Страсть под чужим именем

И засмеялась. Да так заразительно, что и Руслан не сдержал улыбки. Джэкки сейчас напоминала его трехлетнюю племянницу. Она не любила, когда ее хвалили. И если родственники начинали говорить, какая она молодец, девочка топала ногой и кричала: «Я похая!» И если с ней соглашались («Да, да, плохая, только успокойся!»), заливалась счастливым смехом. Вот так же, как Джэкки!

– А не сбежать ли нам? – предложила вдруг она. – Подальше от этого пафоса, толкотни и пьяных рож.

– С удовольствием. И куда сбежим?

– Поехали в лес!

– В лес? – удивился Руслан. – Может, в парк?

– Смеешься? Там та же толкотня и пьяные рожи. Только пафоса нет. В лес!

– Но там еще снег, наверное, лежит…

– А ты боишься ножки промочить?

Он красноречиво посмотрел на ее открытые туфельки на высоченной шпильке и сказал:

– Боюсь, что их промочишь ты.

– За меня не волнуйся! – И, схватив за руку, она потащила его к выходу.

Руслан дал себя увести, а затем усадить в машину. Джэкки ездила на шикарном «Роллс-Ройсе» с шофером. Он открыл перед хозяйкой и ее спутником дверь, после чего стал почти невидимым. То есть делал вид, что его нет: не разговаривал, не таращился на пассажиров и, казалось, даже не дышал. Словно не живой человек за рулем, а робот.

Ехали долго. По дороге болтали ни о чем, пили шампанское (в салоне имелся бар). Джэкки рассказывала о жизни в Таиланде. Руслану было интересно ее слушать. Во-первых, его уже волновало все, что связано с Джэкки, а во-вторых, девушка оказалась великолепным рассказчиком. У нее было отличное чувство юмора, и сиамские зарисовки звучали как качественные юмористические рассказы. Главное же, слушая их, Руслан понимал, что Джэкки не такая, как о ней говорят. Она не прожигательница жизни. Она созерцательница. И большую часть времени Джэкки наблюдает за миром, получая новые впечатления и… сюжеты для своих картин.

– Я очень люблю рисовать, – говорила она. – С детства. Но лишь с натуры. Только мне всегда не хватало… вдохновения, что ли? Мы жили с матерью во вновь построенном спальном районе. Кругом коробки панельные, чахлая зелень, асфальт, серость. Я рисовала все это, но не получала полного удовлетворения от результата. Меня очень хвалили в художественной школе, где я занималась, и говорили, что я должна посвятить свою жизнь изобразительному искусству. Я была непротив, но не могла найти себя. Свой стиль, вдохновение. А поскольку тогда я очень интересовалась французскими импрессионистами и знала биографии многих, то жизненная история Гогена казалась мне очень близкой.

– Гоген, это тот, что бросил семью и уехал на Гаити?

– На Таити, – поправила Джэкки. – Он вырос в Перу, а в возрасте семи лет вернулся с матерью на родину отца, то есть во Францию. И всю жизнь ему не хватало буйства красок, экзотики тропиков. В итоге он все же уехал из Европы. Я же родилась и выросла в ближнем Подмосковье и никогда не видела джунглей. Но меня не оставляло ощущение, что если не детство, то прошлую жизнь я провела там. И я пыталась рисовать картинки из нее, копируя воображаемые тропики и живущих в них людей, но это было не то. Ведь у меня хорошо получалось только писать с натуры! Тогда я забросила свои альбомы и краски, чем несказанно порадовала маму. Она давно уговаривала меня после девятого класса поступать в бухгалтерский техникум. Ей хотелось быть уверенной в том, что я не пропаду, если с ней вдруг что-то случится. Ведь, кроме нее, у меня никого не было.

– Вскоре она заболела?

– Вскоре она узнала, что больна. Оказывается, в ней давно сидел рак. Только мама списывала свое недомогание на усталость, она работала в двух местах… – Голос Джэкки дрогнул. Она замолчала и стала жадно пить шампанское. Опустошив фужер, она продолжила: – Когда мама умерла, меня забрал к себе Карим. Я тогда не знала, что он мой отец. Он не сказал мне. Представился давним маминым другом.

– Наверное, он сомневался в своем отцовстве.

– Именно. Хотя сходство наше бросалось в глаза всем. Но Карим только после анализа ДНК окончательно признал меня… И у меня началась новая жизнь! – Джэкки протянула свой фужер Руслану, чтобы он наполнил его. На ее тонком пальчике сверкал бриллиант такого размера, что его можно было принять за искусную бижутерию. И только знающие Карима люди понимали, что дочь такого отца не может ходить в побрякушках. – И я, признаться, так от этой новой жизни обалдела, что начала вести себя черт знает как. А все из-за страха. Вдруг, думаю, эта сказка скоро закончится? А я не успею насладиться ею. Так что не врут люди, куролесила я здорово. Пока отец меры не принял.

– Он отправил тебя в Англию?

– Да. Только я бы сказала – сослал. А там… Там еще хуже, чем в нашем спальном районе. Серость…

– Лондон красивый город, – не согласился с ней Руслан.

– Может быть. Но не мой. Из-за климата, наверное. В общем, так мне там было худо, что я думала, умру, если отец меня не заберет. На все готова была, чтоб он сделал это. И Карим сжалился. Увез меня из Лондона. Но не в Москву, чтобы я к прежней жизни не вернулась, а на отдаленный тайский остров. Сначала мне было очень тоскливо там. Потому что знакомых никого, прислуга только по-своему лопочет. Но потом я ощутила кайф от уединенной жизни. И снова начала рисовать. Кстати, уже прошли две мои выставки. Одна в Москве, вторая в ненавистном Лондоне.

– Продала что-то?

– Все до единой картины! – с гордостью заявила она. – И покупали их не потому, что я дочь Карима. В Лондоне уж точно, там отца никто не знает…

– Покажешь мне свои работы? Очень интересно посмотреть.

– Конечно, покажу. И подарю тебе ту, которая понравится!

И поцеловала его. Вот так сразу, без перехода. Только что они говорили, причем не о чем-то романтическом или сексуальном. Просто беседовали. И сидели в отдалении друг от друга. Обычно люди, перед тем как поцеловаться, сближаются. Переводят разговор на интимное. Джэкки же просто закончила предложение, резко подалась вперед и припала губами к губам Руслана.

Целовала его жадно, требовательно. Но руками Руслана не касалась. Только губы и язык ласкали его. Да еще глаза. Когда Джэкки отрывалась от него, то смотрела на него так нежно, что у него мурашки по телу бежали.

– Давай поедем не в лес, а ко мне, – хриплым от желания голосом проговорил он.

– Тогда лучше ко мне, – усмехнулась Джэкки и шлепнула водителя по плечу.

Тот без слов ее понял.

В подъезд они ввалились, целуя и лаская друг друга. Джэкки жила на девятом этаже, и пока лифт поднимал их, Руслан гладил ее маленькие твердые соски и нежный, гладко выбритый лобок. И млел, когда Джэкки отвечала на его прикосновения сдавленными стонами.

Наконец они добрались до квартиры. Джэкки быстро открыла дверь. И, едва войдя в прихожую, скинула с себя платье. Это было по-голливудски красиво. Роскошная девушка, сбрасывающая с себя одежды и остающаяся в одних туфлях на высоченном каблуке. Такое показывают в каждом десятом фильме. Но Руслан видел это наяву. По закону жанра ему тоже следовало разоблачиться, чтоб голые ягодицы светились в лунном свете. Но он не хотел тратить на это время. Он так желал Джэкки, что накинулся на нее одетый. И сексом они занялись прямо в прихожей. Руслан поднял Джэкки, схватив ее за бедра, прижал к стене и вошел в нее. Джэкки раскрылась вся, обхватила его шею руками…

Такого бурного и яркого секса у Руслана, пожалуй, еще ни разу не было.

И он понимал почему. С Лейлой, которую он любил, так легко не получалось, потому что у нее было много комплексов. Порядочные мусульманские девушки не ведут себя распутно. Поэтому с ней был полет души, но тело оставалось не до конца удовлетворенным. А с другими, распутными, но ничего не значащими для него, все было наоборот. И только с Джэкки Руслан почувствовал полное удовлетворение. И это оказалось прекрасно!

– Завтра я уезжаю на гастроли, – сказал Руслан после того как они, переместившись в спальню, еще раз занялись любовью. – Поехали со мной?

– Ну… – Она сложила свои красивые губы дудочкой. – Даже не знаю…

– Поехали! – Руслан, грубо сжав ее ягодицы, придвинул Джэкки к себе. Ему хотелось подчинить эту женщину. Хотя в глубине души он понимал, что это невозможно.

– Хорошо, – неожиданно согласилась она. – Но учти, там ты будешь только мой. Я не позволю тебе трахаться с другими… – Джэкки употребила другое слово, созвучное, но матерное. Руслана обычно коробило, когда женщины нецензурно выражались. Но когда Джэкки ругалась, он только улыбался. Ее привычка материться лишь подчеркивала ее необузданность!

– Для меня будешь существовать только ты, – нисколько не слукавил Руслан.

– А для меня ты, – жарко выдохнула Джэкки. – Для меня уже несколько часов ты один существуешь… Боже, я и не думала, что такое бывает. Увидела мужчину, и остальные как будто исчезли. Это любовь, как думаешь?

Она была бесхитростна и откровенна. И у Руслана даже мысли не возникало о том, что она лицемерит. Джэкки на самом деле влюбилась в него с первого взгляда. И ничего в этом особенного не было. Ведь Руслан точно так же влюбился с первого взгляда в нее. Наверное, потому, что они созданы друг для друга. Ведь это так здорово, когда люди испытывают одинаково пылкие чувства. С Лейлой все не так было. Руслан ее добивался. Хотя ему ясно стало сразу, она тоже к нему неравнодушна. Но она напустила на себя важность, неприступность, затеяла странные игры с ухаживанием. Руслан был не против. Он хотел засыпать любимую цветами и подарками. Но он с большим удовольствием преподнес бы ей орхидеи и украшения после вот такого, как сегодня, головокружительного секса. То, что он произошел в первый же день знакомства, нисколько не обесценивало его. Скорее наоборот. Руслан понимал: их притяжение взаимно и так сильно, что было не утерпеть…

– Я снова тебя хочу, – виновато пробормотала Джэкки. – Давай спать, иначе…

Он не дал ей говорить. Накрыл ее губы своими, и спустя пару минут они снова занимались любовью.

Уснули под утро. И те немногие часы, что они пребывали в объятиях Морфея, молодые люди не расплетали своих тел. Спали, скрестив ноги, сцепив руки, уткнувшись носами в щеки друг друга, они стали почти единым организмом.

На следующий день Джэкки и Руслан вместе поехали на гастроли. Коллектив встретил девушку радушно. Все знали, чья она дочь, и даже если имели что-то против нее, скрывали это. Но, надо сказать, Джэкки было безразлично, что о ней думают окружающие и как ведут себя с ней. Даже если б с Джэкки никто не разговаривал, она не расстроилась бы. Для нее существовал один Руслан. И он ее любил. А остальное – не важно!

Об отношениях своего подопечного и единственной дочери Карим узнал очень скоро. Да и немудрено! Ведь молодые люди не скрывали своей любви (разве что от прессы). И если некоторые опасались, что Карим может их не одобрить, то Руслан нисколько этого не боялся. Он молодой, талантливый, здоровый парень без вредных привычек. У него прекрасная семья, биография без темных пятен. Он идеальный кандидат на роль зятя. И, если понадобится, он женится на Джэкки хоть завтра (ей как раз восемнадцать должно исполниться на днях). Конечно, ему не хотелось спешить с браком, но если Карим поставит перед ним такое условие, он легко расстанется со своей холостяцкой жизнью. Все равно ему никто, кроме Джэкки, не нужен!

Карим вызвал Руслана для разговора сразу же, как только тот вернулся с гастролей. Пригласил в свой офис, усадил напротив себя и сказал: