8-ой пассажир

–Хорошо папа. Ты боишься?

–Да немного доченька. Но это и хорошо, – улыбнулся Вениамин.

–Ну, где вы там пропали? – окрикнул их Иннокентий.

–Идём! – крикнул ему в ответ Вениамин.

Васька осталась ждать сигнала на холме. Уставившись вперёд на удаляющегося отца, дрожа толи от холода, толи от страха, она тихо роняла мелкие слезинки, боясь потеряться в этой белой пене.

Послышались крики. Выстрел, затем ещё один. Вскоре послышался голос Вени: – Вася беги!

–Папа? – девочка пыталась хоть что-то разглядеть сквозь туман и слёзы.

–Вася бе…, – снова выстрел.

–Папа? Папа-а-а! – ответа не последовало, перебирая ногами, она решилась пойти спасать папу, но тут холм зашевелился, и Вася кубарем скатилась с него, упав на спину. Быстро встав на ноги, она, что есть сил, помчалась в сторону вагона.

Сыпалась земля, разлетались камни, попадая то под ноги, то больно ударяясь о руки и спину девочки. За грохотом слышался голос Иннокентия: – Куда ты? Зачем ты папу оставила? А ему больно! Он тебя ждёт!

Васька старалась не оглядываться назад. Дыхание с каждым шагом становилось всё тяжелее, и бег перешёл в ходьбу, закололо в груди. Вздымающиеся с грохотом кучи заставляли её бежать, но она уже больше не могла. Остановившись, она наклонилась вперёд и упёрлась руками в колени, изо рта выходили клубы пара. Отдышка прерывалась кашлем, но бежать не было сил. Раскатами разносился гул камней, и с каждой секундой он был всё громче. Посмотрев перед собой, она увидела, как в полуметре от неё зашевелился холмик и она почувствовала как у неё потекли слёзы. Холмик встал, Васька решила взглянуть на небо, на маму, которая была на небесах, и, скорее всего, уже с папой. Поднимая глаза, она увидела каменного истукана, надвигающегося на неё, а за ним был вагон – надежа на спасение. Второе дыхание не заставило себя ждать и девочка, полётом бабочки, перелетала преграду, уроки гимнастики не прошли даром. Спасибо папе. Одна кочка, ещё одна, если бы истуканы могли аплодировать, то, скорее всего, стёрли бы себе руки. Конец поля уже был близок, но до вагона оставалось ещё около сорока метров. Гул был невыносим, разъярённая толпа каменных людей была крайне недовольна выступлением юной гимнастки. Запрыгнув в вагон, Васька забежала в купе, и схватив со стола соль, она начала рассыпать ее вдоль стен её убежища, читая в слух Отче Наш. Слёзы лились градом, она не знала, что будет дальше, но она понимала, что мама заругает папу, если что-то с ней случится. Поэтому она изо всех сил старалась отбросить все мысли и, не сбиваясь, продолжала читать молитву.

Глава 11

Уютная избушка успокаивала путников. От стресса ещё не прошла дрожь, но с каждым глотком чая на травах, на душе становилось всё легче. Настя переоделась в поднятое с чердака платье бабуси. Оно было полностью закрытое, с рукавами и юбкой чуть ниже колен, бордового цвета в мелкий голубой василёк с кружевным воротом, и на удивление хорошо сохранившееся. Пострадавшие от нападения кроссовки пришлось тоже отправить на заслуженный покой, а на новую службу заступили старые сапоги из чёрной кожи «коллекции чешская осень 84-го» опять же новёхонькие, как будто только сейчас из командировки вернулась Тамара Петровна и оставила их лежать в коробке «до особого случая». И он настал.

Дед с бабкой занимались завтраком. Прошла ещё одна ночь. Настя продолжала приходить в себя пока к утру окончательно не успокоилась. Костя в свою очередь был, наоборот, чересчур уверен в себе. Вчерашний успех не мог пройти даром – он приободрился и начал относится к оторванной конечности ни как к утрате мобильности, а сколько как к боевому шраму и памяти о необычном приключении. Постукивая ногой от нетерпения, он смотрел на Настю, которая задумавшись, уставилась на чашку с варевом, из которой пышными клубами валил пар.

– Так что случилось с отцом? – начал он разговор, – ты не сказала ни слова.

Она отхлебнув чаю, продолжила смотреть на кружащиеся в кружке чаинки.

–Ты ответишь или нет? Сколько тебя можно спрашивать, мы собираемся выбираться из этой херни или «терпилами» будем? – он продолжил шёпотом, – лично мне с этими двумя стрёмно оставаться. Я домой хочу, меня там тёлочка моя ждёт.

Настя продолжала играть в робота, отпивая глоток за глотком чай, периодически ставя кружку на то же самое место, где она была ранее.

–Что ты молчишь? – возмутился Костя, – думаешь, мне легко? У меня ноги нет! Видишь, – пристав он положил свой обрубок на стол, – а ты что дуешься? Увидела что-то и всё?

–Я не знаю,– слёзы покатились по её щекам, – я не знаю, что нам делать.

–Ты скажи, что с отцом случилось для начала.

–Его сбила машина, а я… ,а мы… ,понимаешь.. духи…

–Какие ещё духи?

– Мы не там и не здесь и не понятно, как его сбили вообще. Просто выбежал, просто помахал руками. Вот и всё.

–Что всё?

–Всё, в смысле всё! – в истерике проорала Настя, – и я не знаю ни выхода, ни пути обратно. Он… он был единственным, кто мог нам помочь выбраться из этого всего, – слёзы полились у неё из глаз так, что пара капель упала в кружку.

–Давай “step by step”, – Костя припрыгал к ней, чтобы усесться поближе, – во-первых, кончай слюни пускать! А во-вторых, он тебе что-нибудь сказал? Может хоть его блокнот прихватила? – Костя чуть приобнял ее за левое плечо.

–Он сказал, что нужно искать выход возможно там, где его и нет.

–Типа, где вход, например?

– А… Почему? – приободрилась Настя.

–Ну, я так считаю, что типа мы сейчас в ловушке. Как мыши в ведре с водой.

–Я не совсем понимаю, – удивлённо посмотрела Настя.

–Ну, мышей как ловят? Не знаешь? – Настя покачала головой, – Ну так надо ведро с водой или просто пустое берёшь. Делаешь для мышки что типа лесенки или как его. Во! Трап, точно, и накрываешь ведро газетой с прорезью посерёдке. После кладёшь что-нибудь сверху газетки, наши и на хлеб шли. Ну и ждёшь. А на утро мышь поймана.

–Ну, так и к чему ты это мне рассказываешь?

–К тому, что мы на поезде суда приехали и как у той мыши есть только один выход – там где вход, понимаешь? Мы сейчас как в том ведре барахтаемся и выбраться не можем и сколько бы не плавали по кругу надо выходить через верх, в нашем варианте вернуться в обратном направлении.

–Не знаю. Ты уверен?

–У нас других вариантов вообще нет! Или ты хочешь здесь остаться?

–Нет не хочу, – шмыгнув носом сказала Настя, – Ты прав. Мы всё равно духи и нам терять нечего. Если батюшка так сказал – будем пробовать выбираться из мышеловки.

–Пирожочков отведаете на дорожку? – бабка поднесла блюдо с печёными яствами и поставила блюдо посредине стола, а дед тем временем, успел уже сеть по другую сторону, – я как понимаю, вы в путь собрались.

– Ну да, а как вы… – начала заикаться Настя, поглядывая то на деда, то на бабку.

–Ну а как же не знать то. Могли бы и по тише обсуждать. И так вся изба от вашего говора потрескалась, – бабуся пошла за кувшином молока.

–Жалко батюшку не спасли,– дед уминал уже второй пирожок, жадно запивая молоком из глиняной кружки.

–А вы откуда…

–Знаю? – перебив Настю, баба Тома подала ребятам кружки, – Мы всё чувствуем, дочка, мы знаем, что мы умерли и что это место тоже необычное.

–А что нам-то не сказали? – удивилась Настя.

– Боялись спугнуть, знаете, как теперь к нам гости редко заходят? Малой передай Витьке, чтобы остепенился, чтобы баб перестал водить, а то после них так неуютно становится, – сказала бабуся.

Живые опешили, уставившись глазами-блюдцами на бабку.

–Да не смотрите вы так. Всё нормально. Мы с дедом здесь очень хорошо живём. Времени сейчас у нас очень много и можем дальше наслаждаться миром, – улыбнувшись, она посмотрела на своего деда и тот улыбнулся в ответ.

–А кто это… – не успела закончить Настя.

–Были? Это тени. Они не любят живых больше чем мёртвых. Как пчёлы на мёд слетаются, – дед, наевшись, допил молоко из кружки.