Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945

Фюрер учредил четыре отдельных канцлерских ведомства. Одно из них ведало только его личными делами. Другое имело отношение к рутинным вопросам, таким как предоставление помилования, правом которого он был наделен как глава государства. Третье, рейхсканцелярия, занималось вопросами, относимыми к Гитлеру как рейхсканцлеру. Четвертое представляло собой аппарат заместителя фюрера по вопросам нацистской партии.

Со стороны выглядело так, будто рейхсканцелярия была наиболее важным учреждением, дающим надежду на продвижение для амбициозного молодого человека. Но Гитлер дал ясно понять, что это не совсем так, когда заявил на митинге нацистской партии 1934 года в Нюрнберге: «Не государство руководит нами, а мы руководим государством».

Борман видел эту разницу. Оставив ведущую роль на политической сцене другим, он постепенно и усердно стал добиваться контроля над действующим аппаратом заместителя фюрера. Вот где была сосредоточена реальная власть, поскольку по закону нацистская партия была единственной политической партией страны, а Гитлер хотел, чтобы партия руководила государством. Гесса постоянно видели рядом с Гитлером на парадах и партийных митингах. Но рядовые члены партии вскоре осознали, что именно безвестный Мартин Борман решал вопросы о кадровых перемещениях и наградах.

От внимания Бормана не ускользала ни одна деталь. Когда гаулейтер, который подчинялся Борману как рейх– слейтеру (национальному лидеру) (гаулейтеры были руководителями гау, основных административных округов, на которые был разделен нацистами Третий рейх. – Ред.), поднял вопрос о том, как следует произносить нацистское приветствие, «Хайль Гитлер» или просто «Хайль», Борман разрешил его. После официального рассмотрения вопроса он, с должными формальностями, сообщил гаулейтеру, что приемлема любая форма приветствия.

Борман взял также за правило выдвигать людей истинно преданных нацизму, которые были способны раскрыть в будущем свой потенциал. В отношении закоснелых нацистов, неспособных идти в ногу с переменами, он проявлял нетерпимость, граничащую с презрением. Прошлые заслуги не имели для него значение. Те, кто не мог понять, что Гитлер стал законным канцлером законного правительства, что старые дни уличных драк ушли в прошлое, карались беспощадно.

Весной 1934 года штурмовики и их начальник штаба Эрнст Рём стали в этом отношении особенно досаждать и даже представлять угрозу для фюрера. В расчет теперь уже не принималось то, что Гитлер одно время опирался главным образом на штурмовые отряды для запугивания населения. Теперь не было никакой пользы от неуправляемых коричневорубашечников, такие лидеры которых, как Рём, скандально известные гомосексуалисты, вели беспутный богемный образ жизни. С прицелом на будущее Гитлер потребовал создания элитного корпуса, подчиненного только ему. Ядро этого корпуса он нашел в СС, чернорубашечниках (охранных отрядах). Они были организованы Генрихом Гиммлером. Гитлер нуждался также в поддержке офицерского корпуса рейхсвера на тот случай, если он когда– нибудь перевооружит Германию на профессиональном уровне.

Но аристократический офицерский корпус презирал и боялся Рёма с его штурмовыми отрядами численностью почти три миллиона человек. Ведь Рём хотел включить профессиональную армию в СА, Гитлер понимал, что, пока существовала такая возможность, офицеры рейхсвера не будут оказывать ему поддержки. Он понимал также, что, если Рём добьется своего, СА подчинит себе армию, а посредством ее и государство, что было чревато вытеснением из политической жизни нацистской партии и ее фюрера.

Борман понимал значение этой проблемы. В течение полутора лет он входил в Верховное командование СА. Он хорошо знал лидеров штурмовиков, пользовался их доверием. Но теперь они были бесполезны и не могли соответствовать «новому порядку».

Рано утром 30 июня 1934 года один из первых сторонников и ближайших друзей Гитлера Эрнст Рём с другими ничего не подозревающими лидерами штурмовиков были внезапно арестованы. В последующие три дня они были расстреляны эсэсовцами. Такая участь постигла и других деятелей, которых Гитлер подозревал в заговорщических намерениях, таких как его предшественник на посту рейхсканцлера, генерал Курт фон Шлейхер.

Эта чистка уничтожила СА как соперника СС, позволила СС контролировать все органы полиции и обеспечила Гитлеру поддержку регулярной армии. Она также дала доказательство и предостережение в отношении того, что фюрер был готов идти до конца в борьбе за абсолютную власть. Во время небезызвестной «ночи длинных ножей» Борман сыграл роль, которая была и останется исключительно его ролью.

Борман не был одним из боевиков. Он оставался в тени, собирая жалобы и свидетельства скандальных выходок Рёма и окружающей его «банды гомосексуалистов». Эти сведения предоставлялись тестю Бормана Вальтеру Буху и Рудольфу Гессу, который, в свою очередь, передавал их фюреру. Борман без колебаний обеспечивал их информацией о своих бывших коллегах, которая давала предлог для действий. Его не беспокоило, что многие из этих уничтоженных людей были виновны лишь в том, что стали непригодными для осуществления дальнейших целей фюрера. Они не смогли идти в ногу с переменами, чтобы влиться в «новый порядок».

Но имелись и те, которые нашли свое место в новой Германии без особого труда. В 1936 году, через два года после «ночи длинных ножей», Генрих Гиммлер предоставил возможность Борману и большой группе партийных функционеров совершить инспекционную поездку в концентрационный лагерь Дахау близ Мюнхена. В Дахау Борман встретил старого друга Рудольфа Франца Хёсса. Некогда состоявший в организации Россбаха Хёсс стал сотрудником СС, который поддерживал непосредственные контакты с узниками.

Позднее Хёсс поделился воспоминаниями о времени проведения инспекции: «Концентрационный лагерь Дахау в данное время содержится в хорошем состоянии. Заключенные хорошо питаются, получают чистую и добротную одежду, живут в приличных помещениях. Большинство из них работают в мастерских, число больных настолько мало, что не заслуживает упоминания. Общее количество заключенных около 2500 человек. Они проживают в десяти кирпичных бараках. Хорошо налажено санитарное обеспечение. Недостатка в питьевой воде нет. Нижнее белье меняется раз в неделю, постельное белье – раз в месяц. Треть контингента состоит из политических заключенных, две трети – из уголовников, асоциальных элементов, осужденных на принудительные работы, гомосексуалистов и около двух сотен евреев».

Впечатления тех, кого инспектировали, не записывали.

Хёсс выглядел вполне удовлетворенным своим обращением с узниками в первом крупном концентрационном лагере. Гиммлер и Борман, оказывается, тоже находились под впечатлением. Они расспрашивали Хёсса, доволен ли он своей работой, о его семье. Вскоре после этого Хёсса произвели в унтерштурмфюреры (лейтенанты). В данном случае это был тип человека, который, по мнению Бормана, мог принести пользу в будущем «новому порядку».

Хёсс продолжал карьеру в СС. Кульминацией было его назначение комендантом лагеря, цель которого заключалась не в «концентрации» людей, но в их уничтожении. Он будет создан в Польше, в Аушвице (Освенциме).

Генрих Гиммлер признал Мартина Бормана человеком, который мог приобрести определенное влияние в будущей политике Третьего рейха, и решил рекрутировать его в свою крепнувшую СС. Борман избегал доверительных личных отношений, но он поддерживал с Гиммлером деликатную дружбу. Для Бормана рейхсфюрер СС был «дядей Генрихом», поскольку являлся крестным отцом шестого ребенка Бормана, Генриха Гуго, который родился 13 июня 1976 года. Гиммлер в письмах к Борману называл его «дорогим Мартином».

30 января 1937 года Гиммлер присвоил Борману звание группенфюрера СС (генерал-лейтенанта). Борман принял это звание, но, если Гиммлер полагал, что Борман будет считать себя подчиненным рейхсфюрера СС, то он ошибался.

Все офицеры СС были, конечно, членами нацистской партии. Но не все члены нацистской партии принадлежали к СС. В этом состояла разница, и Борман считал, что нацистская партия должна быть доминирующей организацией. Разумеется, партия относилась к его исключительной сфере деятельности. Он расценивал присвоение ему звания группенфюрер СС как своеобразную почетную степень. Борман дал ясно понять Гиммлеру, что не будет маршировать вместе с руководством СС на партийных митингах в Нюрнберге. Он будет занимать место наблюдателей за этими мероприятиями, стоя рядом с Рудольфом Гессом и фюрером. И действительно, «дорогой Мартин» стоял там во время митинга в ноябре 1937 года. С этого почетного места Борман наблюдал за тем, как колонны СС совершали свой торжественный марш.

Борман сосредотачивался на вопросах внутрипартийной жизни. Он не играл заметной роли в ремилитаризации Германии, оккупации Рейнской области, аннексии Австрии, в Мюнхенском соглашении, вторжении в Чехословакию или прочих важных событиях и решениях, последовавших за захватом нацистами власти. В компетенцию Бормана больше входило формирование внутренней нацистской политики и претворение ее в жизнь в виде Указов заместителя фюрера партийным функционерам. Указ, который он разослал за своей подписью из Коричневого дома, штаб– квартиры партии в Мюнхене, 8 января 1937 года, является типичным примером такой деятельности.

«Повод – отказ в финансовой помощи и т. п. пациентам еврейских врачей и т. д.

По моей инициативе министр внутренних дел Пруссии и Рейха выпустил следующий циркуляр, который я передаю вам для информации:

«Финансовая помощь, включая платежи по счетам и компенсационные выплаты, больше не выплачивается служащим на покрытие их расходов, вызванных пользованием услугами еврейских врачей, дантистов, аптекарей, медицинского персонала, больниц, санаториев, родильных домов, похоронных бюро, адвокатов и т. д. Исключения допускаются лишь в отдельных случаях (то есть тогда, когда угроза жизни делает вызов еврейского врача неизбежным)».

В этой связи я хотел бы заметить, что уже ведутся переговоры, касающиеся дальнейших далекоидущих мер».

Борман, подобно Сталину в период лидерства Ленина, занимался рутинной административной работой: консолидировал контроль партийного аппарата, замыкал на себя все личные дела; решал вопросы повышений и понижений в должности, назначений на партийные посты. Так же как Сталин в период лидерства Ленина, Борман оставался в тени. Его не знала немецкая публика и зарубежная пресса.

Да, Борман предпочитал закулисную работу. Однажды он сказал жене, что доктор Роберт Лей, глава Трудового фронта Германии, хорошо известен немецким массам, «в то время как я сознательно избегаю такого рода известности». Что касается медалей, украшений, титулов и всех прочих видимых атрибутов власти, наставлял свою жену Борман, то «если когда-либо состоится мемориальная церемония по поводу моей смерти, не надо будет устраивать дешевый смотр подушечек с чередой наград на них и тому подобные мероприятия. Это производит фальшивое впечатление. Добиться такого рода побрякушек на подушечках может любой олух…».

Но если Борман пренебрегал символическими атрибутами власти, то он был кровно заинтересован в реальных ее атрибутах. Однако его шансы стать большим, чем высокопоставленный бюрократ, выглядели в предвоенные годы довольно проблематичными. Невозможно было и вообразить, чтобы он завоевал большее расположение Гитлера, чем непосредственный начальник Бормана – заместитель фюрера Рудольф Гесс.

Ни один нацист не знал Гитлера более продолжительное время и более близко, чем Гесс. Его отец был немецким торговцем, имевшим дело в Египте. Там Рудольф Гесс провел первые двенадцать лет своей жизни перед отправлением на учебу в школе в Германию. В годы Первой мировой войны он добровольно вступил в армию, где воевал вместе с Гитлером на Западном фронте в одном и том же пехотном полку, хотя в то время они не встречались друг с другом. Пехотинца Гесса ранили в легкое (автор ошибается – шрапнелью в плечо и в кисть левой руки – 12 июня 1916 года у форта Дуомон под Верденом. – Ред.) и поместили в госпиталь. (Автор ничего не говорит о том, как Гесс с декабря 1916 по август 1917 года воевал на Румынском фронте с румынами и русскими. Там он был дважды ранен – в июле осколком в руку, а в августе пулей навылет – пуля прошла между аортой и сердцем, а вышла в пальце от позвоночника. – Ред.) Позднее он стал летчиком (воевал в эскадрилье под командованием Геринга в самом конце войны. – Ред.). После войны Гесс изучал экономику в Мюнхенском университете, но проводил большую часть времени в распространении антисемитских и антикоммунистических брошюр. В 1920 году он впервые услышал выступление Гитлера. Красноречие Гитлера покорило Гесса, он вступил в нацистскую партию под шестнадцатым номером и с тех пор стал близким другом фюрера и его приватным секретарем.

В ноябре 1921 года более сотни противников нацизма попытались сорвать митинг Гитлера в пивной Мюнхена. Гесс был одним из пятидесяти нацистов, которые выбрасывали налетчиков через двери и окна. В ходе драки он принял на себя удар пивной кружкой, нацеленной на Гитлера. В результате на его голове остался шрам на всю жизнь. Гесс также маршировал рядом с Гитлером во время пивного путча 1923 года. После его провала он передал себя в руки полиции, чтобы отсидеть вместе с Гитлером срок заключения в Ландсбергской тюрьме. Там он писал под диктовку большую часть рукописи «Майн кампф».

Узы, связывавшие Гитлера и Гесса, выглядели нерушимыми. Понятно, что Борман, примкнувший к нацистскому движению позднее, не мог рассчитывать сблизиться с Гитлером в такой же степени, как и заместитель фюрера. Гитлер же сохранял собственную верность «старым соратникам», которые поддерживали его на ранней стадии борьбы.

Таким образом, для собственного возвышения Борману требовалось преодолеть огромное препятствие. Это выглядело настолько невероятным, что в первые годы после завоевания власти нацистами даже не приходило в голову. Гесс, высокий мужчина с густыми темными волосами, кустистыми бровями и пронзительным взглядом черных глаз, был весьма популярным деятелем в Германии. Несмотря на высокое положение, он вел непритязательный образ жизни семьянина среднего класса. Он редко досаждал подчиненным мелочами, а его преданность фюреру была неоспоримой и явно пользовалась взаимностью. Не обладая большим красноречием, Гесс в таких случаях, как представление фюрера на партийных митингах, вызывал бурные приветствия аудитории.

Борман был никудышным оратором. Даже в частной беседе он хриплым голосом издавал лишь отрывистые фразы. Его коренастое тело, округлые плечи и бычья шея придавали ему зловещий вид. Один из нацистов описывал его так: «Его голова чуть выдавалась вперед и была наклонена немного набок. Лицом и бегающим взглядом глаз он напоминал боксера, надвигавшегося на своего соперника». Другой очевидец считал, что Борман выглядел борцом-спортсменом и что «его круглое скуластое лицо с широкими ноздрями носа выражало энергию и жестокость. Свои прямые темные волосы он зачесывал назад. Его темные глаза и мимика выдавали коварство и беспощадность».

Поведение Бормана также настораживало. Он ни с кем не делился мыслями. Казалось, что работа была его единственной заботой. В хорошем расположении духа был груб с подчиненными и жесток в отношении тех, кто его не удовлетворял. Хорошим примером может послужить замечание, которое он написал на полях личного дела одного высокопоставленного деятеля СС: «Я не привык иметь дело с идиотами».

В намерения Бормана не входило завоевание популярности или даже налаживание элементарных доброжелательных отношений с коллегами. Его целью была власть, даже при отсутствии способности стать публичным лидером. Для достижения власти Борман выработал курс действий, цель которых была удивительно проста, настолько проста, что другие нацистские лидеры ее не заметили.

Единственным реальным источником власти в Третьем рейхе был Гитлер. Другие нацистские вожди, которые в любом другом обществе считались бы воплощением множества пороков, были всем обязаны этому уникальному историческому персонажу и демонической фигуре. (Нацистские лидеры и сами, однако, были весьма незаурядными личностями с большим жизненным опытом, в большинстве фронтовиками. – Ред.) Тем не менее, выражая верность своему фюреру, его прежние близкие соратники начали обустраивать собственные сферы власти. У Гиммлера была СС, у Геббельса – министерство пропаганды, у фон Риббентропа – министерство иностранных дел, у рейхсмаршала Геринга – люфтваффе и т. д. Это означало, что перечисленные деятели не могли постоянно находиться рядом с фюрером.

Рейхслейтер Мартин Борман, негласный и готовый оставаться таким, оставил другим приобретение наград, международной славы или скандальной известности, маршальских жезлов, звучных официальных титулов. Его цель была проще и амбициознее: сделаться необходимым фюреру.

Глава 4

Глава аппарата заместителя фюрера

У Гитлера были скромные потребности. Ел он мало, не употреблял мяса, не курил, воздерживался от спиртных напитков. Гитлер был равнодушен к роскошной одежде, носил простой мундир в сравнении с великолепными нарядами рейхсмаршала Геринга и других нацистских руководителей. Что касается женщин, то Гитлер иногда, видимо, получал удовлетворение от общения с ними, но о женитьбе не могло быть и речи, поскольку это помешало бы осуществлению его миссии.

В 1936 году в Бергхофе поселилась Ева Браун в качестве подруги Гитлера (знакомы они были с 1930, а с 1932 год. Ева Браун была любовницей фюрера. – Ред.). Это была блондинка, довольно привлекательная девушка из мелкобуржуазной баварской семьи (с 1790 года дворянской – фон Браун. – Ред.), интересовавшаяся в основном спортом и дешевой беллетристикой. Ева была на 20 лет (на 23 года. – Ред.) моложе Гитлера, он впервые увидел ее в ателье своего личного фотографа Генриха Хоффмана, который нанял Еву на работу. О физической близости Евы Браун и Гитлера известно только им обоим, но очевидно, что фюрер держал ее в тени и не позволял ей или какой-нибудь другой женщине влиять на политические решения.

Деньги сами по себе тоже не интересовали Гитлера. После того как он стал канцлером, кто-то должен был заняться его личными финансами. Это было скучное и неблагодарное занятие, нацистские лидеры уклонялись от столь нудной работы. Борман же увидел в ней свой шанс.

Начиная с 1933 года группа ведущих германских промышленников, и среди них Крупп, ежегодно передавала в личное распоряжение Гитлера суммы, исчислявшиеся несколькими миллионами марок. Дары Адольфу Гитлеру предоставлялись от германской промышленности в знак благодарности за сокрушение коммунистов, социалистов и независимых профсоюзов. Не велось никакого учета этих средств. Борман вызвался наладить для фюрера этот учет, как и отчислений за издания «Майн кампф», которые достигли в 1933 году 300 тысяч долларов, и, кроме того, зарплаты Гитлера за выполнение различных государственных функций.

Бывший управляющий поместьем вел учет этих денег со знанием дела и в манере, рассчитанной на завоевание расположения Гитлера. Помимо финансирования бытовых потребностей канцлера рейха Борман нашел применение этим деньгам как средства реализации сокровенных желаний фюрера, таких как строительство резиденции в Берхтесгадене.

Впервые Гитлер и его окружение провели летний отдых в Берхтесгадене в 1923 году. Его очаровали этот небольшой городок и живописная долина, которую окаймляла гряда увенчанных снеговыми шапками гор на юго-восточной оконечности Баварии (северные хребты Альп, в частности Штайнернес-Мар).

В 1928 году Гитлер арендовал виллу Вахенфельд в Обер– зальцберге, расположенном над Берхтесгаденом. После того как он стал канцлером, вилла была выкуплена для него Борманом. Ее кардинально перестроили, вложив большие средства, и открыли в 1936 году под названием Бергхоф. Именно в Бергхофе с его просторными комнатами, прекрасными коврами, гобеленами и террасой с великолепным видом на горы Гитлер проводил большую честь времени. Здесь он встречал высокопоставленных иностранных гостей и принимал некоторые из своих самых важных решений.

Постепенно Борман выкупал все участки земли вокруг Бергхофа, вынуждая местных крестьян продавать их до тех пор, пока в Оберзальцберге не осталось ни одного из них. Он также расходовал средства на строительство большого комплекса других сооружений. Они включали сторожевые посты СС, оранжереи, где выращивались свежие овощи и фрукты для вегетарианца Гитлера, а также Кельштайнхаус – «Орлиное гнездо» на горной вершине, возвышавшейся над Бергхофом, достичь которого можно было только посредством лифта, сооруженного внутри горы.

Для наблюдения за работами Борман, естественно, должен был присутствовать в этом месте. Как глава аппарата заместителя фюрера, он работал в партийной штаб-квартире, Коричневом доме в Мюнхене и проживал в пригороде Пуллахе, примерно в сотне миль от Берхтесгадена. Теперь он соорудил для себя Хаус-Гёлл, названный по имени ближайшей горы Хохе-Гёлл в Оберзальцберге. Дом находился под сенью Бергхофа.

В попытках сделаться необходимым для фюрера Борман не ограничивался Оберзальцбергом. Через своих посредников он купил в 1938 году дом в Браунау-ам-Инн, где родился Гитлер. Владелец дома, член партии по имени Помер, не хотел продавать свою собственность, но уступил уговорам Бормана. Кроме того, Борман приобрел дом, где Гитлер провел большую часть своей юности в деревне Леондинг близ Линца и где находились в последние годы своей жизни родители фюрера.

Гитлер считал Линц, неказистую столицу Верхней Австрии, своим родным городом. Его личный проект, близкий сердцу, вслед за Бергхофом состоял в превращении Линца в культурный центр западного мира. Новый Линц должен был превзойти Париж, Рим и, особенно, Вену, в которой Гитлер однажды в качестве бродяги-художника рисовал бесхитростные маленькие почтовые открытки со шпилем собора Святого Стефана и рекламные плакаты для таких товаров, как пудра компании «Тедди».

Планы преобразования Линца вырабатывались лично Гитлером, так как он питал особый интерес к архитектуре и всегда считал себя по природе художником. В центре Линца следовало построить внушительный ряд государственных учреждений; отдельные музеи оружия, нумизматики, мебели, гобеленов, скульптуры, предметов искусства; библиотеку, содержащую четверть миллиона редких книг; большой театр. Самым крупным зданием должен был стать Музей фюрера, содержащий самую большую коллекцию картин, какую когда-либо знал мир (в Линце Гитлер планировал и постройку своей гробницы. – Ред.).