Мавры при Филиппе III

– Как? Вы, губернатор, – сказал дон Хуан Д’Агилар с изумлением, – вы хотели оставить город?

– Конечно, с тем, чтобы вернуться… Но что же делать теперь? Я не успел, меня узнали и закидали каменьями. К счастью, что удалось еще скрыться в вашем доме, и я прошу у вас прощения, что вошел так неожиданно.

Между тем шум на улице увеличивался. В зал вбежал испуганный слуга и объявил, что чернь с страшными угрозами требует выдачи губернатора.

Граф де Лемос побледнел. Фернандо подошел к нему, как бы желая его защитить, а дон Хуан д’Агилар, не оставляя своего кресла, сказал с улыбкой:

– Скажи им, что я почитаю посещение графа де Лемоса за большую честь для себя; граф может пробыть в доме д’Агилара, сколько ему заблагорассудится, передай им это, скажи, что я приказываю им тотчас удалиться от моего дома, – сказал он величественно.

Дон Хуан д’Агилар внушал всем своим домашним такое уважение, что приказания его исполнялись всегда с удивительной точностью. Слуга объявил толпе приказание своего сеньора, не думая, что чернь может его растерзать. Толпа все мало-помалу прибывала. Дворовые люди заперли все входы, чтобы остановить напор, и хотя дона Хуана д’Агилара все любили и уважали, однако оборонительные меры раздражали толпу.

Несчастный коррехидор, невольный начальник возмутителей, трепетал от ужаса и никак не мог остановить свою армию, как ни старался повысить свой голос. Но посреди общего шума никто и не слышал его криков. Видели только, что он машет руками, и толпа, убежденная, что он одобряет ее действие, беспрестанно восклицала:

– Правда, правда, на приступ! Да здравствует коррехидор!

Вскоре полетели камни и зазвенели стекла.

Фернандо побежал в комнаты, которые окнами выходили на площадь, и д’Агилар, несмотря на подагру, которая мешала ему быстро ходить, тоже встал.

– Что нам теперь делать? – вскричал граф де Лемос в величайшем страхе.

– Надо схватить коррехидора или двоих из зачинщиков, – отвечал д’Агилар, – остальные сами разбегутся. Ну что? – крикнул он племяннику, который спокойно смотрел в окно на бушующую толпу.

– Я думаю, любезный дядюшка, нам надо принять какие-нибудь меры, – спокойно отвечал Фернандо, – толпа все увеличивается.

В эту минуту с улицы раздался крик:

– Смерть губернатору!

Граф де Лемос напрасно старался скрыть свое смущение в принужденной улыбке. Холодный пот выступал у него на лбу. Старый воин, посмотрев на него, сказал:

– Не бойтесь, граф, вы мой гость, и времени у нас еще много впереди.

– Какого времени?

– Пока разнесут, сожгут мой дом или убьют нас. Не так ли, Фернандо?

– Конечно, дядюшка.

– Тогда только доберутся до вас, – продолжал старик, – а до тех пор еще граф Лерма, извещенный вами, нагрянет с двумя полками и разгонит бунтовщиков.

– Вы так думаете? – сказал Лемос.

– Да разве возможно иначе? Неужели они запрут ворота перед королем? Да после такого оскорбления он никогда не сможет простить мятежников. В начале царствования следует показать твердость.

– А если возмущение продлится?

– Так что ж из этого?

– Что будет с нами?

– Мы в этом доме сумеем выдержать осаду даже против всех жителей Пампелуны, если это будет необходимо. Не правда ли, Фернандо?

– Выдержим, непременно выдержим, дядюшка. Это будет первая моя кампания. Я буду гордиться, что участвовал в ней под вашим начальством.

Снова раздался шум, еще громче и сильнее прежнего. Чернь хотела сломать большие ворота; при мысли о защите старый дон Хуан д’Агилар хотел показать свою отважность. Подобно боевому коню, который ржет и потрясает гривой при звуке труб и выстрелов, он ускорил шаг, забыв о своей подагре.

– За мной! – вскричал он сбежавшимся людям. – Берите скорее оружие, железо, заступы, все, что только под руку попадется. Ломайте эти окна!

– Что вы хотите делать? – вскричал Лемос.

– Хочу сбросить весь верхний этаж на осаждающих.

– Прекрасно, дядюшка, прекрасно! Я понимаю вашу мысль, – вскричал Фернандо, принимаясь за дело.

– Это тебе пригодится; я покажу, как надо защищать крепости.

– Возможно ли? – воскликнул Лемос, удивленный таким великодушием. – К чему вы подвергаете себя такой опасности из-за меня? Ведь мой зять, кажется, ваш враг?

– Именно тут одним побуждением и больше, – отвечал старик. – Я никогда не выдал бы друга, который пришел просить у меня убежища, а тем более врага… Враг в гостях, сами можете судить, – лицо священное… Но берегитесь, граф, – прибавил он с живостью. – Не стойте перед окном: это опасно… но мы скоро уймем эту артиллерию.

И, соображая план, который впоследствии в подобном же положении использовал Карл XII при Бендерах, старый генерал хотел не только отразить нападение, но и сделать вылазку. Он велел открыть все окна, чтобы осмотреть положение неприятеля.

Но, к величайшему изумлению осажденных, вместо буйной тревоги вдруг воцарилось совершенное спокойствие; улица опустела, и только с помощью подзорной трубы генерал смог заметить несколько возмутителей, которые повернули к воротам Карла V, где должен был проезжать король.

Граф де Лемос терялся в догадках, а д’Агилар не понимал, какое неожиданное обстоятельство заставило отнять у него победу и лишило неприятеля возможности сражаться.

Но вдруг они увидели в конце улицы всадника, скакавшего во весь опор. В одной руке он держал белое знамя, а в другой большой конверт с королевской печатью. Он остановился перед домом д’Агилара и закричал:

– Именем короля, отоприте!

Дон Хуан, увидев его, приказал своим людям отворить ворота. Всадник въехал на двор.

То был бригадир полка инфанта Фидальго д’Эстремос.

– Мне сказали, что его сиятельство, губернатор, находится здесь в доме.

– Да, я здесь, – отвечал граф де Лемос, выступая вперед.

– Вам письмо от короля, ваше сиятельство.

Лемос поспешно распечатал послание, а д’Агилар между тем расспрашивал бригадира.

– Где ваш полк?

– За городскими воротами.

– Один?