Время жизни

Время жизни
Роман Корнеев

Три героя отсылают нас к финалу текущего столетия, началу XXII века и концу третьего тысячелетия по земному исчислению. Майкл пытается разобраться в том, что заставляет чувствовать окружающий его мегаполис враждебным и смертельно опасным. Улисс ищет врага вовне и внутри корпорации, пытаясь отыскать причину гибели соратника. Миджер боится сгинуть ни за что в пылающей вокруг космической битве. Но все трое начинают подозревать, что настоящий враг – ближе, чем они думали.

Время жизни

Роман Корнеев

I wish for this night-time

To last for a lifetime

The darkness around me

Shores of a solar sea

Oh how I wish to go down with the sun

Sleeping

Weeping

With you

    Nighwish, Sleeping Sun

© Роман Корнеев, 2017

ISBN 978-5-4485-0996-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Крыша дышала густым запахом раскалённого металла, солнце жарило так, что даже привычные тропики нижних уровней казались курортом с побережья Северного океана. В таких местах, посреди царства пыльного железа и скрипящей на едва уловимом ветру паутины проводов, нормальный человек задерживаться не станет. А если вспомнить состав здешнего воздуха, полный скорее угарным газом, чем кислородом, то невольно ловишь себя на мысли – зачем ты сюда забралась, беги отсюда, беги…

Толку от этих мыслей было немного. Во вводной сказано чётко – «пациент» попытается прорваться здесь, и тебя не должны волновать его планы, пот у тебя между лопаток и сухая бетонная крошка у тебя под языком. Что бы он здесь не искал – он не должен пройти мимо. Ни живым, ни уже мёртвым. Сделаешь дело – смотаешься на север, а хоть бы и на юг, через море – там суше, там нет этого вечного запаха гниющих в бетонных недрах рек, там нет и людей. Тишина, пустота.

Взять с собой портативный кондиционер на солнечных батареях, накрыть участок берега куполом, и прохлада, и в ультрафиолете не изжаришься. Говорят, там всё побережье измазано в остатках нефтяной плёнки – со времён последнего «мирного» раздела шельфов много осталось там лежать железных остовов. Но ведь и чистого берега полно – только поищи получше, а море там уж получше будет, чем на загаженной Балтике или в тех районах, где полвека назад подлодки ядерные тонули косяками. У давних войн есть свои плюсы – на гиблое место не возвращаются, пока не припрёт, а там, глядишь, оно уже и почище иных обжитых мест стало. Помню, чиновники Корпораций рванули скупать земли в Чернобыльской Зоне. Грибы, лоси, экология, кто бы подумал. Умные люди жуткие деньги нагрели на этом.

А что, прикупить себе кусочек побережья… кто это его там контролирует, «Сейко»? Нет, «Джи-И», кажется. Ну вот. И деньги-то смешные. Мне с этой операции такое обломится, что… Что? Ты сначала сработай, а потом рассуждать будешь, куда деньги деть.

Пришлось переложить «локхид» в левую руку. Пот стекал по ладони липкой струёй. Мерзко, даже самой ядрёной химии хватает максимум на полчаса, потом – сама, девочка, сама. Организм не железный, так и сорвать резьбу недолго. Дышать теперь глубоко, потеть – сильнее, пока хватит мешка с плазмой. Верхние уровни хороши, когда ты за гермоэкранами и кондиционированным воздухом. А если «пациент» не явится вовремя? Что будет сигналом к отступлению, если сказано было – брать во что бы то ни стало? Или собирать барахло и шлёпать вниз, обшаривать уровни там, пока с ног не свалишься?

Никогда бы за такое не взялась, если бы не серьёзное отношение Дяди, если бы не эти проклятые кредиты. Что б тебе в задницу жадность свою засунуть, планы эти грандиозные. Как теперь быть, если что. Этак угодишь сама в «пациенты», Дядя такой. Рассказывал, подлюка, про то, что сам Отец в курсе операции и держит руку на пульсе. Пусть он, хмырь такой, хоть в заднице у себя её держит. Родственников всяких у меня есть и в других местах, на вас свет клином не сошёлся.

Не нашёлся ещё такой заказчик, кто захотел бы с меня лишнего причитающегося взять. И не потому что я ошибок не допускаю – всяко бывает, расслабишься, а то и переусердствуешь – просто со мной им не совладать.

Неприятно всё это, очень странно и неприятно. Пахнет от этого всего… не паскудством очередным, паскудств я за свою жизнь насмотрелась. Сама бы ещё и не такое замутила, дай только повод и цель. Но нужные люди держат эту планету так, что в свои игры особо не поиграешь. Если же это какая-то неизвестная мне сила… пахло это дело тайнами, к которым я никогда не рисковала приближаться ближе чем на два радиуса. Потому что пользы от таких в неправильных руках – чуть, а вот смертушка чья-то на них написана крупным и ясно различимым шрифтом. Верь потом, не верь, а загадывать даже я не стала бы.

Тьфу ты, чёрт!

У моего правого локтя показалась чёрная крысиная морда. Жёсткие вибриссы прошуршали по ткани комбинезона, короткий цокот коготков шарахнулся в сторону и исчез в скрипучем переплетении железа. Так, отсюда надо выбираться до темна. Сожрут. Целиком сожрут, как есть. Неприятное место, нежилое. И заметить эту охоту вовремя даже тебе вряд ли удастся. Местные крысы могут зажать в тупике грузовик, показавшийся им съедобным, и от него останется лишь груда железного хлама. Водителя объедят последним. Бывали случаи.

И если Дядя думает, что я готова за его кредиты ложиться под зубки миленьких крысок… Хотя, что себя обманывать, дело тут вовсе не в кредитах. И не в крысах. Никуда я не денусь, буду молча ждать, пока они не справятся с ботинками. Меня они и не заметят, если воли хватит. А там уж… по обстоятельствам. Можно и ампулу перекусить, хоть город почище станет. Знайте, если где-то начали дохнуть крысы, значит, они съели нечто неудобоваримое, навроде меня.

Чёрт, что я такое несу… Хреновое нынче лето, если такие мысли в голову приходят. «Пациент» пошёл непростой. И не огорчаться же этому факту, ведь ценят, доверяют, не шелупонь всякую пугать посылают. Один хрен, дерьмо кругом. Ну, будешь ты плавать в калоотстойнике почище, зато запах там самый что ни на есть ядрёный гуляет. Смертью там пахнет. Не моей и не этого парня, что я тут жду, а смертью тысяч и миллионов. Хотя, у каждого – своя цель в жизни. У меня вон нашлись и для такого неприятного дела.

Чутьё меня никогда не подводило, ведь ещё тогда, в кабинете с подозрительными тонированными стёклами в глубинах башни, я подумала: «Не просто так это всё, не просто так». А как? Что в этом такого – подловить доходягу их ненавистных «белых воротничков» на крыше, обездвижить, отдать бригаде по доставке. Только поручили это дело почему-то мне. Я лишена тщеславия, «работник» с подобными комплексами долго не живёт, но ведь если так – значит, справлюсь только я. Да и то – справлюсь ли? «Пациента» разрешено убивать, но оставить целой голову. Если его можно убивать – почему не сделать это проще, без этих цирковых представлений на крыше. Сто раз переспрашивала – обычный менеджер? Да, самый обычный. Дело показывали. Настоящее, из самых надёжных архивов. Уже странно. Если этот парень чем-то и опасен, об этом никто ничего выведать так и не смог. Чёрт-те что.

Я позволила себе чуть повернуться на бок, чтобы скомпенсировать угол атаки левой, несколько непривычной руки. Так и лежать было удобнее. Если бы хоть это невесть откуда взявшееся солнце зашло, нет же никаких сил…

Лёгкая, едва заметная дрожь чьих-то шагов прошла по бетону, загудела в коробах, задребезжала металлом и затихла. Услышал ли кто-нибудь ещё это неуловимое эхо? Хотя, ведь крыса почуяла раньше. Они всегда чуют и дают сигнал таким, как я. Где есть крысы, профессионал не пойдёт… значит, всё-таки меня натравили на лопуха. Зачем?

Бесконечная вереница вопросов без ответа металась у меня в голове, не находя выхода. Остановись, пока не поздно, слишком много сомнений для твоей пустой головы. Выбора всё равно нет.

И снова едва различимый отголосок звука. Щелчок перекидываемого предохранителя. Или просто скрип отмыкаемого где-то внизу запора. Не поймёшь.

Я ещё подумала и всё-таки вернула «локхид» в правую. Нужна стопроцентная гарантия. Потому что я ещё внизу твёрдо решила – брать живым было необязательно, а это, в моём случае, означает приговор. И если, в случае чего, мне всё-таки придётся заглянуть в тот бездонный колодец, что таится внутри меня… нет, нужно сработать собственными силами, без этих безумных танцев с заёмной силой. Меня снова, как обычно, пробрал озноб. На этой жаре он ощущался сущим безумием. Нет, безумием было думать, что я не справлюсь.

Позади с глухим воем заработали лопасти воздуховода. Явственно понесло палёным. Вот дерьмо, если «пациент» покажется здесь раньше расчётного – я буду глухая, как уборщик взлётных палуб. Получасовой промежуток тишины должен был начаться ровно за минуту до его здесь появления… Ненавижу придуманные другими планы, доверять я могу только самой себе.

Я лежала в струе вонючего раскалённого ветра и злилась на себя, на весь мир, на того бедолагу. И что его понесло именно сюда, что ему до этих крыш, где спрятаться легко, а уйти от погони – почти невозможно.

Гул стих так резко, что в ушах заложило. Пару раз неслышно сглотнув, я завертела головой в поисках хоть какого-нибудь звука. Ага. Идёт. И не особо-то таится, шаг неровный, дыхание сбито. Спешит.

Спеши, спеши. Такой-то ты нам и нужен.

С ужасным скрипом откинулся пластиковый щит, грохнул о бетонный парапет крыши. Химия в быту. Бывает полезно применить кое-какие химикаты при подготовке площадки к встрече «пациента». Внизу загрохотали кованые сапоги – услышали. Помешать мне завершить начатое они не успеют, а вот его нервничать заставят, ей-ей.

Но где же он сам? Стоит возле тёмного проёма люка, оборачивается в поисках опасности. Бывал здесь, запомнил, что скрипеть не должно. Только зря вертишься, заметить меня тебе не удастся, и звуков я не издаю.

А вот и он. Светлая голова с огромными залысинами над ушами подтвердила мою вводную – по дрянной фотографии толком ничего не поймёшь – точно, клерк среднего звена, или лабораторная крыса тоже не из верхнего эшелона. Денег на нормальную медицину нет, нет и особых талантов. Хорошо. А вот теперь покажи мне свои руки…

Видимо, решившись, «пациент» шагнул вперёд, разворачиваясь ко мне боком. На нём был мешковатый комбинезон и хорошие, крепкие ботинки полувоенного образца. Руки его были пусты, хотя в карманах что-то топорщилось. Хорошо. Не успеет выхватить, даже если сработают рефлексы. Говорят, сейчас любого можно научить сделать последний выстрел – даже с выжженным мозгом, даже без головы, с перебитым позвоночником, на звук, на вспышку. Безусловный рефлекс, как опорожнение мочевого пузыря. Чёрт его знает, как они это делают, на себе пробовать не собираюсь, да и подставляться под это дело – дураков нет.

В ухе тихо пискнуло, и едва заметный отблеск проектора на стёклышке очков повёл «пациента», давая нацелить «локхид». Хвастаться этой операцией не придётся. Свои тонкие умения у самой грани безумия мы оставим на будущее. Мне очень не нравятся такие задания, чтоб их. Я подобные дела, что говорить, ненавижу. А потому – раньше уберёмся отсюда, так и хорошо, меньше нервов, спокойнее спать будешь.

Второй писк плавно повёл курок на себя, направляя пулю прямо в левый желудочек. Ещё мгновение, и «пациент» упадёт, обездвиженный шоком от удара, и под ним будет медленно собираться горячая липкая лужа. Выскочить из укрытия и проверить на предмет всяких неприятных сюрпризов – дело секунды. Технике не доверять, сама, сама. А там уж…

Подгадав под удар сердца, контакт замкнулся, срывая с места смертоносную каплю обеднённого урана, мгновенно раскрывшуюся в жуткую «чашечку цветка», которую так ненавидели все мои коллеги по бизнесу. Грубая работа.

Звука почти не было, мне не нужна была запредельная пробивная сила, так что на глушитель я не поскупилась. Пусть он упадёт поскорее…

М-мать! Он упал слишком рано, «розочка» с глухим шлепком вошла в бетон, выбросив в воздух серое облако пыли. А я даже не вижу, куда он там скатился.

И как же только он меня засёк! Я промашек не делаю, так твою растак!

Одним рывком «локхид» защёлкнут на карабин у пояса, в руках уже короткий и с виду неказистый, но грозный на близких расстояниях «паук». Очередь веером прогрохотала поверх чёртового бетонного блока. Где же ты, братишка? Где же ты, тварь такая?