Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Не бойся глубины

1 2 3 4 5 ... 18 >>
На страницу:
1 из 18
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Не бойся глубины
Наталья Солнцева

Сады Кассандры #1
В Санкт-Петербурге орудует маньяк. Он выбирает своими жертвами молодых и красивых женщин. Расследовать убийство берется сотрудник уголовного розыска Артем Пономарев. Под подозрением оказывается гадалка Динара, которая предсказала смерть одной из девушек. Загадочным образом убийства связаны с Юрием Салаховым и его возлюбленной Анной, чьи взаимоотношения кажутся окружающим более чем странными.

Юрия тревожат анонимные письма, в которых от него требуют вернуть то, что ему не принадлежит. Если бы он знал, о чем идет речь! Смутные догадки и страх перед родовым проклятием – плохие помощники в борьбе с незримым преследователем.

Единственное, что способно поддержать его – любовь Анны. Но ответит ли она взаимностью? Поможет ли выйти ему из лабиринта страха?

Роман издается в новой редакции. Ранее роман выходил под названием «Сады Кассандры. Пятерка Мечей».

Видео о книге «Не бойся глубины» (http://www.youtube.com/watch?v=z2ElZRaQ1q4)

Наталья Солнцева

Не бойся глубины

Книги из серии «Сады Кассандры»[1 - Кассандра – в древнегреческом эпосе самая красивая из дочерей троянского царя Приама, пророчица, правдивым, но зловещим предсказаниям которой никто не верил.] посвящаю моему возлюбленному в память о мгновениях страсти и нежности.

Все события и персонажи вымышлены автором.

Все совпадения случайны и непреднамеренны.

Глава 1

Я говорю гадалке: – Что-то никак не пойму,
Где же причина причин, «потому» на все «почему»?
От этих самых загадок в глазу аж слеза горит.
– Легко загадки загадывать, – гадалка мне говорит.

    Роберт Луис Стивенсон

На сцене шел снег. Вернее, его искусно создаваемая при помощи световых эффектов имитация. Петербург. Ночь… Страстная, полная отчаяния и безысходной тоски музыка Чайковского. Герман, Лиза, старая графиня и роковые три карты – тройка, семерка, туз.

Анна Наумовна Левитина сидела в ложе, затаив дыхание. Опера «Пиковая дама» неизменно приводила ее в трепет, необъяснимое волнение. Только музыка может одновременно говорить о том, что герои делают, о чем они думают и что они ощущают. Никакому другому виду искусства это неподвластно.

Театр был полон. Неповторимый сладковато-пыльный запах кулис, декораций, старинного паркета, плюша, парфюмерии и человеческого дыхания кружил голову. Лиза на сцене пела: «Уж полночь близится, а Германа все нет…»

Анне Наумовне стало душно. «Пойду, пожалуй, домой», – решила она.

Тихонько положила программку в сумочку, достала номерок и, стараясь ступать неслышно, выскользнула из ложи. Неодобрительный взгляд гардеробщика, который принял от нее театральный бинокль и выдал модное демисезонное пальто, сказал ей, насколько дурно ее воспитали родители. Уйти из такого театра, с такого спектакля, не дослушать такую музыку! Это было выше его понимания. Старик проработал в театре всю жизнь и сросся с ним, принимая к сердцу каждую мелочь. То, что зрительница, с виду вполне приличная дама, ушла до окончания оперы, он расценил как личное оскорбление.

Анна Наумовна, стуча каблучками изящных ботинок, вышла из гулкого холла на улицу. Петербург наяву мало чем отличался от Петербурга на сцене. Те же дома, дворцы и в гранит одетая Нева, то же дыхание тайны, несбывшихся надежд и чужой любви, та же ночь и тот же снег… Ей казалось, что из одного театра она просто перешла в другой, где стала уже не зрительницей, а героиней, которая не смотрит на чужие слезы, а плачет сама, и это куда меньше ей нравилось.

«Что за странное настроение?!» – возмутилась Анна Наумовна и ускорила шаг.

Она шла по городу-призраку, каким всегда представлялся ей Петербург. Фиолетовый свет фонарей мерцал на античных фронтонах домов. Анне Наумовне казалось, что она слышит то взволнованный шепот, то приглушенный смех, то сдавленный плач, то любовные стоны… Окружающее пространство для нее было наполнено шорохами, вздохами, колебаниями воздуха, как будто огромные мавры непрерывно размахивали опахалами из страусовых перьев. В детстве она видела этих мавров в театре, куда бабушка брала ее с собой на работу. Лет до пяти Аннушка думала, что все люди слышат и чувствуют то же самое.

– Бабуля, а кто это так громко дышит? А кто там, в соседней комнате, шуршит? – спрашивала она, распахивая огромные доверчивые глаза, которые имели необычный сливовый оттенок.

– Где дышит? Кто? – пугалась бабушка. – Да у тебя, Анюта, не жар ли?

Она обеспокоенно трогала внучкин лобик и укладывала ее в постель. Жара никакого не оказывалось, но гулять девочку пару дней не водили, и та поняла, что про шорохи и вздохи лучше никому не рассказывать.

Родители Анюты уехали в Мурманск, на родину отца. На Севере она то и дело болела, едва не умерла в полтора года. И мама Стася отправила ее к бабушке, в Петербург. Тут, на Балтике, климат хоть и суровый, но таких морозов и ветров не бывает.

Бабушку звали Екатерина Абелевна, она смолоду и до седых волос проработала костюмершей в Мариинском театре. И сам театр, и особенно костюмерная казались маленькой Ане заколдованным царством. Тусклая позолота, лепные украшения, бронза и хрусталь люстр, бархат лож, волшебная раковина сцены приводили ее в трепет. Она с благоговением взирала на артистов, которые были для нее заморскими принцами и принцессами, от них пахло дорогими духами и нездешней, далекой и прекрасной жизнью, полной страстей и заманчивых приключений.

Ане никогда не надоедало вдыхать запах пудры и грима, бродить среди пыльных коробок и шкафов, бесконечных рядов вешалок, рассматривать ослепительно красивые женские платья, расшитые золотом и серебром камзолы, яркие плащи, перья диковинных птиц, веера, шляпы, короны, бальные туфельки и лакированные ботфорты. Прозрачный газ и тяжелая парча, россыпи фальшивых бриллиантов, королевские мантии и пестрые цыганские юбки, темные монашеские сутаны и шелковые одеяния одалисок[2 - Рабыня, служанка в гареме, наложница.] и баядерок[3 - Индийская танцовщица, участвующая в религиозных церемониях или праздничных увеселениях.] казались атрибутами другого мира, о котором рассказывали арабские сказки или Шарль Перро.

Выходя из здания Мариинки, Аня словно покидала недра царской сокровищницы и попадала в совершенно иной мир – строгий, блеклый и немного скучный. Какой из этих двух миров настоящий, она не знала. Но мир театра нравился ей гораздо больше: он возбуждал и увлекал ее, тогда как другой – окружал холодом и совершенно чуждым ей «порядком». Театр был феерическим карнавалом, а обычная жизнь – серыми буднями.

Екатерина Абелевна жила в старом трехэтажном доме, в двухкомнатной квартире. Стены были сплошь увешаны фотографиями знаменитых певцов, танцовщиц и композиторов. В тусклые, томительные петербургские осени и зимы с каналов тянуло сыростью, и приходилось топить печи, которых было две – на кухне и в гостиной. Аня любила забираться с ногами на старинный диван и засыпать под бесконечные бабушкины истории о балеринах, певицах, музыкантах и их любовных похождениях.

Негромко гудела кафельная печь, дыша теплом и покоем. За окнами бесновался северный ветер, гнал по небу тучи, полные мокрого снега.

Аннушка дремала под заунывный шум непогоды, постепенно отдаляясь от голоса бабушки, от мягкого света зеленого абажура, который висел над столом, от черно-белых лиц на фотографиях, от гостиной в старом доме, – и медленно, плавно погружалась в сон. Ей снилась пиковая дама в образе графини Анны Федотовны, только не старой, а молодой и прекрасной, в бальном платье и атласных туфельках. Та весело смеялась и блестела глазами, а над верхней губой у нее была приклеена, по тогдашней моде, соблазнительная мушка. Красавица легко скользила по наборному паркету дворцовой залы и манила девочку за собой.

«Идем, Аннушка… Какой резон в простой и скучной жизни? С моей тайной не видать тебе покоя вовеки! Я тебе расскажу о странной силе…»

На этом месте, раз за разом, сон обрывался.

Аня продолжала ходить с бабушкой в театр. Она слушала «Пиковую даму» десятки раз, замирая от музыки, полной смятения, зловещих предчувствий и ожидания любви. Герману являлся призрак старой графини, Лиза ломала руки и прощалась с жизнью, деньги сыпались на зеленое сукно карточных столов…

«Меня тоже зовут Анна! – с болезненным наслаждением думала девочка. – Меня тоже…»

Анна Наумовна качнула головой, отгоняя детские воспоминания. Она почти пришла. Одинокий фонарь освещал старый двор. Вот и дом, где они с бабушкой прожили все эти годы. Теперь Анна осталась в квартире одна. Род ее занятий давно требовал сменить жилье на более просторное, с большим холлом и несколькими комнатами, но… жаль было расставаться с прошлым.

Анна Наумовна Левитина вздохнула, отряхнула с пальто и шляпки сырой снег и вошла в полутемный подъезд…

* * *

Аврора… Богиня утренней зари!

Когда усталая ночь отступает, восточный край неба начинает медленно светлеть, пробуждаясь ото сна. Нежное розовое сияние возвещает о приходе Авроры – юной и прекрасной, подобной цветущему миндалю на синем бархате небесной долины…

– У девочки должно быть нормальное имя, – говорил отец. – Над ней будут смеяться, начиная с детского садика! Почему бы не назвать ее Светой или Мариной?

Намерение супруги назвать дочь Авророй привело Евгения Николаевича Городецкого в ужас. Он работал старшим инженером на крупном оборонном предприятии и был твердым материалистом, начисто лишенным склонности к лирическим фантазиям. Романтическая и рассеянная натура жены Леокадии выводила его из себя.

– Аврора! – возмущался он. – Ты только подумай, Лео! Это же девочка, а не крейсер Балтийского флота!

– Фу, Женя! При чем тут крейсер? Тебе нужно больше читать. Аврора – это все равно что Эос…

– Час от часу не легче! – вздыхал Евгений Николаевич и хватался за сердце. – Ладно! Называй как хочешь. Дай мне таблетку!

Он был уже немолодым человеком, утомленным работой и жизненной суетой. Леокадия долго не могла родить, лечилась, ездила на курорты, и наконец ее старания увенчались успехом. У Городецких появился ребенок – прелестная девочка, пухленькая, румяная и звонкоголосая, как колокольчик. По поводу ее имени и возникли разногласия между супругами. Услышав про Эос, Евгений Николаевич решил, что из двух зол лучше выбрать меньшее. Пусть уж будет Аврора! В конце концов, дело не в имени, – было бы счастье!

Аврора Городецкая выросла настоящей красавицей. В их старинной квартире на Васильевском острове было много зеркал. Она с удовольствием в них смотрелась. И стоило! Стройная гибкая фигурка, пышные рыжие волосы, шелковистая кожа и классические черты лица делали ее восхитительно прекрасной. Правда, особенно счастливой Аврора себя назвать не могла.
1 2 3 4 5 ... 18 >>
На страницу:
1 из 18