых, помочь всем народам, включая наиболее слабые этнические группы, достичь экономического процветания, политической свободы и культурного развития при сохранении максимально возможного единства СССР; во-вторых, устранить этнические различия и интегрировать народы в новую, исторически более высокую общность – советский народ. – советский народ. В процессе достижения целей первого этапа был реализован принцип права на национальное самоопределение путем закрепления в статьях 3 и 4 Конституции 1924 года, статьях 15 и 17 Конституции 1936 года и статьях 70 и 72 Конституции 1977 года соответственно положения о суверенитете национальных советских республик и права на выход из Союза. Это, по сути, также послужило правовой основой для роспуска Союза. В то же время Советский Союз проводил этническую политику по созданию новых этнических административных единиц и их территориальному оформлению на основе языкового распределения с целью создания региональных автономий со специфическим образом жизни и этническим составом. Это, по сути, способствовало развитию и укреплению этнического самосознания народов. Таким образом, право на национальное самоопределение и региональные автономии со специфическими обычаями жизни и этническими компонентами – инструменты, на которые опирается этнический федерализм на пути к национальной интеграции, – сами по себе также способны порождать чувство обособленности.

В.И. Ленин и его преемники в СССР всегда были трезвы и бдительны к этой сепаратистской силе. Однако, с одной стороны, в социалистической традиции национальный вопрос всегда был подчинен вопросу рабочих, как утверждал К. Маркс в «Коммунистическом манифесте»: «Как только будет устранена эксплуатация человека человеком, за ней последует эксплуатация нации нацией»[283 - Собрание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, т. 2, Пекин: Народный Пресс, 2009.], а В.И. Ленин подчеркивал, что «национальный вопрос» является подчиненным только по сравнению с «рабочим вопросом». Национальный вопрос» подчинен только «вопросу рабочих»»[284 - Полное собрание сочинений В.И. Ленина, т. 25, Пекин: Народный Пресс, 1988.]. С другой стороны, в первые годы существования режима большевистские лидеры, ставившие безопасность российской социалистической революции в зависимость от возникновения мировой революции, с оптимизмом смотрели на своевременную помощь мировой социалистической революции и будущее развитие российской революции, всегда ожидая автоматического решения национального вопроса в короткий срок в результате реализации социализма. Ожидая, что цель социалистической национальной интеграции будет вскоре достигнута, национальный федерализм подчеркивал свою инструментальную ценность как средства достижения конечной цели, одновременно скрывая и размывая присущие ей противоречия. Однако, когда эта оптимистическая фантазия была окончательно разбита политическими реалиями России и мира, это прервало полное решение проблемы рабочих и сопутствующего ей национального вопроса. Тогда, даже если бы сталинская конституция провозглашала установление социализма, а брежневская – формирование новой исторической общности советского народа, дистанция между декларацией на бумаге и национальным вопросом на практике становилась бы все более отдаленной, а сепаратистские силы, заложенные в двух основах национального федерализма, – все более выраженными.

Ричард Пайпс отмечает, что решение Лениным этнической проблемы в СССР, до того как силы экономического прогресса окончательно устранили этнические различия и тем самым превратили Советский Союз в унитарное государство, заключалось в том, чтобы сделать «широкие уступки меньшинствам в вопросе культуры, несколько, в основном формальных уступок в вопросе государственности и совсем никаких уступок в вопросе партийной организации». Никаких уступок». [285 - Леонард Шапиро, Советский Союз и будущее, Пекин: Коммерческая пресса, 1963.]Фактически, во время существования Советского Союза единственным источником силы и гарантией сохранения Союза, подавления сепаратистских тенденций его национальной основы, и в частности запрета на использование права выхода, была демократическая централистская коммунистическая партия, миссией которой была ликвидация эксплуатации трудящихся и национального угнетения. Позиция В.И. Ленина в отношении организации партии, как до, так и после революции, всегда была твердой и ясной, с твердой приверженностью принципам демократического централизма, железной дисциплины и строгой подотчетности отделений партии центру власти. Уже при основании партии В.И. Ленин изложил свои основные идеи демократической централистской партии, выступив против развала партии, основанной на национальных организациях, и в споре с Мартовым об определении членства в партии. После Октябрьской революции в резолюции об организации, принятой на VIII съезде партии, принцип демократического централизма в организации партии был уточнен и подчеркнут: «Должна быть единая и централизованная коммунистическая партия…… Коммунистическая партия Российской Федерации». Все постановления Коммунистической партии Российской Федерации и ее руководящих органов должны выполняться безоговорочно всеми отделениями партии, независимо от их этнического состава». [286 - Центральное компилятивное бюро: Сборник постановлений съездов, конгрессов и пленумов Центрального комитета Коммунистической партии СССР, параграф 1, Пекин: Народный Пресс, 1964.]С созданием СССР и расширением его географии принцип демократического централизма в партии был сохранен, а вместе с ним и расширен. Только в ходе горбачевских реформ Центральный комитет КПСС одобрил создание независимой Коммунистической партии РСФСР, что ознаменовало окончательный распад демократической централистской партии Советского Союза. Таким образом, когда в начале 1990-х годов сама партия отделилась от своей централистской структуры, советские национальные республики пришлось ликвидировать.

Напряженность, присущая советскому национальному федерализму, была заложена в теоретической логике его собственного институционального строительства, и эта внутренняя напряженность стала конечной причиной развала Союза ССР. Этнический федерализм был переходным инструментом, который должен был упразднить себя в процессе достижения конечной цели национальной интеграции. В то же время право на самоопределение народов и региональные автономии с их специфическими привычками и этническими компонентами, которые являются основой национального федерализма, с одной стороны, являются инструментальными принципами, которые должны соблюдаться для достижения национальной интеграции, но с другой стороны, они содержат в себе силу национального разделения. В отличие от типичной западной федеративной системы, т. е. федеративной республики «со всеми внутренними преимуществами республики и внешней силой монархии», построенной для решения проблемы, с которой сталкиваются все республики: «если они маленькие, они гибнут от внешних сил; если большие, они гибнут от внутренних пороков»[287 - Монтескье, «О духе закона», перевод Чжан Яньшэня, Пекин: Коммерческая пресса, 2005.]. «Неустойчивость советской национальной федерации еще больше подчеркивалась самой целью этой институциональной структуры, которая призывала к стабильности и долговечности федерализма. Саморазрушительный характер советского национального федерализма, и в частности инструментальный и Двойственность показала, что у него не было фиксированной юридической структуры, которая могла бы обеспечить постоянную динамическую поддержку его собственного существования. В конечном счете, этнический федерализм может быть поддержан только принудительной и интегрирующей силой демократической централистской партии, которая либо растворяется на пути национальной интеграции, вызванной подлинным достижением цели социализма, либо распадается в процессе движения к социализму, когда внутреннее напряжение нарушает равновесие ее существования.

(Переводчик: Ван Цзинсюань)

Трудовая этика в советских организациях

О.В. Гавриленко

(социологический факультет при МГУ им. М. В. Ломоносова)

Отношение к труду является важным элементом исторической памяти, процесса передачи от поколения к поколению опыта, базовых трудовых установок и воспроизводства трудовых и социальных практик. Трудовая этика – это, прежде всего, те моральные принципы, которые человек использует в работе (отношение к делу, к товарищам по работе, профессиональный долг и т. п.). Приспосабливаясь к социальным, экономическим и политическим условиям жизни люди вырабатывают, в том числе, императивы трудовой этики. Рассматривая Россию в разные периоды её развития – дореволюционный, советский, современный – можно наблюдать трансформацию системы ценностей, норм, ритуалов, традиций, верований, отношения к работе и жизни россиян. Но в то же время некоторые базовые элементы культуры сохраняются, позволяя говорить о типичных чертах представителя российской национальной и деловой культуры – склонность к коллективизму, чувствительность к идее справедливости, нелюбовь к ритмичной работе (авральность), фатализм, терпение, иррациональность поведения и крайности характера, двойственность системы ценностей (сочетание несочетаемого), негативно окрашенные коммуникации («как дела? – да кому сейчас легко..»), важность межличностных отношений и др. Ряд указанных черт наблюдается и в советский период, приобретая новую идеологическую окраску, но по сути не меняясь – коллективизм, приоритет общего над частным, «работа важнее всего», солидарность, равенство и «уравниловка», понимание «своего места» и др.

В современных организациях очень большое значение придается приверженности персонала и формированию его вовлеченности. Приверженность (лояльность) – это социально-психологическая установка, которая характеризуется доброжелательным, корректным, уважительным отношением к руководству, сотрудникам, компании в целом; осознанным выполнением своей работы в соответствии с целями и задачами компании и в интересах компании; а также соблюдением норм, правил и обязательств, в том числе и неформальных, в отношении руководства, сотрудников и компании в целом[288 - Доминяк В.И. Экспериментальное определение понятия лояльность персонала, 2000. http://dominiak.by.ru]. Вовлеченность – это комплексный показатель, демонстрирующий общий уровень развития организационной культуры и потенциал развития организации за счет внутренней мотивированности сотрудников, неравнодушного отношения персонала к своей компании и своей работе (делу). Факторами, влияющими на уровень вовлеченности, можно считать предоставляемые организацией возможности для персонала (карьерный рост, обучение и др.), содержание работы (интересная, содержательная работа), справедливое вознаграждение, хорошее качество жизни (в том числе, наличие баланса работы и личной жизни), хорошие отношения с клиентами, начальством и коллегами, грамотно выстроенные практики организации (практики принятия решений, коммуникаций и др.)[289 - Организационное поведение: учебник и практикум / под ред. Баркова С.А. – М.: Издательство Юрайт, 2015].

В советский период приверженности и вовлеченности персонала как элементам трудовой этики (хотя сами эти термины и не использовались) уделялось серьёзное внимание. Советская культура – это культура коллективизма, где сложно плыть против течения («будь как все», «каждый сверчок знай свой шесток»), важно быть частью коллектива («работа – второй дом»). В то же время работа, «дело» всегда были на первом месте, все остальные аспекты жизни отодвигались ради «главного» («уменье и труд – всё перетрут!», «в полплеча работа тяжела: оба подставишь – легче», «кто хорошо трудится, тому есть чем хвалиться»). Героями времени и фигурами для подражания были именно трудяги (стахановцы, герои социалистического труда и т. п.), праздность порицалась, в том числе на уровне народного творчества – частушек, пословиц и др. (любой советский школьник знал наизусть басню про стрекозу и муравья, и точно знал, кому из них надо симпатизировать).

Гендерное равенство в советский период декларировалось на уровне государственной идеологии, что проявлялось и в трудовых отношениях. Женщина должна была работать наравне с мужчиной, но при этом не забывать, что она дочь, мать, жена, хозяйка. Жене полагалось обеспечить своему мужу возможность эффективно работать, освободив его от быта, но при этом и самой трудиться полный рабочий день. Для того, чтобы не выпадать надолго из трудовой деятельности, рожать следовало как можно раньше (не дожидаясь клейма «старородящей»), а после рождения ребенка как можно быстрее возвращаться к трудовой деятельности, перепоручив заботу о ребенке государству. Коллективизм и особая трудовая этика советского периода во многом наложили отпечаток на характеристику поколения российских «беби-бумеров» (преодоление трудностей, оптимизм, работа превыше всего, работа на общее благо), вырастивших поколение «людей с ключом на шее», поколение Х (самостоятельных, полагающихся на собственные силы, сочетающих коллективизм с индивидуализмом). Россию, по доминирующим ценностям (сострадание, самопожертвование, взаимопомощь, душевная дружба и др.) и гендерным проявлениям (равенство между мужчиной и женщиной как сотрудниками, женский успех в бизнесе), можно отнести к «женственной» культуре, но в то же время мы можем четко видеть и проявления мужественной культуры: все большее стремление к лидерству, к материальным благам, сохранение на обыденном уровне традиционных взглядов на роли мужчины и женщины.

Сегодня стало модно рассуждать о «корпоративном патриотизме» как особой форме проявления лояльности организации. «Корпоративный патриотизм – это высшая степень приверженности работников организации, желание поступаться личными интересами в интересах компании, эмоциональное сопереживание корпоративным проблемам, отвержение на подсознательном уровне предательства корпоративных интересов»[290 - Управление человеческими ресурсами. В 2 ч. / Учебник под ред. С.А. Баркова, В.И. Зубкова. – М.: Юрайт, 2016.]. Это высшее проявление лояльности сотрудника по отношению к своей компании: индивид полностью ассоциирует себя со своей организацией, позиционирует себя как «часть тела» компании, чувствует себя, даже в обыденной жизни носителем ее корпоративных ценностей, демонстрируя «желательное» (с позиции корпоративной культуры) поведение. Тренинги по формированию корпоративного духа и патриотизма часто напоминают «зомбирование» участников, снижая уровень критического мышления сотрудников в отношении организации. Важно понимать и страновые особенности данного процесса: высокий уровень приверженности и преданности фирме является абсолютно органичным для восточных культур (японской, корейской, китайской и др.), а в западных организациях, построенных на ценностях индивидуализма и личной свободы, проявление корпоративного патриотизма является, скорее, сознательно формируемым (а, возможно, и насаждаемым) элементом корпоративной культуры.

В советский период не использовалось понятие «корпоративный патриотизм», но само явление существовало и означало более глубокое понимание патриотизма советским человеком – это не просто лояльность и преданность, это фактически служение организации. Отдавая себя своей организации, работая без выходных на благо предприятия, работник тем самым проявлял патриотизм по отношению к своей стране, государству. Выйти работать в свой выходной, отработать две смены подряд было нормой для ответственного работника. Это можно рассматривать как проявление особой трудовой морали советского человека, отношения к работе и «делу» как главному приоритету жизни.

В советское время культивировалось особое отношение к организации как к «работе всей жизни», если в трудовой книжке была только одна запись это рассматривалось как повод для гордости. Наличие в трудовой книжке большего числа записей вызывало негативное отношение к работнику как к «летуну», ненадежному сотруднику. Придя молодым специалистом в компанию, работник потенциально рассчитывал проработать там до пенсии, что служило некой гарантией длительной занятости и придавало уверенности в завтрашнем дне работникам среднего и старшего возраста. Но всё равно существовали опасения у «возрастных» работников, связанные с возможной потерей места (что выражалось и в обыденных установках – «лучше промолчу, мне надо доработать до пенсии»). Также серьезной привязкой сотрудника к организации в советское время был хороший социальный пакет: ведомственные детские сады и пионерские лагеря для детей работников, санаторное лечение, бесплатное питание, предоставление жилья и т. п.

Важным инструментом регулирования трудовых отношений и поддержания социальных практик в организациях всегда были ритуалы. Организационные обычаи и ритуалы представляют собой действия и мероприятия с высокой степенью эмоциональной вовлеченности, осуществляемые по определенным правилам (формальным и неформальным). Назначением ритуалов является демонстрация и передача сотрудникам ценностей организации, обеспечение стабильности организации, содействие сплоченности персонала и формированию корпоративного духа. Т. Дил и А. Кеннеди[291 - Deal T., Kennedi A. Corporate Cultures. The Rites and Rituals of Corporate Life. London: Addison-Wesley, 1982, p. 69.] настаивали, что понять культуру организации можно именно через традиции, обычаи и ритуалы компании. Ритуалы обеспечивают трансляцию корпоративных ценностей, принятых образцов поведения, порядка выполнения процедур, стандартов этикета и т. д. Т. Дил и А. Кеннеди выделяют следующие виды организационных ритуалов: ритуалы социальной коммуникации (ритуалы, регулирующие отношения между начальством и подчиненными, между сотрудниками разного пола, возраста, социального статуса, между членами организации и внешними агентами), рабочие ритуалы (речь идет о ритуализированных действиях, которые члены организации совершают в своей повседневной производственной практике), ритуалы управления (осуществление руководством основных функций по оперативному и стратегическому управлению, например, составление аналитических отчетов, служебных записок, проведение рабочих совещаний и т. д.), ритуалы официального признания (поощрение лучших сотрудников и создание ролевых моделей для воплощения тех ценностей, которые компания стремится поддержать и сохранить в своей деятельности. Так, к числу таких ритуалов относятся ритуалы перехода, которые используются для официального признания изменившегося статуса индивида).

Ритуализация организационной практики особенно ярко выражена в советских организациях. Большинству организаций в советский период была присуща иерархическая организационная культура с явными элементами клановой (по типологии К. Камерона и Р. Куинна[292 - Камерон К., Куинн Р. Диагностика и изменение организационной культуры / Пер. с англ. под ред. И. В. Андреевой. – СПб: Питер, 2001. – 320 с: ил. – (Серия «Теория и практика менеджмента»).]). В иерархической культуре акцент делается на формализации и рационализации, соблюдении графиков и планов, следовании инструкциям, поддержании иерархии. В клановой культуре эффективность организации достигается за счет внимания к персоналу и поддержанию сплоченности, особого микроклимата в коллективе, формированию ощущения «единой семьи», восприятия руководства в качестве родителей/воспитателей. Сила клановых организаций в чувстве «мы», готовности вместе противостоять «врагу», разделении ответственности за общий результат.

Советским организациям был присущ коллективизм (коллективизм в России имеет культурные и исторические корни, связан с религиозными основами и ценностями – общинность, соборность, смирение, терпение, готовность «жизнь положить за други своя»), высокая дистанция власти, централизация власти и ответственности, опора на межличностные отношения (в советской системе активно поддерживались ритуалы взаимопомощи (деньгами, в натуральной форме (товарами), шефская помощь и т. д.)), отношение руководства к персоналу как к «винтику», долгосрочный наем персонала, доминирование форм нематериального стимулирования. Некоторые элементы «советской организационной культуры» сохраняются и в современных российских организациях, придавая определенный «оттенок» российской деловой культуре. Требования времени и специфика экономики требует сегодня от предпринимателей перехода от иерархической организационной культуры к рыночной (стержневые ценности которой – конкурентоспособность, продуктивность, предприимчивость, агрессивность, индивидуализм. Основная цель организации – победа в конкурентной борьбе, рыночное доминирование, а отношение к персоналу как к средству для достижения цели. Кроме того, в такой организации поощряется соперничество и конкуренция внутри компании: и между подразделениями, и между отдельными индивидами). Несмотря на формирование и уже доминирование таких, достаточно агрессивных с точки зрения корпоративной идеологии, культур, элементы кланово-иерархической организационной культуры в российских компаниях сохраняются, особенно в государственных организациях.

В организациях иерархически/кланового типа большое значение придается ритуализации и соблюдению традиций. «Советским организациям были свойственны ритуалы самого разного типа: календарные (традиции и ритуалы, связанные с подготовкой и проведением государственных праздников: первомайские и ноябрьские демонстрации, новогодние утренники для детей с раздачей подарков, взаимное «одаривание» коллег во время «гендерных» праздников), ритуалы поощрения/наказания (заседания парткомов, обсуждения личной жизни сотрудников, выговоры, размещение на доске почета, присвоение разряда/понижение разряда, путевки в Артек детям сотрудников, приобретение без очереди холодильника, телевизора и др.), ритуалы интеграции (поездки на «картошку», спортивные соревнования, субботники, соревнования коллективов художественной самодеятельности), ритуалы инициации (посвящение в профессию, необходимость «проставиться» новичку, чтобы влиться в коллектив, «скинуться» на юбилей, рождение ребенка и др., «обмывание звездочек», выборы в народный контроль), воспроизводящие ритуалы (ритуалы обновления) (пятиминутки, совещания, политинформации, мероприятия в рамках общества знания, лекции по новым специальностям в институте марксизма-ленинизма), ритуалы решения конфликтов (товарищеские суды, конфликтные комиссии – половина членов от профкома и половина от администрации), кризисные ритуалы (социалистические соревнования, приуроченные к важным датам, «догоним и перегоним Америку», работа по субботам перед сдачей объектов, аврал в конце квартала и квартальная премия)»[293 - Виртуальные русские и их экономические реалии: коллективная монография / под ред. С.А. Баркова, В.И. Зубкова, А.В. Маркеевой – М: Издательство у Никитских ворот, 2019, с. 346].

Ритуалы являются частью организационной культуры, согласно теории Э. Шейна[294 - Schein E. Organisation Culture and Laedership. San-Francisco, 1985.] они относятся к уровню артефактов. Э. Шейн выделял три уровня организационной культуры: уровень артефактов, уровень провозглашаемых ценностей и уровень базовых предположений (верований). Шейн изображает организационную культуру в виде айсберга, где доступной для наблюдения является лишь малая, «поверхностная», часть айсберга, а всё остальное скрыто «в глубинах вод». Уровень артефактов включает в себя такие видимые наблюдателю факты (артефакты) как здание организации и его местонахождение, применяемые технологии (в том числе, технологии контроля), формальная организационная структура, использование пространства и времени, организационное поведение, язык, ритуалы, манера общения, истории, мифы и т. д. На этом уровне вещи и явления легко обнаружить, но сложно интерпретировать в терминах организационной культуры.

Второй уровень организационной культуры – это уровень норм и ценностей, как декларируемых, так и реально разделяемых сотрудниками. Эти ценности и представления выполняют нормативную функцию, регулируя организационное поведение. При этом реальное поведение сотрудников может не соответствовать провозглашаемым ценностям. Диагностика организационной культуры на данном уровне представляет затруднения, так как ценности не всегда артикулированы и понимаемы персоналом.

Третий, «глубинный», уровень включает верования и базовые предположения, которые не всегда осознают как рядовые сотрудники, так и руководящее звено. Эти базовые представления принимаются на веру и слабо поддаются рефлексии. Э. Шейн пишет: «Культура как набор базовых представлений определяет, на что мы должны обращать внимание, в чем состоит смысл тех или иных предметов и явлений, какие действия следует предпринимать в той или иной ситуации. Разработав интегрированную систему таких представлений, которую можно назвать картой мира, мы будем испытывать комфорт рядом с людьми, разделяющими наше представление мира, и явный дискомфорт в тех ситуациях, когда будет действовать иная система представлений, т. к. мы не будем понимать происходящего или же, что еще хуже, будем искаженно воспринимать действия других людей и давать им ложную интерпретацию»[295 - Шейн Э. Организационная культура и лидерство. Пер. с англ. – 4-е изд. – СПб.: Питер, 2013. С. 40.].

К глубинному уровню организационной культуры относят верования, представления о природе времени (линейная или цикличная модели времени), об отношении к работе и личной жизни («живу, чтобы работать», «работаю, чтобы жить»), о понимании «движущей силы» происходящих жизненных событий (источник контроля над собственной жизнью может находиться внутри человека или быть внешним – «я – хозяин судьбы» или «я – заложник обстоятельств и воздействия высших сил»), об отношении к природе (подчинение природе, поиск гармонии, доминирование над природой). Чтобы понять культуру организации, необходимо исследовать уровень базовых представлений. На верования и базовые представления огромное влияние оказывает национальная культура, которая тем самым определяет наблюдаемые различия организационного поведения.

Российская деловая культура и модель управления во многом уникальны – ряд параметров и характеристик близок к западным деловым культурам, а другие ближе к восточным культурам. Исторический и социокультурный контекст придаёт своеобразие российской деловой культуре, которая определяет особенности организационного поведения и организационной культуры российских компаний. Большинство исследователей говорят о таких чертах российской модели управления как высокая дистанция власти, принятие единоличных решений и доминирование авторитарного стиля управления в ситуации хаоса и неопределенности, патернализм, опора на личные отношения, высококонтекстность, правовой нигилизм. Согласно международному проекту GLOBE (Global Leadership and Organizational Behavior Effectiveness) у российского лидерства есть своя национальная специфика – большая дистанция власти, краткосрочность ориентации, низкое избегание неопределенности, слабая ориентация в будущее, управление «методами строгого отца». Эксперты данного проекта описывают типичного российского руководителя как противоречивую личность с явно выраженным жестким автократичным стилем поведения, обладающую способностью принимать индивидуальные решения и принимать на себя ответственность за эти решения. Лидер действуют открыто, быстро и достаточно компетентно в нестабильной внешней среде, меньше нацелен на конечный результат деятельности, но более ориентирован на сам процесс, будучи в то же время очень внимателен к социальному статусу.

Значительное влияние на российскую деловую культуру оказало «маятниковое» развитие страны, т. е. периодическое изменение системы управления то в сторону усиления централизации и ограничения использования зарубежного опыта (период «застоя»), то в сторону децентрализации и активного использования зарубежного опыта (период «реформ»). Отсюда возникает такая черта как авральность, умение собраться, мобилизовать все свои силы в экстремальных, кризисных ситуациях (или просто к концу квартала, года…), за неделю сделать то, что предполагалось сделать за месяц («пятилетку за два года»). Очень характерно поведение российского бизнеса после введения многочисленных санкций – мобилизация ресурсов, сплоченность, усиление взаимопомощи, даже появление «патриотической риторики». Многие зарубежные и отечественные исследователи говорят также о крайностях «русского характера»: переход от трудоголизма к безделью, от смирения к бунту. В «русском характере» сосуществуют миролюбие и воинственность, активность (готовность к риску, вера в собственные силы) и пассивность (фатализм, покорность судьбе). Авральность также часто связывают с географическими и климатическими особенностями России[296 - См., например, Р.Льюис «Деловые культуры в международном бизнесе: от столкновения к взаимопониманию» – М.: 2011 или Смирнов Г.Н. «Российская деловая культура». – М.: 2010.] – короткое лето, сжатые сроки уборки урожая, суровые зимы, плохие почвы и т. п. требовали от крестьян совершения коллективных «подвигов», необходимости наваливаться всем миром (это очень хорошо отражено, например, в советском кинематографе).

У россиян особое отношение к правовым нормам (правовой нигилизм), отсутствует установка обязательно соблюдать законы и правила (жесткость правил и законов компенсируется необязательностью их исполнения). Согласно теории Ф. Тромпенаарса и Ч. Хэмпден-Тёрнера[297 - Тромпеннарс Ф., Хэмпден-Тернер Ч. 4 типа корпоративной культуры/ пер. с англ. – Минск, Попурри, 2012] российской деловой культуре свойственен партикуляризм (обстоятельства, отношения важнее закона). Российскому бизнесу присуще доминирование неформальных отношений в бизнесе, очень высока роль личных связей и отношений, обменов деловыми и личными услугами (явно влияет на эффективность бизнеса наличие «своего» человека в налоговой службе, на таможне и др.). В России государство является одним из главных регуляторов экономики, что во многом способствует рождению патернализм. Отношения с властью – это значимый фактор успеха, так как велика зависимость бизнеса от решений власти (разрешений или запретов, порядка распределения ресурсов и льгот, квотирования и лицензирования). Российскому менеджменту свойственны высокая степень адаптации и быстрота реакции на изменения внешней среды. Привычка бороться за выживание, жить в постоянном напряжении порождает изобретательность и умение выходить практически из любых сложных ситуаций. Умение адаптироваться к ситуации и «правилам игры» способствует успешной деятельности российских предпринимателей как в России, так и за рубежом (ярким примером опять же является выживание российского бизнеса в условиях санкционного давления). Повышенная склонность к риску тоже считается характерной чертой российского менеджмента. Ситуация, в которой развивается российский бизнес, приучает предпринимателей к неизбежности повышенного риска. Зачастую масштабные проекты разворачиваются без детального планирования и подготовки, но с «полаганием на авось». Российским предпринимателям и менеджерам свойственна достаточно большая самостоятельность в решении деловых проблем и умение брать на себя ответственность за принятые решения. Хотя на уровне населения в целом, согласно исследованиям Г. Хофштеде, определяется очень высокое избегание неопределенности и негативное отношение к риску.

Наличие высокой дистанции власти является, наверное, самой яркой и определяющей чертой российской деловой культуры. По Г. Хофштеде, Россия по данному параметру получает более 90 баллов из 100. В России доминирующий угол в отношениях между властью, бизнесом и обществом – власть (низкие издержки осуществления принуждения, высокие издержки защиты прав собственности и высокие издержки коллективных действий). Высокая дистанция власти проявляется в централизации власти, в излишней зависимости подчиненных от начальника, ожидании указаний от начальства, авторитарности власти, в значительной дифференциации заработной платы между уровнями иерархии, а также в послушании, смирении подчиненных перед руководством (боязни высказывания собственного мнения, не совпадающего с мнением начальства)[298 - См. подробнее Гавриленко О.В. Россия между западом и востоком: организация, культура, практики управления и отношения неравенства // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. – 2014, № 3, С. 56–70].

Зарубежные предприниматели и менеджеры выделяют особенности российских организаций, которые отличают их от иностранных (прежде всего, западных) компаний[299 - Красовский Ю.Д. Социокультурные основы управления бизнес-организацией – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007]: хаотичность организации бизнес-процессов и труда работников, неумение руководства позитивно оценивать хорошую работу персонала, ориентация на краткосрочный результат, внешний локус контроля и обвинение в неудачах не себя, а внешние обстоятельства, плохая информированность сотрудников по организационным вопросам и проблемам, дублирование функций, отсутствие четкой связи между результатом и вознаграждением. Но при этом высоко оценивается умение российских менеджеров и предпринимателей действовать в условиях неопределенности, принимать решения и нести за них ответственность, высоко ценится самоотдача самих сотрудников, готовых работать сверхурочно ради выполнения задачи, не требуя за это вознаграждения.

Незадолго до Октябрьской революции российскими предпринимателями были разработаны принципы ведения бизнеса (своеобразная этика ведения бизнеса), которые вполне актуальны и сейчас: 1) уважай власть (во всем должен быть порядок, власть – гарантия порядка); 2) будь честен и правдив (это основа гармоничных отношений в бизнесе); 3) уважай право частной собственности (свобода предпринимательства); 4) люби и уважай человека труда (взаимное уважение предпринимателя и работника создает общую гармонию); 5) будь верен своему слову (никто не верит человеку, нарушившему данное им обещание); 6) живи по средствам (расточительность это негативная черта для предпринимателя); 7) будь целеустремленным (важно идти к поставленной цели и не отвлекаться по мелочам)[300 - Шихирев П.Н. Введение в российскую деловую культуру. М.: 2000, с.87].

Советская идеология не предполагала развитие предпринимательства, наоборот, частнособственнические интересы препятствовали проведению ключевых для молодого советского государства проектов индустриализации и коллективизации. Одновременно сама фигура предпринимателя обрастала негативными коннотациями, воспринимаясь как тормоз на пути развития советского государства, как пережиток старой системы. На долгое время в сознании россиян закрепилось негативное отношение к богатому человеку – «честным путём денег не заработаешь», бизнесмены – это деляги, воры и др., дихотомия «честный труженик vs бизнесмен»

В СССР действовала административно-командная система управления, а этика советского общества определялась коммунистическими идеалами и нормами социалистического общежития. Советским организациям была свойственна достаточно двойственная организационная культура – часто декларировалось одно, а наблюдалось совсем другое. Так, на уровне лозунгов и деклараций заявлялось о необходимости инициативы и выдвижения новых идей, о ценности каждого сотрудника, о важности лояльности организации и чувстве гордости за своё предприятие или учреждение. Реально же можно было наблюдать беспрекословное подчинение руководству и «линии партии», отсутствие связи между результатами работы и получаемым вознаграждением, проявление формализма, соблюдение формальных требований (главное вовремя прийти на работу и не уйти раньше времени, и не важно, чем работник занят в течение рабочего дня) и неформальных («скинуться» на подарок коллегам, отмечать совместно праздники), невнимание к индивидуальным особенностям и способностям работников («незаменимых у нас нет»).

В советское время большое внимание уделялось совершенствованию производственных процессов и формированию новой, отличной от прежней, системы управления. В советских организациях с самого начала образования СССР стала внедряться в качестве новой парадигмы социального управления научная организация труда (НОТ). Идеи Ф.У. Тейлора с его акцентом на формализацию, стандартизацию, рационализацию производственного процесса, научный подход к организации производства нашли горячий отклик среди советских управленцев. Научная организация труда преобразовалась в социальное движение, подхваченное организациями разных отраслей народного хозяйства.

В 20 веке большую роль в развитии теории и практики социального управления играла социальная инженерия, понимаемая как деятельность по проектированию и изменению социальных институтов и систем. Социальная инженерия в России получила активное развитие начиная с 20-х годов 20 века. Программы рационального экономического и социального планирования идеально вписывались в технократическую логику управления молодым советским государством. Рациональное управление обществом и государственное регулирование политической, культурной, экономической сфер являются примерами осуществления социальной инженерии в СССР. Согласно подходу К. Поппера, само создание советского государства и ряд крупных проектов того периода (например, НЭП, первые пятилетки, освоение целинных земель) являются примерами «утопической» социальной инженерии, когда проводились не частичные и постепенные реформы, а радикально менялась основа построения общества и государства. В 20-е годы в СССР проблемами организации труда и управления занимались несколько научно-исследовательских институтов (Центральный институт труда (ЦИТ) и др.). Большой вклад в развитие социальной инженерии и движения НОТ (научной организации труда) внесли А.К. Гастев и Н.А. Витке. Гастев выступал за то, чтобы наука об организации труда базировалась на взаимодействии социальных наук и естественных[301 - Социальная инженерия. В 2-х ч. Часть 1. Теоретико-методологические проблемы: курс лекций – М.: Союз, 1994]. Экспериментальные методы и опору на факты социальные науки должны были заимствовать из точных естественных наук. Он настаивал на математизации психофизиологии для возможности оперирования коэффициентами возбуждения, усталости работников при принятии управленческих решений. Н.А. Витке рассматривал человека в качестве активного фактора производственного процесса, а не пассивного элемента. Он разделял научную организацию производственного процесса (базирующуюся на физиологии и психологии) и научную организацию управления (основанную на социальной психологии).

А.К. Гастев, будучи руководителем Центрального института труда (ЦИТ), говорил о необходимости преобразования предприятий в определенного рода социальные лаборатории, социальная инженерия рассматривалась им как научно-прикладная технология изменения прежней системы «человек-машина». В рамках социоинженерной деятельности и при проведении тщательного анализа трудового процесса необходимо внедрять инновационные, научно обоснованные, технологии улучшения производства и управления, запуская новые «научно отобранные» образцы в серийное производство. Важно не просто обучить прогрессивным методам работников, но создать условия для совершенствования ими применяемых методов и технологий. Фактически научная организация труда стала не просто некой парадигмой управления, но и императивом для работы сотрудников всех уровней организации, приведя в дальнейшем к развитию соцсоревнования и подъему ударничества. Участие в соцсоревнованиях способствовало приобщению вчерашних крестьян к новым формам труда, повышало их профессиональную квалификацию.