Страсть под чужим именем

Санек разулся. Кроссовки не расшнуровал, а просто стянул их с ног, наступив носком на пятки.

– Можно чаю?

Влад уже знал, что Санек страстный чаевник. За день он выпивал до десяти чашек. Любил чай крепкий, сладкий, обязательно свежезаваренный. На рыбалке вообще с кружкой и термосом не расставался. Другие водочку с собой брали, а Санек только чай. Заваривал его в котелке и пил, пил, пока пот ручьями не начинал стекать. Остатки переливал в термос, садился в лодку и приканчивал любимый напиток в процессе рыбной ловли.

– Саш, боюсь, придется без чая обойтись…

Калязин внимательно посмотрел в лицо Влада и коротко кивнул. Он понял, что дело серьезное.

– Говори, что случилось.

– Пошли, покажу.

И провел Санька в спальню.

Тот, увидев труп на полу, нахмурился. Затем подошел к нему, присел на корточки, повернул за плечо, рассмотрел рану на груди, коснулся лица покойного. Зачем он сделал последнее, стало ясно мгновением позже.

– Холодный совсем, – сказал Санек. – Но трупных пятен пока нет. Убит, скорее всего, днем.

– Ты в этом разбираешься?

– Полтора года в морге проработал. – Калязин поднялся на ноги, вытер руки о штаны. – Я видел тебя днем в банке. Ты в очереди стоял. А она была нехилой. Думаю, ты проторчал там часа два. У нас тут одно отделение на весь город.

– Да, я провел там много времени.

– Значит, не ты убил этого чувака. Хотя… Ты мог плюнуть и уйти из банка.

– У меня есть чеки оттуда, и на них проставлено время. Если надо, покажу. После банка я забегал домой на минуту. Бросил паспорт, банковские документы, квитанции по оплате квартиры, деньги и снова ушел на работу. Заказ срочный нужно было доделать. Вернулся полчаса назад и… – Влад указал на труп и закончил: – И вот что обнаружил.

– То есть, когда ты забегал сюда после банка, покойника не было?

– Не знаю. Я только в кухню зашел. Попил и оставил документы на холодильнике.

– Скорее всего, труп уже был.

– Возможно.

– Ты знаешь этого человека?

– Да. И очень хорошо. Это мой друг из Москвы. Несколько дней назад он позвонил, сказал, что у него неприятности. Обещал приехать и все рассказать.

– Приехал, – вздохнул Санек. – Но рассказать не успел.

Влад угрюмо кивнул.

– А почему ты позвонил мне, а не в милицию?

– Никакой милиции…

– Они установят точную дату смерти, проверят твое алиби. И если ты говоришь правду, тебе ничего не угрожает.

– Я не могу светиться. Поэтому нужно избавиться от трупа. У меня сейчас голова не соображает. Я думал, ты подскажешь, как это сделать.

– Подскажу. И даже помогу вынести труп. Но с одним условием.

– Каким?

– Ты расскажешь мне правду о себе. Начнем с главного. Как тебя зовут?

– Влад Соловьев, ты же знаешь.

– Да перестань ты! Ты первое время на это имя через раз откликался, я заметил. Сейчас, конечно, привык. И родом ты не из Самары, как уверял. У тебя явно московское «аканье». И уж точно ты не работал журналистом. Ты пишешь с ошибками.

– Не знал, что ты такой наблюдательный, – проворчал Влад. Слова Санька его поразили. Он-то был уверен, что придумал себе вполне убедительную биографию (в Самаре он бывал много раз и хорошо знал город, и в работе журналистов разбирался, потому что много раз давал интервью), а на деле оказывалось, что достаточно быть просто внимательным человеком, чтобы его «раскусить».

– Да, я наблюдательный, – поддакнул Санек. – Когда мало говоришь, много видишь. Я сразу понял, что ты темная лошадка. Но так как это не мое дело, я оставил свои мысли при себе. Однако сейчас я должен знать правду. Если ты мне ее не расскажешь, я просто уйду. Я не буду тебе помогать, но и вредить не стану. – И он показал подбородком на труп, намекая на то, что не сообщит о нем куда следует.

Соловьев тяжко, по-стариковски вздохнул и нехотя заговорил:

– Ты прав, меня зовут не Владом. И в Самаре я не жил. Я родился в Москве. И мое настоящее имя Руслан…

Глава 4

Русик Гаев рос единственным ребенком в семье. Единственным, любимым, балованным. Родители были уже немолоды, когда Русик появился на свет. Маме тридцать восемь, отцу за сорок. До Руслана у них уже был сын Георгий. Но он умер в возрасте двенадцати лет. Мальчик родился инвалидом. У него оказалась врожденная патология почек. Врачи уверяли, что такие дети не доживают до пяти лет. Но Георгий мучился двенадцать. Столько же мучились и родители. Особенно мама. Ведь на ней была вся забота о сыне. Отец очень много работал, чтобы обеспечивать семью. А жена ухаживала за Жорой, который так отекал, что не мог ходить. Он лежал в кроватке, раздувшийся до недетских размеров, невероятно страдал, но больше него страдала мать, ведь она ничем не могла помочь своему сыну.

Когда Жорик умер, она сказала мужу: «Я больше не хочу детей». Но он уговорил ее родить еще одного ребенка. И на свет появился Русик. Здоровенький и симпатичный. Эдакий черноглазый ангелочек. В детском саду все воспитатели и няньки были от него без ума, не говоря уже об одногруппницах. В школе ситуация несколько изменилась, но не кардинально. Русик рос мальчишкой шебутным, шумным, любящим привлекать к себе внимание. Заскучав на уроках, мог начать баловаться, а то и хулиганить или подбивать к этому ребят, из-за чего ему частенько доставалось от учителей. А вот одноклассницы Русика из-за его выходок любили еще больше. Даже когда в подростковом возрасте его лицо покрылось прыщами, а фигура стала нескладной, потому что он вытянулся за лето на двадцать сантиметров, девочки все равно ему симпатизировали. Ведь Русик был всегда весел, интересен, хулиганист, а как он пел!

То, что у мальчика хороший слух, стало ясно в раннем детстве. Он так здорово отстукивал на ведрах услышанные мелодии, что родители решили отдать его в музыкальную школу. Мама мечтала о том, чтоб мальчик освоил фортепиано. Папа настаивал на гитаре. А Русику было все равно, на чем играть. Хоть на пианино, хоть на гитаре, а хоть бы и на ведрах. Но на инструментальное отделение принимали только с шести лет, а вот на вокальное – с четырех. Поэтому родители отдали Русика сначала туда, чтобы через два года перевести на инструменты. Но когда сыну исполнилось шесть, он уже сам научился играть и на фортепиано, и на гитаре, а пел так, что в хоре солировал. Вот только мальчику быстро надоели занятия в музыкальной школе, и он ее не закончил. Но петь и играть не перестал. Выступал на всех школьных мероприятиях. Ездил на конкурсы. Занимал призовые места. Но больше всего любил петь, аккомпанируя себе на гитаре, в компаниях друзей, приятелей. Среди них он был самим собой. А на сцене приходилось что-то из себя корчить. И даже одеваться не в то, во что привык, мешковатые джинсы и толстовку, а в костюм или рубашку и отутюженные брюки.

К одиннадцатому классу Русик стал главной школьной знаменитостью и первым сердцеедом. К семнадцати годам он избавился от прыщей и угловатости. Стал красивым, статным. Его черные волосы были прямыми, довольно длинными и густыми, как у индейца. Тяжелая челка спадала на темно-карие глаза, закрывая смоляные брови. Девушкам очень нравилось, когда он убирал ее со лба пятерней или отбрасывал небрежным движением головы.

По окончании школы Русик поступил в Гнесинку. Легко, без усилий. К тому же на бесплатное отделение. Хотя это было не так уж важно, потому что его отец открыл свое дело и зарабатывал весьма неплохо. Но все же тот факт, что мальчик учится на бюджетном отделении, радовал родителей. Для них это было еще одним поводом для гордости за сына.

На втором курсе Русик чуть не женился. Влюбился в сокурсницу так, что начал писать песни. Ранее у него и мысли не было об этом. Он считал себя хорошим исполнителем, и только. Мелодии и стихи не рождались в его душе. Но стоило Русику полюбить, как она наполнилась рифмами и музыкой. Избранницу его звали Лейла. Она приехала в Москву из Кабардино-Балкарии. Красавица, глаз не оторвать. А талантливая какая! В общем, женский вариант Русика. Именно поэтому, если нужно было петь дуэтом, ребят ставили вместе. Дуэтом они выступали и по клубам. И один раз участвовали в конкурсе. Так что их роман можно было назвать «служебным».

Развивался он не так стремительно, как Русик привык. Обычно девушки оказывались в его постели на первом или втором свидании, а за Лейлой пришлось долго ухаживать. Она живо откликнулась на его чувства, но не спешила Русику отдаваться. Их первая близость произошла только после того, как он сделал Лейле предложение и познакомил ее с родителями. Им девушка была представлена уже как невеста. Отцу с матерью она очень понравилась. Их не смутило ни то, что Лейла мусульманка, ни отсутствие у нее московской прописки. Родители сразу поняла – девушка порядочная и сына их она любит. Маму еще умилило, что Русик с Лейлой очень похожи. Оба черноволосые, кареглазые, стройные. У таких родителей детки получатся просто загляденье. В общем, семья жениха дала добро на свадьбу.

Оставалось только познакомить Русика с родными Лейлы и получить их согласие. Девушка поехала на родину первой, чтобы подготовить своих родителей. Руслан собирался к ней присоединиться через пару дней. Он очень волновался перед встречей с будущими тещей и тестем, но был почти уверен, что понравится им. Однако познакомиться с ними ему так и не удалось. Прямо перед отъездом Русику позвонила Лейла и дала отбой. Сказала, оставайся в Москве, я скоро приеду и все объясню.

Когда она вернулась, выяснилось, что ее родители категорически не желают иметь в зятьях иноверца. К тому же москвича и желторотого мальчишку. По их мнению, дочка должна выйти замуж за взрослого, состоявшегося соплеменника. И желательно за того, кого ей подберут родители. Их семья, конечно, современна и демократична (иначе не отпустили бы дочь учиться в Москву), но некоторые традиции соблюдать необходимо. На них зиждется все благополучие рода.

Русик стал уговаривать любимую пойти против семьи, но Лейла ни в какую. Более того, вскоре она разорвала отношения, а через полгода по настоянию родителей вышла замуж за сорокасемилетнего дагестанца, имеющего свой коммерческий банк. Супруг сделал жене королевский подарок на свадьбу – дал денег на запись сольного альбома и съемки клипов. Лейла быстро стала звездой.

Как потом стало известно Руслану, девушка и вышла за «старика» лишь потому, что он пообещал ее раскрутить. А родители не навязывали ей жениха. Они и от Русика ее отказываться не заставляли. Поставили перед выбором: либо он, либо немолодой банкир. Лейла сама приняла решение. Без давления. Она очень хотела стать звездой.

По прошествии лет выяснилось, что она прогадала. Банк мужа рухнул, он разорился. Карьера девушки сразу застопорилась. Да и не до нее уже было. У супруга от переживаний случился инсульт. Лейла, беременная, его выхаживала. Когда он поправился, попробовал подняться, но ничего не вышло. Злость свою он срывал на жене и дочке. В конечном итоге Лейла от мужа ушла. Пыталась пробиваться в столице сама, но не вышло. Через год она с дочкой вернулась на родину.

А у Руслана за это время жизнь развивалась с точностью до наоборот. Сразу после разрыва с Лейлой он от нервного расстройства потерял голос. Его отчислили из училища, забрали в армию (отец мог отмазать, но не захотел, только пристроил в хорошую часть). Русик прослужил год. Играл в военном оркестре. Видел Лейлу по телевизору и страдал ужасно. И не только от непроходящей любви. Ему хотелось доказать Лейле свою состоятельность. Чтоб она увидела его вот так же на экране и поняла, какую ошибку совершила…