Сапфировый альбатрос

Сапфировый альбатрос
Александр Мотельевич Мелихов

Самое время!
Провинциальный мальчишка открывает в себе дар видеть мир чужими глазами и уже взрослым человеком попадает в петербургский Дом на набережной напротив Спаса на Крови. Этот дом тоже стоит на крови и страданиях живших там советских писателей, однако безжалостный обличитель Феликс называет этот дом Курятником на Канаве, а историю его знаменитых обитателей изображает историей трусости и приспособленчества. Но главному герою, которому приходится пройти через их страдания в фантасмагорическом мире, советская литература предстает в образе альбатроса в курятнике.

В романе много ярких зарисовок из прошлого и настоящего, есть и жизнь, и слезы, и любовь, есть потрясение отца, впервые увидевшего взрослого сына, есть улетевший памятник советской эпохе, роман сочетает бытовую достоверность и увлекательность с сильным символическим и фантасмагорическим началом.

Что дороже: правда или милосердие? Роман Мелихова при всей его горькой правде не беспощадный трибунал, но поиск понимания.

Александр Мелихов

Сапфировый Альбатрос

© Александр Мелихов, 2023

© «Время», 2023

* * *

Александр Мелихов, вне всякого сомнения, принадлежит к числу наиболее значительных и влиятельных писателей и эссеистов российской современности. Его романы «Исповедь еврея», «Роман с простатитом» давно стали классикой отечественной прозы; его эссеистика, предъявляющая актуальные проблемы искусства и современной жизни, всегда активно обсуждается в литературных кругах; его публичные выступления неизменно вызывают живой интерес у аудитории.

Его новый роман «Сапфировый альбатрос» не является исключением.

Мелихов совмещает различные эпохи, выводит различные типы художников: классических мастеров-профессионалов, вдохновенных творцов, примитивных резонеров. Он меняет точки зрения, совмещает разные интонации, создавая в романе особую атмосферу сложных парадоксов.

Я считаю этот роман замечательным произведением большого мастера.

    Андрей Аствацатуров

С огромным интересом прочитал твоего «Альбатроса»! Написано классно! И роман в романе про Зощенко – это очень сильно!

    Павел Басинский

Книги Александра Мелихова всякий раз поражают еретичностью взгляда на то, что большинству читателей представляется незыблемым каноном. Мелихов вообще писатель-еретик в том смысле, какой вкладывал в это понятие Евгений Замятин: еретики нужны, чтобы не обеззубела культура, потчуемая идеями-котлетками, – клыки оттачиваются лишь тогда, когда есть кого грызть. Вот и в «Сапфировом альбатросе», крайне увлекательной истории, он снова умно и вдохновенно «святотатствует» в храме русской литературы, где перетряхивает ковчег времен «советского завета». Несомненно, многим после этой книги захочется поточить свои клыки на Мелихове. Вот только он и сам зубастый.

    Павел Крусанов

Александр Мелихов уникален, конечно, пластикой, плотностью мысли и масштабом проблем, которые его занимают.

    Дмитрий Быков

Я лично знакома со многими людьми, которые с нетерпением ждут каждую новую книгу Александра Мелихова, спрашивают, когда выйдет, покупают в первый же день, заранее записываются в очередь в библиотеках. Я и сама вхожу в это множество его восхищенных и преданных читателей! Александр Мелихов, прекрасный писатель и яркий мыслитель, не нуждается в представлении, каждая его книга – это редкий сплав интеллекта и иронии, и да, сколько бы раз мы ни открывали романы Мелихова, от чтения невозможно оторваться!

    Елена Колина

Роман сильный, болезненный, терзающий. Читать его – работа души и ума. Сильный текст, но и писать об этом как-то… не нужно. Понятно же, что это – высшая лига литературы, и слать тебе хвалы как-то даже неудобно.

    Дина Рубина

Три недели была погружена в иронико-философский мир, какой открылся в романе «Сапфировый альбатрос». Манила свобода, с какой автор переплетал выдуманное и реальное, сочиненное и записанное за жизнью, и ты попадал в этот переплет, и уже не мог и не хотел из него выбраться. Радовалась, что приглашена в великолепное пространство мысли и чувства на равных правах с этим оригинальным писателем.

    Ольга Кучкина

Гриф и мамонт

Междугородный вызов засвиристел будто обычный городской, но остатками ясновидческого дара я сразу угадал, что звонит из Екатеринбурга моя бывшая невенчанная. Как всегда, без сантиментов типа «здрасьте, как жизнь?». Сразу берет быка за рога, а рогами она меня покрыла с головы до каблуков не хуже противокорабельной мины. Голос по-прежнему надменный с прорывами плотоядных ноток, когда появляется возможность произнести что-то оскорбительное:

– Вам там тоже мозги промывают этим коронавирусом?

– Как везде, я думаю.

– И ты веришь, что нашу власть волнует наше здоровье?

– Я думаю, ей спокойней, когда мы здоровы.

– Ошибаешься, ей выгодно переключить наше внимание на что угодно, только бы отвлечь от своих преступлений. Ты, может быть, и намордник носишь?

– В смысле маску? Ну, в общественных местах…

– Если вас начнут вешать, вы и веревки сами принесете. Ты как был конформист и ватник, так и остался, – в голосе звучит блаженная сытость.

– Ты забыла – я еще и путиноид, – этот сарказм я все-таки проглатываю, чтобы она не бросила трубку, а мне хочется спросить про сына, хоть я и знаю, что ни к чему хорошему это не приведет.

– Подожди, не бросай трубку! Как там… – Мне хочется сказать ласково «Андрюшка», но она оборвет: давай без сюсюканий. И я завершаю нейтрально: – …Андрей?

– Пожалуйста, не делай вид, что тебя это интересует, – слышно, как она облизывается от удовольствия.

Связь прервана. Как всегда, ни здравствуй, ни до свидания.

Но материнское сердце не выдержало упущенной возможности еще раз меня уязвить – тут же повторное свиристенье.

– Как все-таки хорошо, что я не позволила тебе его уродовать! Он политический активист, не пропускает ни одного митинга. Уже четыре раза арестовывался. Может, он все-таки не твой сын? Но вроде бы я в тот месяц ни с кем больше не совокуплялась.

Она у меня утонченная, грубых слов не употребляет.

– Он бы лучше учился…

– Это для тебя важнее всего карьера. И комфорт. А у нас на Урале никогда не было крепостного права.

Врет, поди, судя по Бажову, но проверять неохота.

Снова отключилась, хорошо бы навсегда.

Но нет, так легко не отделаюсь – опять свиристит. Я холоден как лед – не дамся, не откроюсь.

– Привет, это Феликс.

Тоже без сантиментов, будто вчера расстались. Но я не умею не радоваться давним знакомым – лед в груди мгновенно превратился в теплый пар.