Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников

. Многие жители села еще до начала военных действий покинули свои дома, бросили имущество, уходили в Ингушетию. Но были среди пожилых людей и те, кто верил в то, что мирных людей не тронут. Такие оставались сторожить имущество, дом. Их настигла горькая участь. По одной нашей Выгонной улице была вот такая страшная картина (нужно сказать, что ее пересекает центральная Грейдерная улица): в западной части улицы сожжены или разрушены бомбовыми ударами дома Товсултанова Умара, Мальсагова Вахи, Сугаипова Султана, Арснукаевой Асет, Баршигова Хамзата, Хархароевой Асмы, Хархароева Исраила, Салихова Умы, Паршоева Имрана, Паршоева Сайхана, Абаева Магамеда, Самбаевой Айшат, Амеева Зии, Исаева Султана, Исаевой Зулы, Сугаипова Али, Магомадовой Секимат, Тахаевой Хамсат, Ильясовых, Батырханова Магамеда, Амирова Зиявди, Товсултановой Зайбулы, Сугаипова Сулимана, Минаева Супьяна. Это только западная часть лишь одной улицы Выгонной.

Только из перечисленных дворов погибли: 1. Исупов Абдулла, 1921 г.р. – расстрелян; 2. Кабиров Захар, 1920 г.р. – сожжен; 3. Минаев Супьян, 1921 г.р. – сожжен; 4. Минаев Магамед, 1977 г.р. – расстрелян; 5. Солтаханов Ахмед, 1977 г.р. – расстрелян; 6. СугаиповАли, 1941 г.р. – сожжен; 7. Тахаев Ризван, 1961 г.р. – расстрелян; 8. Тахаев Ширвани, 1959 г.р. – сожжен; 9. Хархароев Хамзат, 1944 г.р. – сожжен; 10. Хархароев Ахмед, 1975 г.р. – сожжен; 11. Сугаипов Ризван, 1967 г.р. – расстрелян; 12. Товсултанов Али, 1944 г.р. – сожжен; 13. Хажбикаров Хизир, 1959 г. р. – расстрелян.

Это все люди, которые никакого отношения к войне не имели, оставались дома сторожить свое имущество. Из них Кабиров Захар и Минаев Супьян были ветеранами Великой Отечественной войны. В тот роковой для них день они были в орденах и медалях.

Крики заживо горящих Расуева Маду и его жены Кесирт слышала Батыргалдиева Зила, которая жила на следующей улице. «Они звали на помощь, – рассказывает Зила, – но я не могла выбраться из укрытия, меня ожидало то же самое». А в это время их сын Расуев Хасан был привязан к БТРу шнуром и проволокой. Вот как об этом рассказывает Хасан: «Я был привязан к БТРу… Они три дома проходят, поджигают. Покурят и дальше идут, отдыхают. Мы шли по улице Степной. На улице лежал убитый. В это время как раз одного русского вывели. Его солдаты спрашивать стали: „Русский? – говорят. – Ты что здесь делаешь?" – „К другу приехал". – „К чеченцу?" – „К чеченцу, мы вместе служили". – „А, так чечен твой друг?!" – начали его бить. Побили, побили. Потом устали, отдохнули. Смеются: „Что ты приехал? Что ты здесь делаешь?" – „Да вот, у меня документов нет. Мне жить где-то надо. Работать, помогать друг другу". – „А, ты на чечена работаешь!" Привязали его и еще двоих и погнали нас к станции, на переезд, тут нас отвязали.

Надпись

«Здесь живут люди на воротах частного дома. Грозный, Чечня, 2004

У подъезда многоэтажного дома.

Район «7-й школы» Грозный, Чечня, 2004

Меня в канаву положили. Командир их говорит: „Пристрелите их, ребята“, – сам пошел. Вернулся командир. „Что, – говорит, – не разделались с ними? Что вы, как женщины, не можете разделаться?! “ Потом приехала машина какая-то. „Некогда, – говорят, – грузите их“. Нас в машину загрузили, сзади БТР с пулеметом. Привезли в лагерь. Там на земле лежали пленные. Нас тоже положили. Всех собака обнюхала, нас четверых тоже. Собака кого-то укусила. Я старался посмотреть. Голову поднимешь – они прикладом били по голове, смотреть не давали.

Потом нас на машине повезли к вертолету. На машине мы лежали в четыре яруса. Мы, четверо, были в одежде. Остальные до пояса раздетые, некоторые в трусах. А мы последние, нам еще повезло, лежим сверху. Привезли к вертолету. Нас с машины выбрасывают. Если не успеешь побежать, собака укусит. Через строй к вертолету. Били и в вертолете при погрузке. В вертолет по трапу надо идти, сзади руки связаны. Как хочешь поднимайся. Бьют тебя, пока не поднимешься. Если ты упал, собака укусит. И в вертолет заходишь – там бьют, бьют и гоняют тебя, куда им надо.

То же самое повторилось, когда в Моздоке выгружали. В фильтрационном пункте самашкинцев всех пропустили „сквозь строй“, избивая дубинками и прикладами. Камеры были переполнены. Недолго меня держали, уже 10 апреля я был освобожден. Меня заставили подписать бумагу об отсутствии претензий».

Мы узнали потом, что Хасан своих родителей в живых не застал. От них остался лишь пепел. Потом в пепле была найдена сережка матери Хасана. Он не вынес смерти жены, ребенка, родителей. Через три года его не стало. Остались дети без отца, матери, без дедушки, бабушки, без дома.

Российские военнослужащие сознательно кидали гранаты в подвалы, предполагая, что там находятся люди. В результате взрыва гранат были убиты старики, женщины, дети: Шуипов Джунид, Оспанов Мовсар, Шуипов Рамзан, Ямерзаева Залуба, Базуев Насрудин, Масаева Раиса, последние двое были только ранены. Военные пришли наследующий день, несмотря на просьбы жены и дочери пощадить раненого, убили их обоих – отца Базуева Насрудина и дочь от первого брака Мусаеву Раису.

Оставшиеся в живых жители села в один голос утверждали, что после ухода военных чуть ли не в каждом доме они находили пузырьки от промедола и шприцы. Их здесь можно было собрать хоть ведрами. Это говорит о том, что военные не понимали, что они творят.

Итог этой одной операции в Самашках —130 жизней мирных жителей

и сожженные целые улицы.

Но испытания самашкинцев еще не закончились. Их ожидало еще худшее. В марте 1996 года начинаются новые испытания. Если при первом штурме военные действовали бронетехникой и автоматами, то в марте 1996 года были задействованы все виды оружия: самолеты, вертолеты, установки «Град» и т. д. И на этот раз Самашки сровняли с землей. Здесь не было ни одного целого дома. Отсюда вывезли четыре КамАЗа убитой скотины. Везде валялись остатки снарядов. Люди были заживо погребены в подвалах. За эту операцию в Самашках было убито 187 человек

. Это были мирные жители: дети, старики, женщины.

Что мы сегодня имеем? Прошлое, насыщенное тяжелыми воспоминаниями, неопределенное будущее?! Огромную надежду и веру в Аллаха… Этим мы живем.

Комментарии

В с. Самашки вечером 7 апреля 1995 года произошло столкновение подразделения федеральных сил с немногочисленной группой боевиков, не успевших уйти из села, в результате погибли несколько военнослужащих. На следующий день в селе была проведена карательная операция, в ходе которой, по сведениям «Мемориала», были убиты 103 мирных жителя (подробнее см.: Блинушов А. Ю. и др. «Всеми имеющимися средствами…»: Операция МВД РФ в селе Самашки 7–8 апреля 1995 г. / Результат независимого расследования Наблюдательной миссии правозащитных общественных организаций в зоне вооруженного конфликта в Чечне. М.: Правозащитный центр «Мемориал», 1995).

По информации «Мемориала», погибли 103 жителя села, см. выше.

Возможно, речь идет о суммировании потерь за два штурма села, см. выше.

Небо над Гудермесом

Айна Керимова, Ростовская обл., станица Егорлыкская, 11-й класс

Чечня мала по размерам, со всех сторон она окружена горами и лесами. Вся ее территория пронизана реками, большими и малыми. Воспетый поэтами Терек – река горная, с мутной водой и с очень быстрым течением. А в моем родном городе Гудермесе бежит река Гумс. Кажется, что она не имеет ни начала, ни конца. Гуме не очень широк и неглубок, встав на середине реки, можно увидеть мелкие камешки, рыбешек, случайно заплывших сюда и не умеющих противостоять сильному течению. А искупавшись в Гумсе в жаркий летний день, можно почувствовать в себе невероятную силу и желание жить, помогать слабым, работать на благо Родины.

Наша семья жила в городе Гудермесе по улице Кирова. Улицы с этим и другими названиями в станице Егорлыкской и других городах, где я была, мне напоминают улицы моего родного города. В Гудермесе много частных домов, но есть и многоэтажные. В городе много школ, но самая запомнившаяся и моя любимая – это школа № 1. Я училась здесь два года. В городе была детская школа искусств, куда я ходила на рисование. На две части город делила железная дорога. Через нее был построен высокий мост, по которому страшно было ходить. В центральную часть города можно было пройти, преодолев этот мост. Запомнилось мне высокое многоэтажное здание – педагогическое училище.

На окраине нашего города находилось небольшое поселение – аул. Там жили папины родственники. Мы часто ездили к ним в гости, играли с их детьми. Это поселение на три-четыре длинные улицы. Люди, живущие там, хорошо знали друг друга. На окраине аула находилась мечеть, за ней – кладбище, где похоронены многие мои предки. Небо над Гудермесом всегда казалось более голубым и чистым, нежели над другими городами и поселками.

Часто приезжая в Грозный к бабушке и дедушке, я замечала, что небо здесь не такое ясное, как в моем городе, оно здесь серо-голубое, очень гармонировало с величественными зданиями. В Грозном много заводов, нефтеперерабатывающих, химических, однако их наличие не портит красоту утопающего в зелени Грозного.

Но вот наступил 1991 год. Моя мама вспоминает: «Все чаще стали появляться объявления о продаже домов

. Сердце защемило. Чувствуются какие-то перемены, уже нет ощущения радости жизни. Через три года в Чечне началась война. А в 1995 году, 14 декабря, в Гудермесе началась стрельба

. На крышах домов появились снайперы. Я с детьми и соседка Марьям с двумя сыновьями просидели два дня в подвале нашего дома. Мы изредка выбирались наверх, чтобы принести воды и продукты.

Затем решили перебраться в бомбоубежище и стали осторожно, пригибаясь, переходить центральную улицу, которая постоянно обстреливалась. Мы слышали свист пуль, и было очень страшно, особенно за детей. В бомбоубежище провели ночь, а утром узнали, что город будут бомбить.

Женщины, старики, дети вышли на улицу и направились туда, где стояли автобусы с белыми флагами. На автобусах были прикреплены трафареты с названием населенных пунктов, куда отправляли людей из Гудермеса. Я решила ехать в Майртуп

, где жила приятельница, с которой мы работали на заводе. Доехав до места, быстро отыскали дом, в котором жила Лайза. Встретились с ней как две сестры: обнялись, всплакнули. Я помогала управляться по хозяйству и по дому. Но, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше, и мы вернулись в Гудермес».

Я, тогда еще маленькая девочка, вспоминаю, что на улицах города было много транспортеров, танков. В небе – вертолеты, самолеты. По улицам ходили мужчины в маскировочных костюмах. Всю ночь беспорядочная стрельба. Мы ложимся спать одетые на тот случай, если вдруг придется бежать. Жизнь в городе как будто остановилась, было жутко и страшно. Школы в городе не работали, и наша семья решила, что нужно уезжать. Вместе с нами ехала соседка, тетя Марина с детьми. Она тащила вещи на санках, мама несла сумку с вещами. Это был холодный январский день. Мы добрались до Хасавюрта, оттуда – в Кизляр, затем в Волгоград. Дальше наши дороги расходились. Тетя Марина уезжала в Самарскую область, а мы в Ростовскую. Присели, всплакнули и попрощались. Наша дорога лежала в станицу Егорлыкскую. Мы приехали к дедушке и бабушке, которые сами недавно перебрались сюда. Брату Юнусу дали место в детском саду «Ромашка», а я пошла учиться в школу № 11, которая стала для меня родной.

Прошла весна, наступил июнь. Мы узнали, что в Гудермесе затишье и возвращаемся с надеждой, что все наладится.

Город нельзя было узнать: библиотека при железнодорожном клубе разгромлена, в городе полно ваххабитов

. Дела вершит их суд. Жизнь идет черной полосой: в школах преподавать некому, водопровод не действует, вода привозная, свет отключен, так как повреждена станция, взрывы и стрельба постоянные, горят дома. Пожили мы в этом кошмаре и решили вернуться на постоянное место жительства в станицу Егорлыкскую. Купили флигель и начали «приходить в себя». Правда, мой маленький братишка, увидев в небе вертолет, бежал в дом с криком, что сейчас будут бомбить. Объясняем ему, что здесь другая, мирная жизнь. Спустя несколько лет он забыл о страхе и с удовольствием смотрит, как парит в небе эта «железная стрекоза».

Воспоминания мамы: «Прошли годы: дети подросли. Пришло время играть свадьбы. Гости едут отовсюду, хотя судьба разбросала нас по всей России. Собираясь вместе, мы поем те же песни, что пели в Гудермесе, и танцуем лезгинку. А когда исполняем гимн Грозного, то слезы непроизвольно появляются на глазах. Дети просят нас не плакать, им не понять, что значит покинуть родной край, землю, где ты родился и вырос. Поэтому мы переключаемся на мысль о том, что хорошо там, где хорошо нашим детям. Сейчас в станице много семей, которые переехали из Грозного, Гудермеса. Все они вспоминают годы, прожитые в Чечне, но Егорлык – это наша новая родина, где мы пускаем свои корни: наше настоящее и будущее».

Мед на рынке рядом с пунктом компактного размещения беженцев «Яндаре». Поселок Яндаре, Ингушетия, 2002

Доставка воды для многоэтажного дома.

Район «7-й школы», Грозный, Чечня, 2004

«Чеченский бензин». Окраина Грозного, Чечня, 2004

Пункт компактного размещения беженцев «Буратино», свастика на стене. Хасавюрт, Дагестан, 2001

Лагерь беженцев «Барт». Карабулак, Ингушетия, 2002

Блокпост при выезде из лагеря беженцев «Сацита». Станица Орджоникидзевская, Ингушетия, 2004

Теперь скромная станица Егорлыкская стала моей второй родиной. Хотя очень жаль было уезжать из родной республики, из родного города. Поначалу в Егор-лыке каждую ночь мне снилась Чечня с ее быстрыми реками, горными хребтами, изменчивой погодой. Но со временем все забывается. Сейчас Чечня мне хоть и снится, но не так красочно, как тогда, семь лет назад. Во что превратила война мой маленький край, я могу только догадываться и судить из сообщений о Чечне. Но я уверена, что сколько бы ни жила, где бы ни жила, я никогда не забуду годы, прожитые в Чечне.

Комментарии

С конца 1980-х начался отток невайнахского населения из Чечни, ставшего там основным объектом криминального давления.