Мистическое нечто

Мистическое нечто
Валерий Рыженко

В книге идёт речь о мистическом нечто и его проделках с вороватым поселковым начальством. Нечто наказывает их. Вместе с нечто начальство наказывается и поселковым мастером Петровичем.

Мистическое нечто

Валерий Рыженко

© Валерий Рыженко, 2022

ISBN 978-5-0056-7936-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мистическое Нечто.

Содержание

1.Исчезновение

2. Поиск

3. Петрович

4.Прокурор, любовь

5. Абдулла и идеи Фантомаса

6.Бусугарня и оторва Марковна

7. Фигура Рустама

8.Тероррист

9.Захват

10.Следственный эксперимент

11.Два прокурора

12.Три любовника

13.Нечто

Исчезновение

Словно вихрь взметнулся в посёлке и ураганом промчался по домам, когда посельчане узнали, что Анатолий Петрович Задоров исчез. Убийство? Искать.

Поиск

Поиск! Это пробуждение новой жизни! Вспышка! Взрыв! Полёт! И понеслось. Сердце колотится так, что душа дробится. Нервы напряжены, слышно даже, как они звенят. Мозги разламываются. Мысли схлёстываются друг с другом. Чувства наседают. Вот оно! Нашёл! Из бури вынырнуло. Захватил взглядом, тащишь. Осечка. И снова рвёшься вперёд до тех пор, пока не начнёшь понимать, что-то, что ты искал, вообще, не существует в природе, но ты не побеждён. Не сломлен. Ты сделал пустое открытие, но жил всеми ощущениями, чувствами: надеждой, верой…, мыслями, а не бултыхался в известном.

Вначале посельчане стали думать, но так, как мысли были разные, порой доходили до самых крайних противоречий, и сплести их в одну не удавалось, каждый стоял на своём, утверждая, что его мнение самое верное, а согласиться с другим в такой таинственной области, как истина, – дело трудоёмкое и порой даже не подъёмное не только для мужика, а даже для сверхмужика, то решили: споры прекратить, мысли отложить и установить правду опытным способом: бросились в поиски.

Что было особенным в поисках Петровича, так это настырность, нет, не просто настырность, а сверхнастырность и сверхпристальное внимание посельчан ко всем местам, где мог оказаться пропавший. До этого тоже из посёлка исчезали, но исчезновения были на виду: на свете – суд, кладбище, словно чёрные дыры, в которые, если попадёшь, то выскочишь, Бог знает где, и Бог знает кем, да ещё в каком виде, а с Петровичем всё было погружено в сплошную, непроницаемую темень. Ни одного проблеска. Так что дело заключалось не, сколько в его поисках, а в выяснении обстоятельств исчезновения Петровича.

Посельчане рассуждали так. Поскольку Анатолий Петрович Задоров был мужиком, то и вопрос стоял: при каких обстоятельствах исчезает мужик, и не те ли это обстоятельства, при которых могут исчезнуть все мужики? Это сильно беспокоило посельчан. Особенно мужиков, потому что они крепко были привинчены к бабам, без которых не ладилось никакое дело. Бабы были спокойней. Мужики так часто отлипали от них, что они порой утверждались во мнении, что мужиков вообще не существует.

Первый шаг посельчан был обдуманным. И главное: наработанным, не дававшим сбоя. Может быть, Петрович где-то завалялся, перезагрузившись самогоном. Петрович – мало пьющий, но случалось: в праздничный день, а праздничным днём было получение пенсии, так закладывал, что ноги в верёвку заплетались.

Заглянули в бусугарню (поселковая пивная): хорошее здание из белого камня, с рекламными стенами, разрисованными русскими богатырями, но не с мечами, как было до революционного побоища, а с пивными кружками и не в доспехах, а в железнодорожных тужурках.

Реклама очень нравилась мужикам, потому что богатыри были тоже, как уже сказали, в железнодорожных тужурках и штанах, как у них и с такими же лицами. Это была, самая что ни на есть народная реклама. На бабьи скандалы, когда загрузка сильно утяжеляла мозги и смещала центр тяжести, мужики отвечали: богатыри пили, а мы что не русские богатыри, да мы… Они забивали баб патриотичными словами и, кувырнувшись в кровать, засыпали, кто богатырём, кто патриотом, а кто одновременно и богатырём, и патриотом.

Как и бывает в тщательных поисках в бусугарне перевернули все столы и стулья – не залежался ли Петрович на полу в позе отдыхающего от сильной шаткости ног, не застрял ли в пустой пивной бочке, не провалился ли сквозь щель в подвал, не закатился ли под прилавок, обошли её кругом: не приклеился ли к стене, распотрошили сиреневые кусты: не застрял ли в ветках. Пошарили в посадках: может, свернувшись калачиком, под кустом спит. Дорога под колеблющимися ногами порой «бунтовала» и не то, что в кусты, даже под забор выбрасывала, а иногда и для сна служила.

Потыкали баграми в речку и вытащили немало мусора: автомобильные шины, сломанные тачки, колёса от телег, дышла, продырявленные вёдра, проржавевшие серпы и молоты – всё, что раньше работало, а потом соскочило, но, так как в посёлке хватало своего мусора, то его кучковать и вывозить не стали, а опять спихнули в речку. Вид её этим не испортишь. На поверхности вода чистая, а на дно никто не заглядывает.

Нагрянули в депо. Обследовали токарные станки, фрезерные: не подхватили ли резцы и фрезы Петровича, станки постаревшие, «ослепшие» не помяли ли организм, случалось ведь, что резцы выскакивали и разрисовывали токаря такими узорами, что мужики вздыхали и говорили: последняя роспись. Не забыли и кладовые, деревянный уличный туалет, продули вентиляционные трубы: не затянуло ли ненароком. Обследовали крыши домов, потому что слышали: раньше, а когда именно раньше, просто раньше, на крыши домов крыщевались инопланетные корабли. Из них вылетали инопланетяне с третьим глазом, а зачем им нужен был третий глаз, если и двух много, заходили в хаты, вели себя скромно, прилично, не хулиганили, садились за стол, выпивали, но никого не забирали, а в этот раз, может быть, сел какой-то прилётный на какую – то хату и умыкнул Петровича.

Словом, проверили все углы и закоулки в надежде, что жизнь Петровича на время спряталась в них, но жизнь не нашли, зато разговоров о жизни через край хватило.

На этом поиски не кончились. Мужики и бабы в посёлке были упрямые, на дело хваткие, что и доказали, перевернув всё вверх дном в хате, хозяйственных постройках Петровича. Провели самый углублённый глазной и бинокулярный осмотр, даже до ручного добрались, да так скрупулёзно, что в доме Петровича и в подворье загуляли тишь и пустота. А что в пустоте искать. Если кто-то подумает, что вещи украли, то это совсем не так. Хозяина нет. Почему вещи должны страдать от пыли, гниения. За ними уход нужен, забота. А главное память, чтобы не запустить её до забвения Петровича.

При поиске в доме были некоторые странности, но никто не обратил на них внимания, а обратить было нужно. Может быть, не случилось того, что случилось дальше. Мебель оказалась такой тяжёлой, что мужики вытаскивали её, обливаясь потом. Даже скамейку, сколоченную из трёх досок, на которой любил вечерами отсиживать Петрович, углубляясь в мысли, почему жизнь так быстро текуча, удалось оторвать от пола не одному, а пятерым мужикам, но мы сами бы и не оторвали, говорили потом они, если б не какая-то нам помогла сила. Они пять раз вытаскивали огромный деревянный шкаф на улицу, но, возвращаясь в дом, заставали шкаф на том же самом месте. «Чудо», – говорили мужики, на что бабы отвечали «Перебрали вчера в бусугарне вот вам и чудится». Всё происходило впопыхах, спешке, очень похожей на разгром, а поэтому о мелочных вопросах, что, да как не задумывались.

– А почему мы ищем сами, – задумались посельчане. – Для таких дел имеется полиция.

Поиски полиции, начавшись утром, под вечер прекратились, так как все полицейские утверждали, что, когда они искали Петровича, их охватывал такой страх, что они готовы были бежать куда угодно. Заставить полицию продолжить поиски, это было всё равно, что вытащить зубами двухсотмиллиметровый гвоздь, загнанный по самую шляпку. На полицию махнули рукой: зарядились вчера вечером крепко в бусугарне, утром не похмелились, а на непохмельных не только страх наскакивает, сам чёрт в душу ввинчивается.

Дело вновь откатилось в руки посельчан, и они решили добраться до конечного выездного пути из жизни: кладбища. Может среди крестов затерялся Петрович. Крест силу имеет. Если прихватит кого-нибудь, то, как не цепляйся за поверхность земли, он всё равно оторвёт и вглубь утащит.

Добрались до кладбища и обомлели. Мать твою! Как понимать? Вытащили из постели самого умного человека в посёлке Парамоновича, а почему самого умного, потому что другого умного не было и спросили, что же это такое? – но он промолчал.

Могилка, венки, памятник, надпись: Анатолий Петрович Задоров. Да ещё какой памятник! Не из листового железа сваренный, а мраморный. Дорогой. Где же Петрович такие деньги загрёб? Характера был не мутного, а чистого. Да и хозяйство было не в размахе. Хата, огород и велосипед послевоенный. А самое непонятное, как он оказался на кладбище? Вопросов было так много, что у посельчан совсем выветрились остатки толка. Плюнули они на это дело и решили, что распутывать дальше не станут. Так и остались бы посельчане при мнении, что Петрович каким-то неизвестным образом умер, и кто-то неизвестный тайком похоронил его, если бы не пришли две телеграммы от него.

– Непонятно, – единодушно выразились посельчане, прочитав первую телеграмму. – Он что? Могилку сам себе копает и памятник себе ставит, а потом сам себя хоронит. Зачем? Чтоб мы посчитали его умершим? Хорошо – посчитали. Затем он направляет вторую телеграмму, что он живой. Зачем? Чтобы мы посчитали, что он живой. Хорошо – посчитали. Так живой он или умер?

Петрович

А началась эта необыкновенная история с Петровичем, а необыкновенная потому, что такой в истории ещё не было, но в скором времени, как утверждают учёные, будет, за несколько дней назад до обнаружения его загадочного исчезновения. С июльского тёплого, со свежим воздухом утра с таинственным светом, который не плавно и ровно растекался, а мерцал. Временами превращался в темень, а потом снова высветлялся, и, поколебавшись с часок, набрался сил. Покатилось утро.

Да ещё какое утро. Голубоглазое небо, с пушистыми облачками, похожими на ресницы. Необъятное, подобно чисто вымытому безграничному зеркалу.

Анатолий Петрович – мужик спокойного уклада, бессемейный и силы через край, выйдя на порожки, осмотрел двор. Обычный. Перевёл взгляд на палисадник. Ничего особенного. Только небольшое туманное облачко над кустами сирени. Наверное, сосед баньку запустил. Она сильно дымит у него. Ветерок вырвал кусок дыма и занёс. Петровичу зорче бы приглядеться к облачку, да здоровье на первом месте. Решил поддержать организм самовнушением.

Это было его самое любимое занятие, он видел в нём неразрешимую проблему медитации и самовнушения, которыми увлекается сосед. Медитирует с утра до вечера над бутылками самогона, а вечером внушает жене, что он трезвый.

Петрович поднял руки вверх и решил представить себя молодым: парень в кепке и зуб золотой, но неожиданно сорвался с порожек, Порыскав обозлёнными глазами, схватил прислонённую к стене увесистую палку и, вращаясь, начал бешено размахивать вокруг себя, разъярённо выкрикивая: да отстанешь ты от меня, что прицепилось, мать твою.