Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945

Борман ничего не смыслил в искусстве и не интересовался им. Но он уловил то, насколько сильные чувства вызывает Линц у фюрера. Поэтому Борман лично заинтересовался этим проектом.

Художественные ценности, необходимые для преобразования Линца, можно было добыть только в странах, которые подлежали оккупации нацистами. Готовясь к этому, Гитлер создал специальную комиссию «Линц», крупную организацию экспертов искусства во главе с доктором Гансом Поссе, директором Картинной галереи Дрездена. 26 июня 1939 года Гитлер поручит доктору Поссе «построить в Линце новые музеи искусства».

Борман потребовал, чтобы вся корреспонденция, касающаяся специальной комиссии «Линц», проходила через его аппарат. Он считал проект приоритетным, лично следил за всеми мероприятиями по его реализации, внимательно следил за деятельностью доктора Поссе. И прежде всего, Борман взял на себя заботу о том, чтобы доктора Поссе и его команду не обошли в овладении ценнейшими произведениями искусства соперничающие агенты рейхсмаршала Германа Геринга.

Вопреки распространенному мнению, Геринг не превзошел других нацистских лидеров в разграблении культурных ценностей. Хотя он присвоил немало художественных шедевров, сотрудники малоизвестной специальной комиссии «Линц» его в этом деле превзошли. Посредством принуждения к продаже или прямой конфискации доктор Поссе и его команда при заинтересованной поддержке Бормана постепенно собрали для Гитлера около 100 тысяч художественных произведений стоимостью в 300 миллионов долларов. Они включали 10 тысяч картин, половина из которых принадлежал кисти старых мастеров, включая «Гентский алтарь» Ван Эйка, «Мадонну с младенцем» Микеланджело, картину кисти Вермера, принадлежавшую Чернину (граф Оттокар Чернин (1872–1932) – австро-венгерский политический деятель и дипломат. В декабре 1916 – апреле 1918 года министр иностранных дел Австро-Венгрии. Возглавлял австро-венгерскую делегацию на переговорах с большевиками в Брест-Литовске в 1917–1918 годах. Оставил любопытные описания этих переговоров с уничтожающими характеристиками горе-переговорщиков от «новой России» – Иоффе и Бронштейна (Троцкого. – Ред.), работы Брейгеля, Гойи, Рембрандта и Леонардо да Винчи.

Строительство музеев для размещения этих шедевров пришлось отложить из-за необходимости использовать средства для военных целей. Борман продолжал свои усилия снискать расположение фюрера и многими другими способами. В теневых маневрах ему оказывало существенную помощь поведение человека, который стоял поперек его пути, – заместителя фюрера Рудольфа Гесса.

Могущественный и неуязвимый Гесс начал позволять себе некоторые эксцентричные выходки, встревожившие даже нацистские круги. Всегда серьезный и сосредоточенный, он стал вести себя так, будто повредился умом от военных ран или от удара пивной кружкой во время драки 1921 года.

Гесс принялся читать книги, имеющие отношение к мистике и пророчеству. Его любимым автором стал Нострадамус. Он увлекся также чтением древних гороскопов, пытаясь узнать через них свою собственную судьбу и судьбу Германии. Гесс стал часто видеться с астрологами, провидцами, медиумами и психотерапевтами. Он оставался под влиянием одного из своих старых профессоров Мюнхенского университета. Это был хорошо известный поборник геополитики доктор Карл Хаусхофер, чья откровенно националистическая философия воспринималась нацистами как обоснование германского господства в Европе. Однако одну из его идей они отвергали: Германия никогда не должна воевать с Англией, поскольку население обеих стран происходит из единого германского корня. (Автор, мягко говоря, лукавит. Основная идея Хаусхофера – создание континентального блока Берлин – Москва с включением Токио в противовес англосаксонскому блоку (США, Британия и их союзники). В этом случае не произойдет, как считал Хаусхофер, войн, подобных Крымской и самоубийственной для континентальных держав войне 1914–1918 годов (с продолжением в виде братоубийственной Гражданской в России). К сожалению, ни Гесс, ни Гитлер, во многом ученики Хаусхофера, не восприняли до конца учение мудрого геополитика. – Ред.) В этом вопросе Гесс предпочитал тайком теорию доктора Хаусхофера официальной нацистской идеологии.

Гесс, хотя и сохранял слепую преданность фюреру, стал общаться с ним менее часто. Он часто бывал в отъезде, потакая своей привычке летать на личном самолете, водить свою прекрасную спортивную машину «Мерседес-Бенц» по автобанам и другим дорогам страны, где ее узнавали по характерному коричневому цвету, или катался на лыжах с членами семьи.

Пока Гесс отсутствовал, Борман предпринимал маневры с целью сближения с фюрером, не упуская ни одной возможности. Одним теплым летним днем Борман стоял на террасе Бергхофа с Гитлером и его личным шофером Эрихом Кемпкой (его предки – выходцы из Польши. – Ред.). Гитлер молчал, любуясь огромным зеленым пространством, распростершимся под ним. Жаль, заметил он затем, что эту великолепную панораму портит старый крестьянский дом.

Кемпка отвез Гитлера в Мюнхен. Через сутки они вернулись в Бергхоф. При виде панорамы Кемпка не мог поверить своим глазам. Старый крестьянский дом исчез. На его месте расстилался широкий луг, на котором паслись коровы. Борман подыскал для крестьянина другое место, вызвал несколько сотен рабочих, которые за одну ночь разобрали дом, заслонявший обзор ландшафта фюреру.

Гитлер, по обыкновению, стоял иногда часами перед Бергхофом, приветствуя сотни людей, которые приходили в Оберзальцберг повидать фюрера. Поприветствовав в течение жаркого полудня длинный ряд верноподданных, Гитлер заметил, что утомился. Солнце действовало на него не очень хорошо.

На следующий день, когда фюрер пришел на привычное место, он лишился дара речи. Там высилось огромное тенистое дерево. По приказу Бормана дерево в течение ночи выкопали с корнями оттуда, где оно росло, и пересадили на нужное место перед Бергхофом.

Поскольку Гитлер воздерживался от курения, алкоголя и мяса, Борман следовал его примеру, по крайней мере в присутствии фюрера. Эрих Кемпка заметил, что Борман в отсутствие фюрера с удовольствием ел мясные бифштексы и котлеты. Гитлер часто работал и вел беседы почти до утренней зари, не вставая затем с постели до полудня. В соответствии с этим Борман строил свой график работы, чтобы всегда откликнуться на вызов фюрера.

Постепенно Борман проник в ограниченный круг людей, которые завтракали с фюрером каждый день. Он занимал свое место по правую руку от Евы Браун, сидевшей рядом с Гитлером. Борман устроил так, что один из его адъютантов часто отвлекал его от завтрака за столом под предлогом неотложных дел. Наблюдая это, Гитлер, должно быть, полагал, что Борман самый трудолюбивый человек Третьего рейха.

Фюрер читал много, хотя и беспорядочно и часто удивлял помощников способностью запоминать прочитанный материал. У него была широкая сфера интересов: книги по искусству и архитектуре; философские труды Ницше и Шопенгауэра; история Греции, Рима и Германии; произведения Гете и Ибсена, либретто опер Вагнера; нордическая мифология; труды по военной и военно-морской истории и военной технике. Заметив интерес Гитлера к книгам определенной тематики, Борман поручил некоторым сотрудникам своего аппарата записывать все публикуемые новинки с аннотациями на отдельном листке бумаги. Таким образом, Борман мог поддержать разговор, ссылаясь на книги по разной тематике, и рекомендовать наиболее подходящие из них фюреру. Гитлер, возможно, удивлялся, как этот тяжело загруженный работой человек находит время для чтения многочисленных книг.

Методы Бормана приносили успех отчасти из-за собственного характера фюрера. Гитлер был эксцентричен и несколько разбросан в работе. Погруженный в иллюзии мессианства, он не любил систематическую работу и даже самодисциплину. Ему требовался помощник, выполняющий для него мелкие поручения и освобождающий его от бремени административных функций. Этим и занимался Борман.

Гитлер не любил анализировать свои интуитивные прозрения. Он легко впадал в раздражение от любого рода критических замечаний. Те, кто не был способен слепо внимать ему, должны были держаться в стороне. Борман являлся одним из самых преданных его последователей. И поскольку у него не было собственных оригинальных идей, он не раздражал фюрера попытками превзойти его в интеллекте или несогласия. Этот прилежный человек, не требующий ни претенциозных титулов, орденов и наград, скрывавший собственные амбиции под покровом стремления служить фюреру, постепенно стал незаменимым.

Нацистские лидеры-ветераны заметили это слишком поздно. Рейхсминистр экономики Вальтер Функ заметил Эриху Кемпке: «Невозможно представить, Эрих, как стало невероятно трудно обсуждать дела с фюрером. Борман постоянно сует свой нос. Он перебивает меня, делает невозможной сколько-нибудь серьезную беседу».

Альфред Розенберг, один из прежних наставников Гитлера, заслужил известность философа нацистского движения благодаря своей 700-страничной книге «Миф ХХ века» и сотне других трудов с такими названиями, как «Безнравственность Талмуда», а также «Чума России: большевизм, руководители страны, их подручные и жертвы». Розенберг заметил, что Борман присутствовал каждый раз, когда он посещал фюрера. Это присутствие стало обычной практикой. Вне зависимости от ранга посетителя, будь то Геринг, Геббельс или Гиммлер, Борман вертелся рядом с фюрером, часто крайне раздражая гостя. Гесс появлялся реже. Как полагал Розенберг, он «явно действовал фюреру на нервы».

Розенберга удивляло возвышение Бормана. «В Мюнхене, – писал он позднее, – я почти не слышал его имени». Теперь же Розенберг получил возможность наблюдать Бормана воочию и оценить его необходимость для фюрера. «Если во время нашей беседы за ужином упоминался какой– нибудь инцидент, Борман вынимал свой блокнот и помечал это. Если фюрер выражал недовольство каким-нибудь замечанием, каким-нибудь мероприятием или фильмом, Борман делал соответствующую запись в блокноте. Если возникала какая-нибудь неясность, Борман поднимался, выходил из комнаты, но почти сразу возвращался назад, отдав приказы своим помощникам выяснить вопрос и сообщить ему результаты по телефону, телеграфу или письменно. Затем случалось так, что еще до окончания ужина Борман мог дать разъяснение по данному вопросу».

Борман особо не считался со способностями Розенберга или большинства других лиц, пользовавшихся прежде благосклонностью Гитлера. Взамен он получал такое же отношение к себе. «Сколько бы я ни говорил с ним лично, – писал позднее Розенберг, – в ответ никогда не получал какого-нибудь внятного разъяснения».

Нацистский идеолог пытался найти причину растущей зависимости Гитлера от Бормана, остановившись наконец на очевидном факте: «Все согласны в том, что он был невероятно энергичным и неутомимым работником. Борман всегда находился с фюрером, делал всевозможные записи, диктовал, хранил объемистые досье. Он постоянно вел телефонные разговоры с различными гаулейтерами и часто стаскивал среди ночи своих сотрудников с постели в Берлине и Мюнхене в целях уточнения какой-нибудь детали в своих папках».

Для Бормана вся эта работа казалась чрезвычайно важной, потому что, хотя она способствовала реализации собственных амбиций рейхслейтера, его мотивы не сводились только к этому. Нацистское дело для него было высшим благом, тем же, в его представлении, был фюрер, в тени которого Борман хотел работать.

«Он, действительно, величайший человек из тех людей, которых мы знаем, а не только великий немец. Я в самом деле невероятно счастлив тем, что призван помогать ему».

Таково, как сообщил Борман жене, было его мнение об Адольфе Гитлере.

К августу 1939 года «величайший человек» оказался в эпицентре кризиса. Данциг, населенный главным образом немцами, но игравший важную роль для экономики Польши, был провозглашен Версальским договором вольным городом. Гитлер хотел вернуть его в состав рейха. Поляки упорно стремились не допустить этого, а также отказывались рассматривать другие германские претензии на земли, переданные Польше после Первой мировой войны. Франция и Великобритания, предварительно сдав все позиции, на которых можно было сдержать нацистскую Германию, согласились теперь защищать целостность Польши в случае нападения на нее. Однако Советский Союз подписал пакт о ненападении с нацистской Германией (после того как Англия и Франция, сдав Гитлеру в 1938 году Чехословакию, фактически саботировали переговоры о создании системы коллективной безопасности для противодействия агрессии нацистской Германии: Польша, урвав свой кусок при разделе Чехословакии, также отвергала военное сотрудничество с СССР, слишком долго мечтая о совместном с Гитлером походе на Москву. – Ред.) согласно секретным статьям договора: Восточная Европа была разделена на зоны влияния, а Польша подлежала ликвидации.

Долгие месяцы дипломатических переговоров завели польский вопрос в тупик. Борман не играл в этих переговорах никакой роли. Он был целиком озабочен внутренними делами нацистской партии. При всей своей личной пользе Гитлеру даже Борман не мог оказать влияние на фюрера, когда дело касалось кризиса, в который Гитлер вверг судьбы мира в Европе. Собственные министры и генералы Гитлера имели не больше представления о том, что творится в голове фюрера, чем зарубежные политики. Однако способ разрешения Гитлером польского вопроса открывал двери для дальнейшего укрепления уникальной позиции влияния Бормана. А фюрер, несомненно, намеревался взорвать обстановку в мире, которая до этого существовала.

Глава 5

Препятствия на пути к власти

22 августа 1939 года Гитлер вызвал в Бергхоф высшее командование германских вооруженных сил. Военачальники слушали на секретном совещании следующие слова фюрера: «Разгром Польши выходит на передний план… Для начала войны я предложу хороший пропагандистский повод; выглядит ли он правдоподобно или нет, не имеет значения».

31 августа вскоре после 8 часов утра германскую радиостанцию в Глейвице (ныне польский город Гливице) близ границы с Польшей захватили семь вооруженных лиц, одетых в польские армейские мундиры. Они передали через аварийный передатчик короткое сообщение на польском языке о том, что час польско-германской войны пробил и что поляки, объединившись, должны сломить всякое сопротивление немцев. Затем они сделали несколько беспорядочных выстрелов из пистолета и удалились, оставив умирающего, окровавленного немца в штатском.

Эти семь человек были сотрудниками спецслужбы СС. Их мундиры, текст радиосообщения и «случайную» жертву – немецкого узника концентрационного лагеря – обеспечило гестапо. Инсценированное нападение на радиостанцию и другие провокации явились предлогом для развязывания агрессии Гитлера против Польши, спланированной до мельчайших деталей заранее.

Когда звучало сфабрикованное радиосообщение из Глейвица, германские войска уже двигались ясной летней ночью в направлении границы с Польшей. На рассвете 1 сентября воющие пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87» «Штука», мотопехота, самоходные скорострельные артиллерийские установки и целые дивизии танков обрушились на поляков с такой стремительностью и яростью, каких мир еще не знал.

Поляки храбро защищались. Но польские армии были быстро разобщены наступающими германскими группировками. Им также недоставало современного вооружения, они уступали противнику в численности. Ни Франция, ни Великобритания не пришли на помощь Польше, которая была сокрушена в две недели.

Гитлер специальным поездом прибыл в Польшу наблюдать операции по зачистке территории. Затем он сошел с поезда в Сопоте, чтобы остановиться в ставке Верховного командования армии, размещавшейся в отеле «Казино». Борман прибыл туда, чтобы позаботиться об интересах нацистской партии во время триумфа вермахта и ее сокрушительной новой тактике блицкриг – молниеносной войны.

Поскольку все хотели находиться во время передвижений фюрера рядом с ним, гражданские лица, как и Борман, попросили устроить это коменданта ставки и командира специального батальона, ответственного за охрану Гитлера. Им был Эрвин Роммель, который решил разместить всех штатских в двух машинах, следовавших к району боевых действий. Машины ехали, вровень друг с другом, за автомобилем фюрера. Таким образом, ни один из бюрократов не чувствовал себя ущемленным.

Такой план действовал до тех пор, пока утром кортеж не приблизился к полю боя. Затем ему пришлось ехать по узкой грязной дороге, где движение вровень стало невозможным. Машина, в которой ехал Борман, застряла, автомобиль фюрера поехал дальше, а Борман остался позади.

По словам полковника Вальтера Варлимонта из оперативного отдела ставки Верховного командования, Борман «устроил безобразную сцену и обругал генерала Роммеля за свое мнимое унижение. У Роммеля не было возможности ответить на такое оскорбление». Этот инцидент показывает, как бесцеремонно обращался Борман с профессиональными военными, если их действия ему не нравились. Естественно, данный инцидент не вызвал расположения Бормана к Роммелю, который позднее приобрел славу Лиса пустыни, был произведен в фельдмаршалы и в конце концов был принужден нацистами принять яд в связи с причастностью к антигитлеровскому заговору 20 июля 1944 года.

26 сентября Гитлер вернулся в Берлин и на следующий день сообщил высшему армейскому командованию на встрече в рейхсканцелярии о своем намерении предпринять наступление на Западном фронте. Согласно свидетельству полковника Варлимонта, «все, включая даже Геринга, были ошеломлены этой вестью». Но никто не произнес ни слова возражения. 29 сентября был подписан германо-советский договор о дружбе и границе. Два противоестественных союзника решили поделить Польшу между собой. Гитлер на определенный период обезопасил себя от нападения с востока.

Наступило временное затишье. Крупнейшая в Европе армия (французская и союзные ей войска Англии и, в дальнейшем, Бельгии и Нидерландов. – Ред.) не вела против Германии никаких действий. Потому что французы, как и их британские союзники, все еще полагали, что можно было избежать большой войны. Гитлер взял паузу. ОКВ (Верховное главнокомандование вермахта) восполняло потери, понесенные в ходе первого блицкрига (потери были сравнительно небольшими (10,6 тысячи убитыми, 3,4 тысячи пропавшими без вести и 30,3 тысячи ранеными; немцы наращивали армию перед грядущей кампанией 1910 года. – Ред.).

Однако наблюдалась некоторая активность немцев в Польше. То, что там происходило, было позднее обобщено Борманом. Он записал содержание беседы, которая велась в берлинских апартаментах Гитлера 2 октября 1940 года.

«Беседа началась, когда рейхсминистр доктор Франк сообщил фюреру о том, что деятельность генерал-губернаторства (на территории оккупированной Польши) можно считать весьма успешной. Евреи Варшавы и других городов заключены в гетто. Очень скоро от них будет очищен Краков… Далее фюрер указал, что поляки, в отличие от наших немецких тружеников, особенно приспособлены для тяжелого труда. Нам нужно использовать любую возможность для продвижения сюда немецких рабочих. Что касается поляков, то вопрос об улучшении их условий не стоит. Наоборот, необходимо сохранять низкий уровень жизни в Польше, и не следует его повышать… Фюрер еще раз подчеркнул, что для поляков должен быть один господин – немцы. Двух хозяев, существующих бок о бок, не может и не должно быть. Поэтому всех представителей польской интеллигенции следует уничтожить. Это звучит жестоко, но таков закон жизни…»

В начале апреля 1940 года Гитлер возобновил свою военную активность, быстро оккупировав Данию и с боями заняв Норвегию. Через три часа после полуночи, 10 мая, нацисты пересекли границы Нидерландов, Люксембурга и Бельгии, довольно быстро завершив оккупацию этих стран перед вторжением в глубь Франции.

22 июня 1940 года французы подписали соглашение о капитуляции в железнодорожном вагоне, стоявшем в просеке Компьенского леса к северо-востоку от Парижа. В том же вагоне французы были свидетелями подписания германскими представителями условий перемирия от 11 ноября 1918 года.

Невероятное случилось. Малообразованный сын мелкого австрийского таможенника, бродяга из венского дома бедняков, несколько забавный деятель, способный воодушевить толпу, с необычными усиками и челкой на лбу, сдержал обещание, данное участникам митинга 1920 года в Мюнхене. Он взял реванш за унижение Германии 1918 года.

Теперь фюрер достиг вершины славы. Непрерывная чреда блестящих политических и военных побед сделала его хозяином большей части Европы. С точки зрения Мартина Бормана, он имел все основания считать Гитлера величайшим деятелем. Он наблюдал доходящий до безумия экстаз, вызывавшийся фюрером, который проходил мимо фаланг ликующих нацистов на партийных съездах в Нюрнберге. Борман был свидетелем того, как Гитлер оценивал и переигрывал своих, казалось бы, более могущественных политических противников, сначала внутри Германии, а затем и на международной арене. Фюрер настоял на Польской кампании, а затем на наступлении на Западе вопреки рекомендациям многих своих генералов. Борман мог видеть, как Франция, имевшая, вероятно, лучшую армию в мире, пала почти с такой же легкостью, как Польша. (Автор преувеличивает – далеко не с такой легкостью. Немцы потеряли 45,5 тысячи убитыми и пропавшими без вести, свыше 11 тысяч ранеными и половину из введенных в дело 2580 танков. Французская армия потеряла 84 тысячи убитыми и 1 миллион 547 тысяч пленными. Все решил прорыв танковой группы Клейста от Седана к Ла-Маншу (идея Манштейна, поддержанная Гитлером). После того как отрезанные севернее войска союзников были разбиты, пленены или эвакуировались (без техники) в Англию, у Франции осталась 71 дивизия против 140 немецких. Французы пытались что-то сделать, но были смяты. – Ред.)

И все произошло очень быстро. Лишь восемь лет назад Гитлер был вождем (фюрером) одной из многих политических партий, борющихся за власть в Германии. Борман же был незаметным партийным функционером, собирающим деньги в кассу взаимопомощи в смутный период экономической депрессии. Теперь виды на будущее нацистского «нового порядка», простиравшиеся от мыса Нордкап в Норвегии до Нила, от Атлантики до Урала в России, выглядели вполне реальными. Эти планы придавали еще большее значение вопросу о том, кто станет ближайшим поверенным в делах и правой рукой фюрера.

То, что таким человеком мог стать Борман, 22 июня 1941 года казалось маловероятным. Борман отсутствовал даже в Компьенском лесу, где присутствовали Гесс, Геринг, фельдмаршал Вильгельм Кейтель, министр иностранных дел фон Риббентроп, генерал Йодль и другие члены внутреннего круга Гитлера. Несмотря на все свои успехи в попытках сделать себя необходимым для фюрера, Борман все еще оставался заместителем Гесса, который находился между ним и источником власти, Гитлером. Наиболее грозным из соискателей расположения фюрера выглядел рейхс– маршал Герман Геринг, которого Гитлер официально назначил своим преемником на посту главы государства в день нападения на Польшу.

Геринг, сын бывшего кавалерийского офицера, который стал позднее сотрудником консульской службы Германии, воевал во время Первой мировой войны – был летчиком– истребителем и последним командиром прославленной воздушной эскадры, сменив погибшего фон Рихтгофена (Геринг сбил 22 самолета союзников (его предшественник Рихтгофен – 80) и получил высшую награду Германии «За заслуги» (Pour le Merite), (а также Железный крест 1-го класса, орден Льва с мечами, орден Карла-Фридриха с мечами, орден Гогенцоллернов III степени. – Ред.)

После войны Геринг выступал с показательными полетами, перевозил пассажиров в Скандинавии. В 1921 году вернулся в Мюнхен и поступил в местный университет студентом, изучающим историю и политологию, в возрасте 28 лет. В октябре 1922 года он впервые услышал речь Гитлера, одобрил все его идеи, вступил в нацистскую партию и был назначен командиром СА.