Правда – хорошо, а счастье лучше

Барабошев(читает). «Красота несравненная и душа души моей». Важно! Ай да Зыбкин!

Платон. Ах! Как это довольно подло, что вы делаете!

Барабошев(читает). «Любить и страдать – вот что мне судьба велела. Нельзя открыть душу, нельзя показать чувства – невежество осмеет тебя и растерзает твое сердце. Люди необразованные имеют о себе высокое мнение только для того, чтоб иметь высокое давление над нами, бедными. Итак, я должен молчать и в молчании томиться».

Мавра Тарасовна(сыну). Что ж это, миленький, такое написано?

Барабошев. Любовное письмо от кавалера к барышне.

Мавра Тарасовна. Какой же это кавалер?

Барабошев. А вот рекомендую: чувствительный человек и несостоятельный должник! Он должен мне по векселю двести рублей, на платеж денег не имеет и от этого самого впал в нежные чувства.

Мавра Тарасовна. К кому же это он, любопытно бы…

Барабошев. И даже очень любопытно. (Платону.) Слышишь, Зыбкин: нам с маменькой любопытно знать твой предмет; так потрудись объяснить, братец.

Платон. Мало ли кому что любопытно! Нет уж, будет с вас. Я так, про себя писал.

Мухояров. Да ты тень-то не наводи, говори прямо!

Мавра Тарасовна. Скажи, миленький! Вот и посмеемся все вместе: все-таки забава.

Платон. Умру, не скажу.

Барабошев. Он сейчас, маменька, скажет; у меня есть на него талисман. (Вынимает вексель.) Видишь свой документ? Коли скажешь, год буду деньги ждать.

Платон. Да невозможно. Смейтесь надо мной одним – чего вам еще нужно?

Мухояров. Как есть храбрый лыцарь, но, при всем том, без понятия к жизни.

Барабошев. Мало тебе этого? Ну, изорву, коли скажешь.

Платон. Жилы из меня тяните – не скажу.

Барабошев. Ну, так пеняй на себя! Сейчас пишу уплату: двадцать пять рублей тебе за месяц – ставлю бланк, без обороту на меня. (Пишет на векселе.) Передаю вексель доверенному моему. (Отдает вексель Мухоярову.) Видишь?

Платон. Что ж, ваша воля: отдавайте, кому хотите.

Барабошев(Мухоярову). Завтра же представь вексель, получи исполнительный лист и (показывая на Зыбкина) опусти его в яму.

Платон(с испугом). Как в яму! Зачем? Я – молодой человек; помилуйте, мне надо работать, маменьку кормить.

Барабошев. Ничего, братец, посиди, там не скучно; мы тебя навещать будем.

Мавра Тарасовна. Да, миленький, в богатстве-то живя, мы Бога совсем забыли, нищей братии мало помогаем; а тут будет в заключении свой человек: все-таки вспомнишь к празднику, завезешь калачика, то, другое – на душе-то и легче.

Барабошев. Покорись, братец.

Платон(опустив голову). Ну, в яму – так в яму! Но только я теперь ожесточился.

Мавра Тарасовна. Какой ты, миленький, глупый! Двести рублей для вас – велики деньги. Хоть бы мать-то пожалел.

Платон. Ах, уж не мучьте вы меня!

Мавра Тарасовна. Ведь так, чай, какая-нибудь полоумная либо мещаночка забвенная. Хорошая девушка, из богатого семейства, тебя не полюбит: ну, что ты за человек на белом свете?

Платон. Ничем я не хуже вас – вот что! Я молодой человек; наружность мою одобряют, за свое образование – я личный почетный гражданин.

Мухояров. Нет, не личный, а ты лишний почетный гражданин.

Барабошев. Вот это верно, что ты лишний.

Платон. Нет, вы – лишние-то, а я – нужный; я – ученый человек, могу быть полезен обществу. Я патриот в душе и на деле могу доказать.

Барабошев. Какой ты можешь быть патриот? Ты не смеешь и произносить, потому это высоко и не тебе понимать.

Платон. Понимаю, очень хорошо понимаю. Всякий человек, что большой, что маленький, – это все одно, если он живет по правде, как следует, хорошо, честно, благородно, делает свое дело себе и другим на пользу, – вот он и патриот своего отечества. А кто проживает только готовое, ума и образования не понимает, действует только по своему невежеству, с обидой и с насмешкой над человечеством, и только себе на потеху, тот – мерзавец своей жизни.

Барабошев. А как ты обо мне понимаешь? Ежели я ни то, ни другое и, промежду всего этого, хочу быть сам по себе?

Платон. Да уж нельзя; только два сорта и есть, податься некуда: либо патриот своего отечества, либо мерзавец своей жизни.

Барабошев. В таком случае поди вон и ожидай себе по заслугам.

Мухояров. А вот он у меня другую песню запоет.

Платон. Всю жизнь буду эту песню петь; другой никто меня не заставит.

Барабошев. Однако у меня от этих глупых прениев в горле пересохло. Маменька, попотчуйте холодненьким, не заставьте умереть от жажды!

Мавра Тарасовна. Пойдем, миленький, и я с тобой выпью. Какое это вино расчудесное, ежели его пить с разумом.

Платон. Прощайте, бабушка.

Мавра Тарасовна. Прощай, внучек! Бабушка я, да только не тебе.

Барабошев. Господин Зыбкин, до свидания у Воскресенских ворот! (Мухоярову.) Проводи его честь-честью!

Платон. Чему вы рады? Кого вы гоните? Разве вы меня гоните? Вы правду от себя гоните – вот что!

Уходит, за ним Мухояров, Мавра Тарасовна и Барабошев. Из кустов выходят Поликсена и Филицата.

Явление девятое

Поликсена и Филицата.

Поликсена. Няня, няня! Филицата!