Забытое убийство

Забытое убийство
Марианна Юрьевна Сорвина

В основе исторического детектива – реальные события, произошедшие в Инсбруке в ноябре 1904 года. Всего один день и одна жертва! Но случившееся там получило широкий резонанс. Мы вглядываемся в эту трагедию из дня нынешнего и понимаем, что мир тогда вступал в совершенно иную эпоху – в драматичный и жертвенный XX век, в войнах которого погибли миллионы. Инсбрукские события, по мнению автора, стали «симптомом всего, что произошло позднее и продолжает происходить до сих пор». Вот почему «Чёрная пятница Инсбрука», столь детально описанная, вызывает у читателя неподдельный интерес и размышления о судьбах мира.

Марина Сорвина

Забытое убийство

© Сорвина М. Ю., 2013

© Издательский дом «Сказочная дорога», 2013

Забытое убийство

Этой поразительной и темной истории, получившей итальянское название «Fatti di Innsbruck»[1 - «Fatti di Innsbruck» (итал.) – «События в Инсбруке».], были посвящены исторические конференции, статьи в сборниках, газетные публикации и даже такие оригинальные жанровые образования, как памятные открытки, пропагандистские плакаты, листовки, героические песни, поэмы и мадригалы.

Значение того, что произошло в Инсбруке ноябрьской ночью 1904 года, трудно переоценить. По-своему эти трагические события открыли ворота в XX век и в совершенно новую эпоху ценностей и межличностных отношений.

Принято считать, что глобальная трансформация мира началась с Первой мировой войны, и это справедливо. Всем, конечно, памятна мысль Ремарка о том, что «смерть одного человека – это смерть, а смерть двух миллионов – только статистика». Посвящена эта мысль именно той эпохе, которую хорошо знал немецкий писатель, – эпохе «седых мальчиков», ушедших на фронт и вернувшихся с обожженными легкими и утраченными надеждами, то есть Первой мировой войне, превратившей трагедию в массовое явление, а жизнь человека и даже память о нем – в пыль. Человечество перешагнуло некий порог чувствительности и восприятия, за которым начался необратимый процесс нравственной мутации. И все же хочется внести в это утверждение одну небольшую поправку.

Те события начала XX века, о которых здесь пойдет речь, перевернули мир не меньше, чем мировая война, они изменили судьбы многих людей и впоследствии, кроме уже упомянутого итальянского наименования, стали называться «Черной пятницей Инсбрука». Они разворачивались в течение всего одного дня – с середины дня 3 ноября до пяти утра 4-го, но уже на следующий день получили резонанс во всем мире – от Инсбрука и Вены до России, Германии и США. Статьи о том, что случилось в Тироле, появились в газетах «Die Woche», «Der Standart», «New York Tribune», «Русское слово» и других. В газете «Der Standard» от 9 ноября говорилось: «Один человек погиб, десятки ранены, 137 арестованы – таков результат столкновения между немецкими и итальянскими студентами правового факультета в ночь на 4 ноября 1904 года в Инсбруке»[2 - «“Welsche raus!”, hie? es 1904 in Innsbruck». – «Der Standard», 9.11.2004.]. «New York Tribune» писала, что «беспорядки студентов университета здесь настолько усилились и приобрели серьезный характер, что войска по приказу свыше со штыками атаковали немецких демонстрантов. В 2 часа утра немцы осаждали и разрушали отели, занимаемые итальянцами»[3 - «One Killed Eighteen Wounded – Troops Charge on Students». – «New York NY Tribune», 1904, 4 Nov.].

Впрочем, уже эти газетные публикации внесли немало путаницы в понимание происходящего. Так, по сообщению «Русского слова», «В Инсбруке открыт итальянский юридический факультет. Вечером итальянские студенты собрались в отеле. Огромная толпа немцев осадила его. Итальянские студенты при выходе были атакованы. Их была небольшая горсть. Все они стреляли из револьверов холостыми зарядами. Немцы били их палками. Тогда итальянцы стали стрелять пулями, причем ранили шесть человек и одного убили. Итальянцы забаррикадировались в отеле. Немцы при штурме разрушили его. Явились войска и при штыковом натиске 20 человек ранили, а художника Пеццеи убили. Всю ночь господствовало возбуждение»[4 - «Русское слово», 22 октября (4 ноября) 1904 года.]. Из этой заметки невозможно понять, сколько же в действительности было жертв и кто кого убил: сначала «итальянцы стали стрелять пулями» и «одного убили», потом войска убили художника. На самом деле, если бы все было так, как сообщает «Русское слово», задача австрийских властей, пребывавших в явном замешательстве, оказалась бы значительно проще, а «стрелявших пулями» итальянцев просто сравняли бы с землей. Но соответствовала действительности только вторая часть заметки, и это создало ситуацию, которая впоследствии многократно повторялась в разных странах с одним и тем же результатом: попыткой выдать оплошность за героическую трагедию и повернуть события в удобную для себя сторону.

К сожалению, сегодня «Fatti di Innsbruck» являются объектом рассмотрения лишь для историков, но именно эти события стали симптомом всего, что произошло позднее и продолжает происходить до сих пор. «Черная пятница» 4 ноября 1904 года была той самой трагедией, которой еще только предстояло сделаться статистикой, потому что в тот раз массовое, общественное явление, имевшее глубокие исторические, политические и культурные корни, привело к одной-единственной жертве, что уже само по себе фантастично и вызывает множество вопросов. При таком размахе уличных столкновений убитых могло быть гораздо больше. Но чтобы это происшествие действительно стало событием, надо было принести в жертву самого безобидного из всех жителей города.

Стороннему человеку причины и корни этих событий могут показаться вовсе не понятными. И больше всего вопросов вызывают то и дело появляющиеся формулировки «немцы» и «Германия» в контексте истории Тироля того времени. Австрия не Германия.

Откуда же тогда эта исступленная борьба за германизм на австрийской земле, эти призывы к «немцам», эти патетические воззвания: «Германия, вставай!»?

Однако все объясняет один факт: в искусственной и давно утратившей политический вес империи Габсбургов давно созрела тайная держава под названием «Deutsch-?sterreich» – «Германская Австрия». Так неофициально именовались области, населенные этническими немцами.

Монархия Габсбургов и в итальянском ирредентизме, и в германском либерализме одинаково видела внутреннюю оппозицию. Достаточно упомянуть, что в конце 1886 года в Австрии было запрещено 215 газет, в числе которых – 60 ирредентистских и 43 немецких, социалистической направленности[5 - Verbottene Zeitungen in ?sterreich. – Innsbrucker Nachrichten. 1887, № 6. 10. Jan. S. 5.]. Также были запрещены 22 чешские газеты, выходящие в Чикаго, 22 румынские, 21 сербская, 12 польских, 10 французских, 3 русские, 1 турецкая и 1 русинская.

Германо-австрийцы, или «пангерманисты», держались за свое внутреннее – по сути, не существующее на бланках законов – немецкое государство как за последний идеал. За него они готовы были отдать деньги, здоровье, жизнь. И яркий пример тому – появившиеся в конце XIX века сатирические пангерманские газеты Тироля, такие как «Der Scherer» или «Der Tiroler Wastl». Они существовали благодаря своему успеху у читателей, но вопреки государственной системе – от одного суда до другого, от запрета до разорения. Это были националисты, бунтари и богохульники, но это были честные люди.

В этой скандальной истории по обе стороны баррикад оказалось на удивление много исключительно одаренных и ярких личностей, коллективный портрет которых доставил бы несказанное удовольствие любому историку или писателю.

* * *

Дальнейшая история Инсбрука показала, что помимо национальной проблемы в Тироле были и другие. Почти зеркальная ситуация сложилась ровно через восемь лет после «Fatti di Innsbruck». Шестого ноября 1912 года в городе начались беспорядки на религиозной почве – между студентами-католиками и представителями других конфессий. В результате случайным ударом по голове вновь был убит только один человек – Макс Гецце, двадцатитрехлетний студент медицинского факультета и активный член католического общества «A. V. Raeto Bavaria Innsbruck». Студента похоронили громко и с почестями, однако это событие не вызвало в прессе никакого резонанса. Иностранная печать проигнорировала эти события, и даже «Innsbrucker Nachrichten» расщедрилась всего на одну небольшую заметку на пятой полосе[6 - Das Todesopfer einer Studenten-Keilerei. – Innsbrucker Nachrichten. 1912, № 258. 9.Nov. S. 5.]. Причин такого равнодушия могло быть несколько. Во-первых, повторение какого-то события уже не вызывает большого интереса, во-вторых, Макс Гецце не был столь известен в Тироле, как художник Август Пеццеи, в-третьих, сам конфликт, религиозный, не играл ни в Тироле, ни в Австрии настолько важную роль, как национальный.

* * *

Чем больше вглядываешься в события 1904 года из сегодняшнего дня, тем больше они напоминают спектакль. Здесь были свои «режиссеры», свои «актеры», свои «статисты». Были и «рецензенты», «театральные критики» – газетные репортеры, оценивавшие происходящее совершенно по-разному, в зависимости от характера своего издания.

Историки тоже внесли в освещение событий немало субъективного: в зависимости от того, чью сторону они занимали. Как пишут современные итальянские исследователи Джузеппе Ферранди и Мейнрад Пиццинини, «реконструкция событий 1904 года стала предметом пропаганды и спекуляции. <…> Историография тоже шла на поводу у потребностей избирательной памяти общества»[7 - Giuseppe Ferrandi e Meinrad Pizzinini. Premessa // Universit? e nazionalismi Innsbruck 1904 e l'assalto alla Facolt? di guirisprudenza italiana. – Museo storico del Trentino, 2004. P. 5.].

Вот почему особенно важно собрать все воедино и проанализировать заново – с учетом всех позиций и мнений. Тем более что никого из свидетелей тех событий уже нет в живых.

Но осталась история. И надгробная плита с лапидарной, избыточно скромной надписью готическим шрифтом:

Ehrengrab des August Pezzey, akadem. Maler, gest. am 4. Nov. 1904 im 30 Lebensjahre[8 - Почетная могила Августа Пеццеи, академического художника, умершего 4 ноября 1904 года на тридцатом году жизни (нем.).].

Часть 1. В парламенте и вокруг него

Беннинг. Вы забываете одну вещь, сэр. Мы послали вас в парламент как своего представителя; но вы не найдете и шести избирателей, которые уполномочили бы вас выступить с такой речью.

Мор. Мне очень жаль, но я не могу идти против своих убеждений… Отказаться от своих принципов, чтобы сохранить местечко в парламенте! Тогда действительно меня вправе будут называть выродком.

    Д. Голсуорси. «Толпа»

1.1. «Это же революция!»

В марте 1897 года в Вене состоялись очередные выборы.

Число немецких депутатов сократилось до ста двадцати человек.

До этого преимуществами немцев были недовольны славяне, теперь наступил черед титульной нации, оставшейся в меньшинстве. К тому же титульной нацией немцы в Австрии того времени не были. В этом государстве сложилось особое положение.

– Мы рискуем получить плюху от немцев, – сказал один из министров.

– Чепуха! Здесь всегда будет кто-то недовольный, – ответил новый глава кабинета поляк Бадени, настроенный еще вполне оптимистично.

Перед обновленным парламентом стояла важная задача – осуществление соглашения с Венгрией. Забегая вперед, стоит добавить, что достигнуто оно будет лишь через несколько лет.

Граф Казимир Феликс Бадени (14 октября 1846–9 июля 1909) был юристом и политиком со стажем – доктором права Краковского университета, автором нескольких политологических сочинений конца 60-х годов XIX века. Австрийский государственный деятель с 1888 года и наместник Галиции, он в 1895 году, сразу после отставки Эриха фон Кильмансегга[9 - Эрих фон Кильмансегг (13 февраля 1847–5 февраля 1923) – премьер-министр Цислейтании с 1895 года.], составил кабинет, став в нем министром внутренних дел.

В своей программе для рейхсрата Бадени обещал «внимательное отношение правительства ко всем законным и справедливым требованиям национальностей, при условии сохранения уважения к освященному долголетней традицией передовому положению немецкой культуры, издавна несущей свет другим народам». Программа понравилась немцам, но славяне и поляки были недовольны, не догадываясь, что со стороны министр-президента это всего лишь временная уступка. Свою министерскую деятельность Бадени начал снятием осадного положения с Праги. В 1896 году он провел реформу избирательного права, создав «курию всеобщего голосования».

При выборах 1897 года в правительстве началось грубое давление на избирателей, что не способствовало популярности нового кабинета. Но, несмотря на давление, славяне оказались в рейхсрате очень сильны, и Бадени решил действовать, подстроившись под настроения славянской части парламента. Это было вполне логично для поляка Бадени, он рассчитывал и на свое происхождение, и на умение балансировать, находить компромисс. Но ко всем прочим сложностям 1897 года добавился политический кризис, связанный с попыткой правительства Бадени ввести новый закон о языках, обязывавший государственных служащих в землях со смешанным немецко-славянским населением (прежде всего в Богемии) владеть обоими языками. Проект, появившийся на свет 5 апреля 1897 года, вызвал резкое неприятие немецких националистических кругов, поскольку через несколько лет невинные на первый взгляд распоряжения о языках должны были полностью вытеснить немецких чиновников из Богемии и Моравии.

Бадени опирался на славянское большинство, и это была шаткая позиция. Сателлиты Бадени затеяли даже кампанию по созданию новой проправительственной партии, чтобы агитацией и давлением на других депутатов помочь своему лидеру и поддержать чешско-польских клерикалов.

Тирольский политик Карл Грабмайр, вошедший в 1897 году в состав Верховного совета от земельной палаты, вспоминал, что сторонники Бадени давили и на него. Сам Грабмайр предстает в этой и прочих ситуациях как убежденный австроцентрист от партии тирольских землевладельцев, стремящийся к любым компромиссам и переговорам, если они возможны. Эта политическая фигура достаточно интересна хотя бы уже потому, что речь здесь идет об исключительном политическом долголетии: он продержался в парламенте несколько десятилетий.

По призванию Грабмайр оказался весьма красноречивым оратором, чем очень гордился. Его дипломатичные, искусно составленные речи заставляют вспомнить образцы римской риторики. Думается, именно за это, а вовсе не за какие-то дельные предложения (едва ли в то время такие предложения были возможны), его и выбирали в различные фракции и комиссии.

Грабмайр успел узнать и неприязнь со стороны разных политических групп и отдельных лиц. Он вспоминал позднее о событиях 1899 года: «Немецкий клуб избирателей в Инсбруке единогласно решил требовать моего исключения из Национального избирательного комитета, в противном случае произойдет массовая отставка всех представителей националистической фракции. “Он или мы”, – заявили эти решительно настроенные мужчины»[10 - Karl v. Grabmayr. Erinnerungen eines Tiroler Politikers 1892–1920. Innsbruck, Universit?tsverlag Wagner, 1955. S. 68.].

Но и тогда ничего не произошло: судьба хранила Грабмайра. Он обладал достаточным умом и дальновидностью, поэтому никогда не стремился подняться на самый верх и сделать карьеру при отдельных «кабинетах». К тому же тирольский представитель очень тонко чувствовал любые изменения политического климата и всегда успевал вовремя это использовать. Оставленные им записки, статьи и мемуары по-своему бесценны для истории.

Грабмайр утверждал, что в случае игры на стороне чешско-польских обструкционистов «между земельным клубом Тироля и немецкой либеральной оппозицией возникнет большая трещина, которая вскоре превратится в непреодолимую пропасть»[11 - Karl v. Grabmayr. Erinnerungen eines Tiroler Politikers 1892–1920. Innsbruck, Universit?tsverlag Wagner, 1955. S. 45.]. Он стал формировать в парламенте «Ассоциацию крупных землевладельцев», чтобы добиться крепкого политического и экономического лобби для Тироля и Цислейтании в целом. В инициативную группу входили Бернрайтер, Швегель, Людвигсторф, Дубски. Во главе оказался триумвират – Бернрайтер, сам Грабмайр и будущий министр-президент страны граф Штюрк[12 - Карл фон Штюрк (Karl von Sturgkh) (1859–1916), граф, в 1911–1916 годах – глава австрийского правительства.].

Эта партия землевладельцев оказалась, по словам Грабмайра, «весьма гетерогенной – от высококультурных старых либералов до ярко выраженных клерикалов»[13 - Karl v. Grabmayr. Erinnerungen eines Tiroler Politikers… S. 44.]. Это, однако, не повлияло на ее работоспособность, и депутатам удавалось убедить других. Но едва ли их деятельность могла спасти тонущий корабль многонациональной империи.

Да и Казимиру Бадени это уже не помогло. Он из последних сил изыскивал способы обеспечения себя поддержкой парламента. Не слишком опасаясь немцев, Бадени попытался привлечь на свою сторону чехов.

Но немецкая правая оппозиция (то самое «государство в государстве» – Германская Австрия, о которой говорилось выше) оказалась отнюдь не такой слабой, как думал Бадени. Ее многие поддерживали, в том числе приобретавшее все большую политическую активность немецкоязычное население, окрыленное национальной идеей.