Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть

Новый, 1896 г. Фрейд открыл большим письмом, которое подвело своеобразный итог его последним попыткам концептуализировать свои открытия. До некоторой степени оно ознаменовало и завершение очередного этапа его жизненного пути. С этого времени Фрейд оставил попытки формулировать свои идеи в терминах нейроанатомии и нейрофизиологии – исключение составили только «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) и «A Note upon the «Mystic Writing Pad» (1925) – и теперь опирался главным образом на психологические понятия. В ту пору Флисс, по-видимому, уже глубоко погрузился в свои «периодические» гипотезы.

Начало разногласий с Флиссом

Весьма примечательно и характерно для удивительной преемственности работ Фрейда, что в этом письме от 1 января 1896 г. он выразил мысль, которую практически дословно повторил почти сорок лет спустя (в постскриптуме к «Автобиографическому исследованию»).

«Я вижу, что, став врачом, ты стремился к своему идеалу – понять человека с помощью физиологии; я же втайне надеюсь тем же путем достичь своей изначальной цели – философии. Я стремился к этому с самого начала, даже когда еще не понимал своего места в этом мире».

Начался период напряженного труда, когда были соединены в единое целое все имевшиеся идеи и сведения. При этом самоанализ отошел на второй план. 13 февраля 1896 г. Фрейд впервые использовал в своем письме термин «метапсихология» в связи со своим стремлением к глубокому осмыслению обычной психологии. По поводу своего здоровья он писал:

«Состояние моего здоровья не заслуживает быть темой для разговора. Нагноение на левой стороне [от старой эмпиемы] на прошлой неделе вновь появилось; мигрени довольно часты. Необходимость отказа от курения тоже не добавляет мне радости. Я быстро седею».

В это время также обнаружились и некоторые перемены в отношении Фрейда к Флиссу, выразившиеся в ослаблении преобладавших до сих пор переносоподобных проявлений с сопутствующим им бурным выражением восхищения и скрытой, отрицаемой двойственностью отношения.

Через неделю после письма от 13 февраля Фрейд получил рукопись книги Флисса «Связь между носом и женскими половыми органами в их биологическом значении», которую предполагалось опубликовать в 1897 г. Эта рукопись уже содержала массу натянутых, искусственных рассуждений о периодичности. Так, во вступлении к книге Флисс пишет следующее:

«Женские менструальные кровотечения [являются выражением] процесса, который влияет на оба пола и начало которому восходит ко времени до наступления половой зрелости…

Факты, которыми мы обладаем, заставляют нас выделить еще один момент. Они приводят нас к мысли, что, помимо менструального процесса двадцативосьмидневного типа, существует и другая группа периодических феноменов, где цикл составляет 23 дня и которым подвержены люди любого возраста и обоих полов.

Рассмотрение этих двух групп периодических явлений приводит к выводу, что они имеют прочную внутреннюю связь с половыми характеристиками мужчин и женщин. И если явления из той и другой группы находят свое выражение как у женщин, так и у мужчин, то это прямо указывает на нашу бисексуальность.

Осознание этих вещей приводит к дальнейшему пониманию того, что наш организм развивается рывками, определяющимися этими половыми периодами. День нашей смерти предопределен ими, так же как и день нашего рождения. Обострения болезней подчиняются тем же периодическим законам, что и сами эти явления.

Мать передает свои периоды своему ребенку, тем самым предопределяя его пол. Эти периоды находят свое продолжение в ребенке и с идентичным ритмом повторяются из поколения в поколение. Эти ритмы не могут быть воссозданы заново. Они будут воспроизводиться до тех пор, покуда живые существа воспроизводят себя половым путем. Они не ограничиваются рамками человечества, но действуют и в животном мире, а возможно, и среди прочих живых существ. Изумительная точность, с которой наблюдаются периоды двадцати трех или, в зависимости от обстоятельств, двадцати восьми дней, позволяет предположить существование глубинной связи между астрономическими отношениями и рождением живых организмов».

Фрейд высоко ценил труды Флисса. Он глубоко интересовался его идеями, одобрял их и восхищался ими, так же как, в свою очередь, восхищался его трудами сам Флисс. Фрейд был готов принять – или, по крайней мере, попытаться принять – его спекулятивные теории. Он даже попытался применить основные гипотезы Флисса в своей собственной жизни, обратившись сперва к гипотезе назального рефлекторного невроза, а после к предположению о периодичности всех биологических событий.

Гипотеза назального рефлекторного невроза привлекала Фрейда, возможно, еще и тем, что Флисс связывал многие симптомы, предположительно соединенные с назальной патологией, с вазомоторными расстройствами сексуального происхождения, которые он лечил, применяя при этом местные кокаиновые аппликации. Этим методом в рамках своих «кокаиновых» изысканий интересовался и сам Фрейд.

Много труднее понять причины, побудившие Фрейда принять теории Флисса о периодичности биологических событий. Мы можем лишь догадываться о том, что именно могло привлечь его внимание к этой «игре чисел»[89 - Тем не менее см. мое обсуждение особых значений чисел в традиционной еврейской культуре (глава 1).]. Как бы то ни было, гипотеза Флисса о влиянии неких периодов на даты рождения и смерти не преминула проявиться в овладевшем Фрейдом навязчивом, даже суеверном предрассудке. Он был уверен, что эти периоды определят время прихода и его собственной смерти.

Сперва новая работа Флисса произвела на Фрейда глубочайшее впечатление своим полетом фантазии. Однако в письме от 1 марта 1896 г. он мягко предложил Флиссу некоторые конструктивные замечания и попытался привести в соответствие отдельные стороны его позиции с собственной теорией неврозов. Фрейд полагал поначалу, что гипотеза периодичности Флисса может оказаться неким «органическим», физиологическим базисом для объяснения периодических приступов тревоги, наблюдающихся при тревожных неврозах. В ту пору он еще не догадывался, что в этой точке его выводы коренным образом разойдутся с теориями Флисса. Флисс постепенно стал рассматривать «критические периоды» в качестве решающего фактора, тогда как Фрейд особо подчеркивал роль душевного конфликта в возникновении невроза.

Письмо Фрейда от 1 марта особенно много значит в этом контексте. Следует ли его понимать так, что Фрейд уже догадывался о грядущем окончательном разрыве их дружбы и даже видел причины этого разрыва? После нескольких горьких слов относительно растущей отчужденности между ним и Брейером Фрейд писал:

«Тот факт, что все мы должны платить столь высокую цену за все, что делает нашу жизнь приятнее, решительно неприемлем. Неужели то же самое произойдет и с нами? [Курсив добавлен. – М. Ш.]».

Со временем Фрейд все более неохотно соглашался с причудливыми гипотезами Флисса. Возникшая в результате этого напряженность в их отношениях в конечном итоге привела к окончательному разрыву. Впрочем, в это время в знак солидарности с Флиссом Фрейд даже предоставил ему некоторые комплексные формулировки, освещающие проблему периодичности на примерах из собственной жизни. То ослабевая, то вновь усиливаясь, такое сотрудничество между ними длилось более трех лет.

Поздние гипотезы Флисса вызвали новые трудности. Теперь мигрени и вообще все головные боли, мучившие Флисса, привязывались им к определенным «критическим» дням. Разумеется, такие ожидания часто оправдывались. Вскоре, к неудовольствию Фрейда, и их «конгрессы» стали назначаться только на «некритические» дни. В неопубликованной части письма от 16 марта 1896 г. Фрейд довольно открыто выразил свое раздражение по этому поводу:

«Я еще не преодолел окончательно то уныние, которое охватило меня, когда я узнал о твоем расписании головных болей. Отчасти я рад, что Пасха не совпадает с теми днями, которые ты определил как наиболее критические. Что до остального, то я с сожалением вижу, что каждый третий день приносит тебе головные боли. Однако, как императоры безусловно влияют на погоду своим присутствием, и я смогу оказать благоприятное влияние на твои головные боли и потому надеюсь на хорошую погоду».

Фрейд редко задумывался, что твердая вера Флисса в «критические» периоды сама по себе может вызвать у того головные боли.

Теперь Фрейд рассчитывал написать ряд книг, на создание которых должны были уйти долгие годы. В процитированном выше письме к Флиссу он охарактеризовал их цели и характер. Растущая уверенность в важности своего вклада проявилась в письме от 2 апреля:

«Если нам двоим выпадет еще хотя бы несколько лет спокойной работы, то мы действительно сможем оставить после себя нечто, что оправдало бы наше существование. Зная об этом, я чувствую в себе достаточно сил, чтобы преодолеть все повседневные проблемы и трудности. Когда я был молод, для меня не было ничего желаннее философского озарения. Сейчас я нахожусь на пути к нему, повернув от медицины к психологии».

Даже встреча с Флиссом, произошедшая примерно через неделю после появления этого письма и, видимо, повлекшая возобновление самоанализа Фрейда, не смогла заметно поколебать крепнущее в нем чувство уверенности и независимости. Это заметно по следующему письму, которое было написано 16 апреля 1896 г.:

«Драгоценный Вильгельм.

… с головой, переполненной сложными идеями и предчувствиями предстоящих обобщений, гордясь достигнутым мною дерзким чувством независимости, я вернул себе по-настоящему хорошее настроение и с тех пор ленив как никогда. Чтобы удержать то состояние расслабленности[90 - «Mittelelend» – еще одно придуманное Фрейдом необычное словосочетание. «Mittelelend» выступает в качестве производной от слова «mittelschmertz», которым обозначаются боли, испытываемые многими женщинами во время овуляции, приходящейся на межменструальный период. Флисс очень интересовался этим вопросом. Фрейд неоднократно отмечал тот факт, что его творческая активность достигает наивысшего уровня именно в периоды некоторого физического дискомфорта. Впервые его внимание к этому феномену привлек Флисс. Однако дело обстояло не совсем так. Описанное здесь Фрейдом состояние в действительности было характерно для тех периодов, когда он ожидал появления новой информации по своей работе или самоанализу.], которое крайне важно для интенсивной работы, не следует так восстанавливаться. Я записал лишь несколько приблизительных догадок (из моей повседневной работы) касательно промежуточной сферы[91 - Фрейд изобрел неологизм «zwischenreich», связав воедино слова «zwischen» (между, промежуточный) и «reich» (область, страна, империя). Видимо, речь шла о бессознательном и самоанализе. Не исключено, что имелась в виду и психофизическая проблема, которая интересовала как Фрейда, так и Флисса.] и в целом укрепился во мнении, что все идет так, как я и предполагал, и в конце концов все прояснится. В том числе и совершенно неожиданное объяснение кровотечений Эммы, которое должно тебя удовлетворить. Я уже понял, что это за история, но повременю тебе рассказывать.

Следуя твоему указанию (буквально: стимулу), я полностью изолировал себя и нахожу, что легко переношу одиночество. Впрочем, у меня остается еще одно почетное поручение – намеченная на вторник лекция при психиатрическом обществе…

У меня сохраняются мигрени, выделения из носа и приступы страха смерти, такие, как сегодняшний, хотя они обусловлены скорее всего смертью Тилгнера от сердечного приступа, чем периодичностью. [Курсив мой. – М. Ш.][92 - В. Тилгнер был выдающимся австрийским скульптором. Детальное обсуждение обстоятельств его смерти и реакции на нее Фрейда приведено в следующем разделе этой части.] Ты очень помог мне стать более умеренным в курении. В целом после нашей встречи я ощущаю себя более спокойным и собранным. Это очень хорошо для меня и крайне необходимо. Возможно, вскоре я удивлю тебя некоторыми психологическими набросками. Сейчас же я слишком ленив, чтобы писать. Между прочим, даже капля алкоголя делает меня совершенно бестолковым».

Это письмо крайне примечательно. Редко где еще у Фрейда можно найти столь противоречивое описание своего настроения и физического состояния. Такие противоречия обычно говорят о наличии конфликта. Особенно они проявились в следующих местах.

В первой части письма Фрейд заявил о своей независимости и охарактеризовал это чувство как «frech», что можно перевести как «дерзкое, наглое, нахальное, бесцеремонное». Далее он высказал уверенность, что все его предположения постепенно начинают подтверждаться. Также он сделал несколько неопределенных намеков на спорность теорий Флисса, касающихся вопросов времени. В то же время Фрейд уверил того, что подчиняется его указанию оторвать все общественные и научные связи. С одной стороны, некоторые письма того периода указывают на то, что Фрейд даже вел специальные записи с тем, чтобы проверить действенность теории «периодов» на себе и своей семье, с другой же – он вновь умалил значение гипотез Флисса, указав, что приступы страха смерти не объясняются периодичностью, признав тем не менее, что их недавняя встреча «хорошо на него повлияла».

Добавим к этому и явное противоречие между утверждением о «замечательном» физическом самочувствии и перечислением таких симптомов, как мигрень и выделение из носа, не говоря уже о приступах страха смерти. Впрочем, это очевидное противоречие легко может быть объяснено. В тот момент, когда Фрейд ощущал особую гордость своими достижениями, его общее физическое благополучие не могло страдать от подобных симптомов. С другой стороны, как уже говорилось, в их переписке упоминания о мигренях играли немалую роль. Мигрень и выделения из носа мучили как Фрейда, так и Флисса. Причины этих неприятностей интересовали обоих[93 - Мигрень – комплексный синдром. По сей день существует множество теорий, объясняющих причины ее появления. Вряд ли здесь возможно исчерпывающе рассмотреть их доводы. Вспомним лишь об одном факторе: мигрень может быть спровоцирована изменениями атмосферного давления и концентрации ионов.Многие знакомые Фрейда, страдавшие от мигрени и жившие на южных и северных склонах Альп, в Вене или, например, в Триесте, подвергались этим приступам только накануне или во время внезапных перепадов температуры и атмосферного давления, вызванных сменой направления ветра. На северных склонах такой ветер назывался «фен», а на южных – «сирокко». Такие страдальцы часто могли предсказать приход Fohn – который мог дуть несколько дней – даже точнее барометра. Во время Fohn, чаще всего весной, увеличивалось и число обострений (в том числе и смертельных) при коронарных тромбозах, а также число случаев легочных кровотечений при туберкулезе.].

Флисс первоначально объяснял мигрени главным образом за счет патологии носа и носовых пазух. Позже он также пытался вычислить даты начала мигреней по законам периодичности.

Взгляды Фрейда на причины мигрени и факторы, способствующие ее возникновению, отражали ход его собственного развития и особенно изменения в его отношении к Флиссу, течение самоанализа с итоговым разрешением невротических конфликтов и прогресс в процессе концептуализации своих идей.

В 1890-х гг. Фрейд часто упоминал о мигренях и простудах. Он был склонен связывать свои головные боли с проблемами с носом, а потому не только часто прибегал к помощи местных кокаиновых аппликаций, но и разрешил Флиссу во время их «конгрессов» сделать несколько прижиганий и, возможно, даже небольшую операцию на носовой раковине. Когда Флисс стал проводить свои подсчеты согласно законам «периодичности», Фрейд попытался убедиться в их справедливости, стремясь обнаружить какие-либо закономерности в повторении своих головных болей. Однако попутно он начал понимать связь между мигренью и невротическим конфликтом. Некоторые из его писем сопровождались рукописями, посвященными клиническим примерам мигрени и теоретическим размышлениям о ней. Предлагаемые в них формулировки изменялись по мере углубления понимания Фрейдом этой проблемы. Часто наблюдая приступы мигреней при истерии, Фрейд практически описал то, что сейчас мы бы назвали «психосоматическим» синдромом.

Однако с некоторых пор психологические открытия Фрейда вошли в противоречие с гипотезами Флисса и отношениями с ним. Мог ли он придавать большее значение «психогенным» факторам, чем патологии носа или же вычислениям периодичностей? Со временем Фрейд нашел компромиссное решение; «нос» и, с куда большей неохотой, «периоды» принимались как «данное» (обусловленное генетически или же заболеванием полости носа), а невротический конфликт рассматривался в качестве сопутствующего фактора. Однако в дальнейшем Фрейд стал придавать ему все большее и большее значение не только применительно к мигрени. На его собственном примере мы можем проследить ряд важных факторов, менявшихся по ходу изменений в физическом и эмоциональном состоянии Фрейда.

Фрейд страдал от частых простуд, возможно, от рецидивирующего синусита. Он был очень чувствителен к переменам погоды, особенно к сильному ветру. Опираясь на материалы переписки с Флиссом, мы можем предположить, что на протяжении того десятилетия, когда их отношения носили особенно близкий характер, в большинстве случаев приступы мигрени у Фрейда провоцировались сильным стрессом, источником которого часто был его самоанализ. После того как анализ избавил его от боязни путешествий, болезненной сосредоточенности на проблеме собственной смерти, которую Фрейд ожидал в не слишком отдаленной перспективе, и, прежде всего, от переносоподобных конфликтов, приступы мигрени уже не причиняли ему особого беспокойства. Его интерес к мигрени как психосоматическому симптому постепенно угас. Однако в годы, когда я был его врачом, в дни, когда дул сильный сухой ветер, мигрени у него еще случались. Однако, несмотря на тот факт, что со времени перенесенной в 1923 г. операции Фрейд страдал от хронического синусита, это состояние никогда не способствовало появлению у него приступов мигрени.

Наконец, следует поставить вопрос: действительно ли приступы головной боли, наблюдавшиеся у Фрейда в так называемый период Флисса, свидетельствовали о наличии у него классического синдрома мигрени, обычно характеризующегося такими симптомами, как «мерцание», появление так называемого «слепого пятна» и т. д., и обычно носящего односторонний характер? Переписка Фрейда с Флиссом не содержит детального описания его головных болей. Когда Флисс интересовался этим вопросом, Фрейд описывал свои «головные боли» лишь общими словами.

Todesangst – эпизод Тилгнера

В рассмотренном письме от 16 апреля 1896 г. Фрейд также упоминал о приступах страха смерти. В этот раз он полагал, что страх этот имел невротический характер, в основе которого лежала невротическая идентификация с покойным скульптором Тилгнером. К счастью, мне удалось раздобыть материалы, подтверждающие мою догадку[94 - Я крайне признателен доктору К.Р. Эйслеру за предоставленный мне обширный некролог Виктора Тилгнера, опубликованный в ведущем венском ежедневнике того времени «Neue Freie Presse» 16 апреля 1896 г. и 17 апреля 1896 г. Некролог содержит биографические сведения, которые я представил на следующих страницах.]. Эти сведения столь существенны для темы моего исследования, что будет вполне оправданным прервать здесь хронологическое изложение, чтобы рассмотреть ряд следующих фактов и их значение для Фрейда.

Виктор Тилгнер был скульптором, снискавшим большую известность в Вене. Факты его биографии и некоторые подробности последних недель жизни по многим соображениям идеально способствовали невротической идентификации Фрейда с ним. Поэтому совсем неудивительно, сколь острой была реакция Фрейда на весть о его смерти.

Обычно Фрейд писал письма Флиссу поздно вечером, так что он имел возможность узнать о смерти Тилгнера из очередного выпуска «Neue Freie Presse», который Фрейд каждый вечер внимательно прочитывал и где на этот раз был помещен обширный некролог. В нем описывались история жизни Тилгнера и обстоятельства последних недель его жизни, включая подробное описание смертельного приступа. Это был типичный коронарный тромбоз, во многих отношениях напоминавший собственные приступы Фрейда. Фрейд уже мог знать многие подробности, опубликованные в первом и втором некрологах, поскольку в Вене Тилгнер был весьма заметной фигурой.

Говоря о влиянии смерти Тилгнера на Фрейда, мы должны рассмотреть ряд более или менее значимых факторов.

Имя Тилгнера – Виктор – совпадало с именем Адлера, одного из основателей и лидеров социал-демократической партии, оказавшего немалое влияние на Фрейда, когда тот был еще студентом. Фрейд восхищался Адлером. Однако во время одной философской дискуссии он раскритиковал его с неоправданной суровостью, что впоследствии, по его воспоминаниям, легло в основу одного из приснившихся ему снов. Это произошло в бывшей квартире Адлера на Берггассе, куда к тому времени Фрейд переехал.

В некоторых аспектах жизнь и деятельность Виктора Тилгнера и Фрейда были похожи. Родившись в 1844 г. (за двенадцать лет до Фрейда), Тилгнер был вынужден в возрасте двух лет переехать в Вену. Он провел детство в крайней бедности. Рано обнаружив артистический талант, благодаря стипендии Тилгнер получил возможность изучать скульптуру в Венской академии искусств; несмотря на множество полученных им наград, ему все равно приходилось вести тяжелую борьбу за существование. В конечном итоге Венская международная выставка 1874 г. принесла ему широкое признание. Вскоре он стал считаться одним из самых крупных скульпторов своего времени как у себя на родине, так и за границей. Его отличало нежелание изменять своим художественным принципам в угоду общественному мнению или критике.

Даже когда Тилгнер достиг значительных успехов на поприще ваяния, он еще не осмеливался взяться за создание статуй, которым после его смерти суждено было стать украшением дворцов, театров, парков и скверов Вены. Перед тем как приняться за этот труд, он чувствовал необходимость совершить поездку в Италию – страну своих грез. Поездка стала возможна благодаря по-королевски щедрому дару одного богатого промышленника, который не только предоставил необходимые для этого средства, но и сказал Тилгнеру: «Если однажды ты вдруг встретишь меня на улице и не захочешь поприветствовать, делай так, как считаешь нужным. Приняв мой дар, ты не берешь на себя никаких обязательств передо мною».

Письма Фрейда к Флиссу, впрочем, как и его сны, тоже переполняло страстное желание увидеть Италию, и особенно Рим.

До 1897 г. он сумел один раз побывать в Тоскане и в Северной Италии, но посетить Рим ему довелось лишь в 1901 г. В письме к Флиссу от 31 августа 1898 г. он поведал о своей остроумной и многозначительной фантазии:

«Важные новости дня, и особенно царский манифест, взволновали и меня лично. Много лет назад я поставил диагноз, что молодой человек страдает навязчивыми идеями… Если бы мне довелось встретиться с ним, то это помогло бы сразу двум людям. Я отправляюсь в Россию на год и вылечу его… После этого ты и я могли бы организовывать по три конгресса в год, причем только на итальянской земле, и я смог бы лечить всех моих пациентов бесплатно».