История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

«Если Мы отменяем или предаем забвению какое-либо знамение, Мы даем другое лучше его или подобное ему. Разве ты не знаешь, что Аллах властен делать все, что угодно Ему?» (Сура Ал-Бакара, 2:107)

Божественный Закон, таким образом, изменяется с пришествием нового Откровения, однако изменять Закон Божий может через Своих пророков только Сам Бог, но не обыкновенные люди, даже такие одаренные, энергичные и честолюбивые, как апостол Павел. Вот что он пишет в «Обращении к галатам» о возможности не исполнять Закон, в котором был воспитан не только он и все остальные апостолы, но и сам Иисус[1 - Обращение к Галатам, 2:10–14.]:

«Ибо написано, проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона. А что законом никто не оправдывается перед Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет. А закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив будет им. Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою (ибо написано: проклят всяк, висящий на древе), дабы благословение Авраамово через Иисуса Христа распространилось на язычников, чтобы нам получить обещанного Духа верою».

Так нужно исполнять закон или нет? С одной стороны, нужно, а с другой, нет.

По существу, Павел старается выразить то, что уже сказано было Иисусом: «наполняйте исполнение закона верой, не исполняйте его буквалистски».

Но с другой стороны, проблема Павла в том, чтобы освободить вновь обращаемых язычников от трудного для них исполнения старозаветного закона, и он пытается сказать, что закон, вообще-то, исполнять не обязательно, хотя это и противоречит богоданным Писаниям. Разобраться в этих рассуждениях трудно даже сосредоточенному человеку, что же говорить о новообращенных, среди которых было мало не только грамотных, но и просто привыкших думать людей? Не случайно апостол Петр во втором Послании говорит о посланиях Павла, что в них[2 - 2-е Соборное Послание Святого Апостола Петра, (3:16).]:

«есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания».

Петр, как и другие апостолы, живя в Иерусалиме, никак не мог счесть старозаветный закон «проклятием» (в русском переводе Библии это слово переведено более «мягким», но и менее понятным словом «клятва»), именно потому, что таковым не считал закон сам Иисус. Если же даже два главных, после Иисуса, авторитета христианства не соглашаются между собой, причем на страницах Священного Писания, то каково простому верующему? Остается одно – положиться на авторитет учения Павла, от которого осталось в истории намного больше, чем от того учения, которое проповедовал в Иерусалиме Петр.

Одной из отличительных черт Корана, между тем, является его настойчивость в объяснении именно таких принципиальных мест в Евангелиях, для толкования которых необходима не человеческая премудрость, но Божественный авторитет Откровения.

Именно Коран одним-единственным айятом разъясняет и тем самым примиряет – в духовном-этическом и нравственном смысле – кажущиеся противоречия явленных до него Писаний:

«Жизнь за жизнь, и око за око, и нос за нос, и ухо за ухо, зуб за зуб, а за другие обиды – соответственное возмездие. Но кто откажется от такого права, будет то искуплением за собственные прегрешения его». (Сура Ал-Майда, 5:46)

То есть, деяние прощения – выше в глазах Бога, чем пусть даже и вполне законный акт возмездия. По существу, вся нравственная суть христианского прощения заключена в этом мусульманском увещевании: «если хочешь быть воистину праведным – прости».

Но ислам, при всем своем стремлении к идеалу, понимает, что далеко не всякий человек способен на прощение и на то, чтобы подставить другую щеку. Из миллионов и миллионов христиан в истории в лучшем случае десятки исполняли во всей полноте евангельские заповеди, и поэтому они причислены к лику святых. Что же, остальные миллионы христиан жили и умирали в грехе, не умея победить свою человеческую природу?

Никак, говоря словами апостола Павла. И Иисус, призывавший к исполнению закона и уважению к прежним пророкам, и ислам говорят одно: «твоим возмездием ты тешишь только собственную жажду мести, и хотя это возмездие законно, оно не несет в себе Божественного воздаяния. Однако прощение твое заключает в себе высшее из возможных воздаяний и высшее из возможных утешений, ибо, победив себя, ты сам станешь больше уважать себя в этом мире, одновременно сподобясь большего уважения и в мире грядущем».

Другая сторона учения Иисуса, а именно, приверженность истинной, деятельной религиозной нравственности в отличие от фарисейского буквализма в отношении внешней обрядности, вновь выражена Кораном так:

«Праведность не в том состоит, что вы обращаете лицо ваше к Востоку или Западу, но тот истинно праведен, кто верует в Аллаха и Последний день, и в ангелов, и в Книгу, и в пророков, и кто деньги свои расходует из любви к Нему на родню свою и сирот, и нуждающихся, и странствующих, и просящих милостыню и на выкуп пленных, и кто соблюдает Молитву и платит Закаат, и те, кто, дав обещание, исполняет его, кто терпелив в бедности и несчастиях, и тверд во время войны; такие показали себя правдивыми, и такие боятся Бога». (Сура Ал-Бакара, 2:178)

Кто из мыслящих христиан мог бы сходу отвергнуть этот айят Корана только потому, что он взят из мусульманского Писания?

Вопрос риторический. Многие бы отвергли просто потому, что по незнанию убеждены, что ислам в чем-то противоречит учению Иисуса, а изучать ислам считают грехом.

Им и горя мало, что Коран, с его подчеркнутой верностью первичным, а не опосредованным учениям, нигде и ни чем не расходится с сохраненными в Евангелиях словами самого Иисуса. Другое дело, что Коран не принимает догматов, возникших уже после Иисуса, тех самых догматов, которые, с мусульманской точки зрения, входят в противоречие с Откровениями Старого и Нового Заветов.

При этом крайне важно отметить, что именно эти догматы, а не этико-нравственная сторона евангельского учения, исторически превратились в мерило истинного христианства, тем самым безусловно отрицая путь к спасению для всех, кто, веря в Христа, не верит в него как в бога. Как бы откликаясь на этот исторический феномен, Коран говорит:

«И они говорят: «Сделайтесь иудеями или христианами, чтобы вы могли быть наставлены праведным образом». Скажите: «Нет, исповедуйте веру Авраама, который всегда прибегал к Богу; он был не из тех, которые воздвигают богов наряду с Богом. Скажите: «Мы веруем в Аллаха и в то, что было открыто нам, и что было открыто Аврааму, и Исмаилу, и Исааку, и Иакову и его детям, и что было даровано Моисею и Иисусу, и что было даровано всем другим пророкам от их Владыки. Мы не делаем различия между ними, и Ему мы покоряемся». (Сура Ал-Бакара, 2:136-7)

Многие люди, которых средства массовой информации и досужие разговоры уже убедили в якобы полнейшей несовместимости ислама и христианства, искренне удивляются, узнав о том, что в Коране очень много говорится об Иисусе и Деве Марии.

Расхожее отношение к этому известно давно. Люди, первым порывом которых является желание немедленно отмахнуться от всего, что кажется им чужим, скажут, что Святой пророк ислама, «составляя Коран», просто воспользовался христианскими источниками, чтобы создать свою лапидарную версию жизни Иисуса и его матери Девы Марии.

Мы не станем спорить с теми, кто просто не желает узнавать самого себя в чужом зеркале, но тем более важно привести здесь полную метафор кораническую историю рождения Иисуса:

«И рассказывай повесть о Марии в Книге. Когда она ушла от людей своих в место, выходящее на восток, и затворилась от них, тогда послали Мы Духа Нашего к ней, и он явился ей в виде мужа совершенного. Она сказала: «Я ищу убежища у Милосердного Единого от тебя: (Оставь меня), если ты боишься Бога». Он ответил: «Я только Посланник Господа твоего, дабы мог я одарить тебя сыном праведным». Она сказала: «Как могу я иметь сына, когда ни один муж не касался меня, и не была я нецеломудренной?» Он ответил: «Будет так». Но говорит Владыка твой: «Легко это для меня: и сделаем Мы так, дабы он был знамением для людей и милостью от Нас, и таково Наше предопределение». Итак, она зачала его, и удалилась с ним в отдаленное место. И муки деторождения привели ее к стволу палмового дерева. Она сказала: «О, почему не погибла я до этого и не была предана полному забвению!» Тогда он воззвал к ней из-под нее, говоря, «Не печался, Владыка твой помес «Входя же в дом, приветствуйте его, говоря: «мир дому сему», и если дом будет достоин, да придет мир ваш на него, если же не будет достоин, мир ваш к вам да возвратится». (От Матфея, 10:12–13)

Что же касается идеи божественности Иисуса, то Коран многократно утверждает, что сам Иисус никогда не называл себя богом, но лишь сыном Божиим, однако точно так же, сынами Божьими, звались в иудейской традиции и прежние пророки. Не может пророк, если он – истинный, искажать доверенное ему учение, говорит Коран:

«И невозможно, чтобы человек, которому даровал Аллах Книгу и власть, и пророческий сан, сказал людям: «будьте вы слугами мне, а не Аллаху», но скажет он: «будьте преданы одному только Владыке, ибо вы наставляете в Книге и ибо вы изучаете ее». (Сура Ал-Имран, 3:80) «О люди, имеющие Книгу, не преступайте границ в вере вашей, и не говорите об Аллахе ничего, кроме истины. Истинно, Иисус, сын Марии, был лишь Посланником Божьим, и исполнением слова Его, которое Он ниспослал Марии, и милостью Его. Итак, веруйте в Аллаха и Посланников Его и не говорите «их трое». Перестаньте, это будет лучше для вас. Иметь сына несовместимо со Святостью Его. Ему принадлежит все, что есть на небесах и все, что есть на земле; и довольно Аллаха как покровителя! Истинно, никогда не презрит Мессия быть слугой Аллаха, так же, как и ангелы, близкие к Богу». (Сура Ал-Ниса, 4:172-3)

Смыслы Корана зеркально отражаются на страницах Евангелий:

«Когда выходил Он в путь, подбежал некто, пал перед Ним на колени и спросил Его: Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь меня благим? Никто не благ, как только один Бог». (От Марка, 10:17–18)

В том же Евангелии от Марка утверждение о Единственности и Единстве Бога возникает в разговоре Иисуса с книжником:

«Один из книжников, слыша их прения и видя, что Иисус хорошо отвечал им, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей? Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Бог единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего своего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет. Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! Истину сказал ты, что один есть Бог, и нет иного, кроме Него; и любить его всем сердцем, и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв. Иисус, видя, как он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия. После того никто уже не смел спрашивать Его». (От Марка, 12: 28–34)

Очевидно, что изложенное здесь полностью совпадает с изложением Корана, вплоть до фразы «Один есть Бог, и нет иного, кроме Него», которая является символом веры мусульман и по-арабски звучит как «Ля Илляха Иль Алла». Поэтому мусульмане считают, что подлинное учение Иисуса является абсолютным единобожием, не оставляющим места для других ипостасей. И сам Святой Пророк, и первые мусульмане, умом, сердцем, и душою убежденные в том, что следуют по пути, проложенному Авраамом, Моисеем и Иисусом, были искренне потрясены тем, что многие встреченные ими христиане отвергли столь, казалось бы, ясное и подтверждаемое Евангелиями исламское видение христианского учения.

Христиане и мусульмане: первые встречи

Для мусульман вполне очевидно, что все Божественные Откровения проистекают из одного Единого Источника, и в этом смысле было бы, напротив, удивительно и необъяснимо, если бы коранический рассказ об Иисусе принципиально отличался от евангельских рассказов.

Конечно, многого из того, что говорится в Коране об Иисусе и его святой матери, нет в канонических евангелиях. Однако история евангелий – это чрезвычайно сложная и во многом запутанная и противоречивая история, и то, что одни евангелия стали почитаться каноническими, а другие были отвергнуты, еще не говорит о том, что в отвергнутых апокрифических евангелиях не содержится никаких зерен истины.

С исламской точки зрения, которая подтверждается независимыми историческими и лингвистическими изысканиями, ни одно из священных писаний человечества, кроме самого Корана, не избежало искажений, дописок и исправлений в течение их долгой истории.

Поэтому когда Коран говорит об обязательности веры во все священные книги человечества, он говорит об этом в идеальном смысле, подразумевая не лежащую на столе Библию, а ее изначальные Откровения, отчасти утраченные во многих испытаниях еврейского народа и восстановленные после вавилонского пленения – по памяти.

При всем уважении к памяти поколений, восстановленная по памяти книга не может считаться сохранившей всю подлинность истины – тем более, на протяжение тех полных бурной политической жизни веков и тысячелетий, за которые складывалась Библия. Коран же, как бы к нему ни относиться в свете веры или неверия, является в этом смысле подлинным историческим источником, то есть таким источником, текста которого не коснулась за четырнадцать веков ни одна человеческая рука. Это факт, признанный самими скрупулезными востоковедами Запада и Востока, которые при всем желании не смогли найти в нем искажений позднейшего времени.

Что же касается искренности самого Святого Пророка ислама и его уверенности в том, что он действительно получает откровения свыше, то достаточно здесь привести мнение одного из самых замечательных российских востоковедов М. Б. Питровского из его книги «Коранические сказания»:

«Все, что мы знаем об обстановке, в которой Мухаммад провозглашал людям приходившие к нему откровения, показывает, что он был искренен. Искренность Мухаммада не раз ставилась под сомнение и его современниками, и врагами его религии. Как обман толковались его пророчества в знаменитом европейском средневековом вольнодумном трактате «О трех обманщиках», где таким же образом разоблачались Моисей и Иисус… Некоторые европейские исследователи тоже отдали дань такой точке зрения, опираясь, в частности, на некоторые эпизоды, когда «откровения» приходили очень уж кстати для решения проблем политической борьбы или даже личной жизни пророка. Однако у нас нет серьезных оснований сомневаться в том, что Мухаммад в своих переживаниях абсолютно искренним, что он верил и знал, что тексты Корана приходят к нему «извне». Стиль Корана, конечно же, менялся, становился более спокойным. Однако повсюду в Коране он сохраняет все специфические признаки экстатической речи, отличающие Коран от всех предшествующих и последовавших произведений арабской словесности. Не только Мухаммад, но и его современники хорошо различали речь, идущую «свыше» (это пересказывалось потом как части Корана), и собственную речь Мухаммада (это фиксировалось потом какхадисы)[3 - Пиотровский М. Б. «Коранические сказания», М. Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991, с. 164–165.]».

Коран, как и все предыдущие Священные Писания, должен был пользоваться местными примерами, чтобы притчи его были более доходчивы. В этом смысле нет ничего удивительного, что коранические рассказы об Иисусе чаще всего находят соответствия именно в тех версиях христианского учения, которые сохранились в арабском мире как апокрифические евангелия, например, «Евангелие детства».

Что же до того, что Святой пророк мог якобы воспользоваться христианскими источниками, об этом сугубо научным языком написано в широко известной в мире многотомной «Энциклопедии ислама», изданной в Лейдене. Это – совокупный и чрезвычайно скрупулезный труд многих востоковедов Востока и Запада, и его меньше всего можно уличить в религиозной или научной предвзятости. Вот что говорится о возможности евангельских заимствований в Коране в подробнейшей статье «Инджил (Евангелие)»:

«В Коране явлены некоторые персонажи евангелий, а именно, Иисус, Мария, Иоанн Креститель, Захария, апостолы; там же отражаются и некоторые фактические события (Благовестие, чудеса Иисуса), которые так поразительно похожи на евангельские, что возникает вопрос, в каком отношении они стоят к предшествовавшим Корану евангелиям. Для верующих мусульман этот вопрос не представляет ни малейших затруднений: один и тот же Бог явил миру обе книги, и пророк Мухаммад, получавший откровения непосредственно от Бога, не нуждался в том, чтобы пользоваться, прямо или косвенно, христианскими Писаниями для того, что воспроизвести некоторые черты этих Писаний. Историка религии, тем не менее, правила научной дисциплины обязывают здесь к поиску возможных исторических связей. Первым вопрос следует поставить следующий: какими знаниями об евангелиях могли обладать Мухаммад и первые мусульмане? Этот вопрос ведет за собой вопрос о переводах евангелий на арабский язык, так любое знание греческого, сирийского или арамейского языков со стороны Мухаммада и его Сотоварищей можно исключить».

Выясняется, что частичные переводы евангелий на арабский язык во времена пришествия ислама если и существовали, то сводились к «изолированным и спорным деталям». Другое дело, что арабские переводы евангелий были у сирийских христиан VIII века, но к VIII веку Коран уже не только сложился, но и приобрел свою каноническую форму.

«Таким образом, мы можем… заключить, что с позиций науки сегодняшнего дня нельзя утверждать, что Мухаммад и его первые сотоварищи могли непосредственно знать евангелия на арабском языке… Распространение христианских идей в Аравии до пришествия ислама, помимо нарративных пересказов евангелий и апокрифических книг, шло главным образом, если не всецело, посредством устных поучений и ежедневных бытовых разговоров»,

заключает «Энциклопедия ислама». Более того, когда мы говорим о первом соприкосновении ислама с христианством, мы, как и во многих других подобных случаях, склонны забывать, что христианство на Ближнем востоке седьмого века было чрезвычайно неоднородно, и с точки зрения сегодняшнего православия или католицизма его подавляющая часть отвергается как ересь. Даже и сегодня в древнейших толках христианства, таких как христианство коптов или эфиопов, сохранилось множество обрядов, напрямую связывающих их с иудаизмом времен Иисуса, например, обрезание и отказ от свинины.

Изучение еретических, с точки зрения церкви сегодняшнего дня, сект христианства показывает, что ближневосточное и североафриканское христианство времен своего становления поразительно напоминает ислам – именно потому, что первые христиане Ближнего Востока не отрывались от корней иудаизма, памятуя евангельские слова о том, что не нарушить закон приходил их учитель, но исполнить.

История христианства – сложнейшая историческая дисциплина, однако простые факты говорят о том, что канонические догматы христианства были разработаны и получили распространение достаточно далеко от тех мест, где оно зародилось – в Риме и Малой Азии. Те христианские и иудео-христианские толки, в которых усматривается попытка примирить практический разум иудаизма, здравый смысл античности и учение о божественности Иисуса – эбионитство, докетизм, арианство, несторианство, учения монофизитов и гностиков – возникли именно на Ближнем Востоке и в сопредельном Египте.

Христианское вероучение могущественной Византии всегда смотрело на эти толки как на прямую ересь и боролось с ними, как могло. Поэтому вовсе не удивительны два факта начального соприкосновения ислама с христианами.

Первое: учение ислама было воспринято как еще одна из многочисленных христианских ересей, и как таковое не вызвало к себе массового интереса.