Господин Великий Новгород 1384: путешествие во времени

Каждый конец, помимо кончанского вече, был представлен своим монастырём со своей же печатью: Павлов у Славенского конца, Антониев у Плотницкого, Николы Белого у Неревского, Николы на Поле у Загородского[514 - Три печати сохранились при кончанских актах: Плотницкого конца, Неревского и Загородного, с надписями, соответственно: «Печать Онтоновская», «Печать святого Николы Великого конца Неревского», «Печать святого Николы в Загородном конце».]; выделялся Людин или Гончарский конец, у которого была печать с воином, хотя у этого конца был свой монастырь – Благовещенский. Как Господский совет заседал во Владычной (Грановитой) палате, так и кончанские бояре собирались в своих монастырях[515 - Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 432–433.], то есть имело место сращивание мирской и монастырской администрации.

Архимандрит, резиденция которого располагалась в самом крупном и богатом монастыре – Юрьевом[516 - «Настоятель этого монастыря один во всём Новгороде имел степень архимандрита, тогда как настоятели других монастырей были только игуменами». Цит. по: Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. I. М., 1881. С. 593. «Настоятели его назывались архимандритами по отношенiю къ другимъ новг. монастырямъ, даже въ то время, когда не было въ немъ ещё архимандрiи, учрежденной въ 1299 году». Цит. по: Архимандрит Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. I. М., 1860. С. 416.] – занимался не только взаимоотношениями между монастырями и надзором над монашествующими.

Он регулярно упоминается в посольствах: с предложением мира «послаша къ великому князю… архимандрита Давыда а съ нимъ 7 поповъ»[517 - Софийская первая летопись. С. 241.], «…послаша ахримандрита Есипа съ бояры в Копорью»[518 - Новгородская первая летопись. С. 82.] по поводу убийства Луки Варфоломеевича, «…послаша къ митрополиту Саву архимандрита»[519 - Там же, с. 90.], «по владычню благословенiю Иванову, ходиша послы изъ Новагорода: архимандритъ Парфенiй, и посадникъ Есипъ Захарiиничъ… и житiи люди… къ великому князю Василию Дмитриевичу, взяша миръ съ великымъ княземъ, по старинъ»[520 - Там же, с. 100.]. Архимандрит Дионисий ездил в Киев по поручению новгородцев, испросить титул архиепископа тогдашнему владыке; архимандрит Лаврентий был послом в Торжок к князю Иоанну Даниловичу; архимандрит Савва с боярами ездил в Москву к митрополиту просить о вторичном восстановлении архиепископом владыки Алексия. Архимандрит Никандр был послом в Швецию, архимандрит Варфоломей возил ризы святителя Никиты в Москву Ивану IV[521 - Архимандрит Макарий Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. I. М., 1860. С. 416–417.].

В ганзейской IV Скре тоже упоминается архимандрит как гарант сохранности имущества: «Далее, при выезде всех купцов со двора нужно ключи опечатать и передать один епископу новгородскому, другой – игумену [монастыря] св. Юрия»[522 - IV Скра (пер. Клейненберга И.Э.), ст. 22. Иноземные дворы в Новгороде XII–XVII. М., 1986. С. 144.].

Должность архимандрита не была выборной, в отличие от других влиятельных должностей; в летописях нет ни слова о его выборах. В Новгородской первой летописи показано назначение архимандритом «Гръцина попа»[523 - Новгородская первая летопись. С. 42.] по завещанию прежнего игумена Юрьева монастыря, пусть даже и с формального согласия вече. Архимандрит мог назначаться и архиепископом, но и в этом случае одобрение вече лишь принимало его решение. Причём новым архимандритом становился не обязательно монах, им мог быть и представитель белого духовенства, как в приведённом выше случае.

Существенной особенностью также было то, что должность архимандрита была сменяемой: если в других монастырях настоятели менялись по естественным причинам, со смертью предыдущего игумена, то новгородские архимандриты менялись достаточно часто. Например, между 1333-м и 1337-м годами архимандрит поменялся трижды, с 1377-го по 1386-й их было пять, с 1460-го по 1475-й – восемь[524 - Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 144–145.].

Интересен тот факт, что юрьевский игумен, становясь архимандритом, не оставлял игуменства, и наоборот: игумен из другого монастыря, становясь архимандритом[525 - Например, архимандрит Моисей сам перешёл игуменом в другой монастырь; архимандрит Савва, бывший игуменом Антониева монастыря, погребён в нём, а не в Юрьевом. См. Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 145.] (такое бывало), не становится игуменом юрьевским. Эта мера вполне логична: так как пост архимандрита временный, его утрата на очередных выборах не должна была вести к разрушению карьеры иерарха.

Насколько влиятельным был этот пост, показывает тот факт, что имена архимандритов помещаются в приложения к летописям наравне с именами князей, тысяцких, посадников и владык. Такие приложения имеются в Комиссионной рукописи Новгородской первой летописи, Новороссийском Новгородской четвёртой летописи и в Уваровском списке Ермолинского летописца[526 - Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. С. 137.].

Новгородский архимандрит, в отличие от юрьевского игумена, избирался не братией, а «всем Нвогородом». Наиболее ярко это показывает избрание преемника архимандрита Савватия в 1226 году: «Сватiи съзва владыку Антонiя и посадника Иванка и всъ Новгородцъ и запроша братъ своеи и всъхъ Новгородъцъ: изберъте собъ игумена»[527 - Новгородская первая летопись. С. 42.]. То есть Савватий, будучи при смерти, попросил прийти не только архиепископа, но и посадника – светского правителя – и «всех новгородцев» (имеется в виду не всё население города, а, видимо, знатнейшие бояре или старосты), чтобы те избрали «себе игумена». То, что Сава Гречин, поп церкви святых Константина и Елены здесь назван игуменом, а не архимандритом, не отменяет абсолютно нетрадиционной для монашеской среды процедуры его избрания; то есть речь идёт не о простом избрании настоятеля монастыря, для которого нужно было бы решение только монастырской братии. В 1230 году таким же путём вместо Савы «князь Ярославъ, владыка Спуридонъ и всь Новгородъ»[528 - Там же, с. 47.] поставили на его место Арсения, игумена Хутынского монастыря.

На самой вершине находился владыка, хозяин Детинца – архиепископ Новгородский и Псковский. Несмотря на кажущуюся демократичность церковного управления, и упоминания его в посольствах наравне с архимандритом, последний подчинялся владыке: «Архимандрите! послъдуй ми; онъ же рече: съ радостiю, учителю, иду по тебъ»[529 - Новгородская вторая летопись. Цит по: Полное собрание русских летописей. Т. III, Спб, 1841. С.137.], «приъха Моисъй владыка… и повелъ Алексъю и съ архимандритомъ ити на въче»[530 - Летопись Авраамки с. 88.], «…прiиде владыка Моиси… поимя с собою архимандрита и игумены»[531 - Новгородская первая летопись. С. 87.], «поиха владыка Алексеи к митрополиту, и с ним Сава архимандрит…»[532 - Новгородская первая летопись. С. 90.]. То есть в приведённых выше отрывках нет ни малейшего намёка на равенство архимандрита и архиепископа, не то что на какую-то оппозицию в лице архимандрита.

Власть архиепископа – равно как и его ответственность – была огромной (не зря де Ланнуа называл владыку «comme leur soverain»[533 - Коваленко Г.М. Великий Новгород в иностранных сочинениях XV – нач. XX века. Великий Новгород, 2002. С. 19.] – «как бы их повелитель»). Во время смут именно он призывал противоборствующие стороны к миру. Владыка Василий уладил выросшую из судебного разбирательства смуту в 1342-м[534 - «…и владыка Василiи, съ намъстникомъ Борисомъ, докончаша миръ…» Цит. по: Новгородская первая летопись. С. 82.]; в 1359-м святитель Моисей предотвратил настоящую войну между Софийской стороной и Славенским концом[535 - «…и прiяша слово его и разидошася… и тако смиришася». Там же, с. 87.]; владыка Симеон совершил тот же подвиг в 1418-м, когда назревала гражданская война между Софийской и Торговой стороной[536 - «…и повелъ крестъ господень и пречистыа Богородица образъ взяти, иде на мостъ… и разыдошася… и бысть тишина въ градъ». Там же, с. 108.]. Такая патриархальная роль владыки неудивительна, если учесть, что новгородцы и псковичи в официальных документах зачастую именуются его детьми. Ганзейцы так называют новгородцев[537 - Кузьмина О.В. Церковь и политическая борьба в Новгороде в XIV–XV веках. Великий Новгород, 2007. С. 113.]; в договорной грамоте тверского князя Михаила Ярославича с новгородским владыкой детьми называются посадник и тысяцкий[538 - «…а дъти твои, посадникъ, и тысяцьский…» Цит. по: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л, 1949. С. 14.]; в Новгородской первой летописи под 1352 годом псковичи называют себя детьми владыки Василия[539 - «…дъшем твоимъ… и дъшiи своих…» Цит. по: Новгородская первая летопись. С. 58.], как и под 1398 годом, обращаясь ко владыке Иоанну: «господине отче»[540 - Новгородская первая летопись. С. 99.].

Но архиепископ не был тираном с единственным голосом. Ушкуйники зачастую отправлялись в свои походы без его благословения (см. «Ушкуйники»), но лучше всего то, что решение веча и решение владыки – это разные вещи, показывает ответ новгородцев псковичам: «Нас не благословил владыка воевати Литвы, а Великий Новъгород нам не оуказал»[541 - Кузьмина О.В. Церковь и политическая борьба в Новгороде в XIV–XV веках. Великий Новгород, 2007. С. 114.].

Ещё одной зоной ответственности архиепископа как владыки Великого Новгорода была торговля.

По Уставу великого князя Всеволода, «а в Новъгородъ святъи Софии и епископу и старостъ Иваньскому и всему Новугороду мърила торговаа, скалвы вощаныи, пуд медовыи, и гривенку рублевую, и локоть Еваньскыи… иже на торгу промежи людьми, от бога тако исконъ уставлено есть: епископу блюсти безъ пакости, ни умаливати, ни умноживати, а на всякыи годъ извъщивати»[542 - Новгородская первая летопись по синодальному харатейному списку. СПб, 1888. С. 460.], то есть владыка не только должен был быть хранителем палаты мер и весов, но и ежегодно проверять их точность.

Само собой, именно владыка решал все дела между Новгородом и Ганзой[543 - В ганзейских отчётах XV века регулярно упоминается о том, что послы приглашались в покои архиепископа. Сквайрс Е.Р., Фердинанд С.Н. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов», М., 2002. С. 277.], включая и неизбежные конфликты: имеется грамота владыки Симеона от 1417 года с требованием прислать послов от Риги, Юрьева и Колывани, а также грамота 1418 года с требованием судить двух рижан за неуплату новгородцу пятидесяти рублей[544 - Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л, 1949. С. 95.]