По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»

Социалистическое соревнование в вузах

Одной из задач этого соревнования было сокращение сроков обучения в вузе. Стране срочно требовались специалисты, пусть даже недоученные. Чем эта погоня за темпами закончится, на тот момент никто не думал:

Группой был выработан встречный учебно-производственный план, сокращающий на 20 дней настоящий академический год. Эти 20 дней должны пойти на расширение производственного обучения.

В газете регулярно появляются статьи с требованиями к преподавателям включиться в соревнование, заняться пересмотром своих программ в сторону увеличения темпов и сокращения теоретической части. Приводятся положительные примеры «правильных» преподавателей и показывается, что будет с теми, кто страдает «темпобоязнью»:

В ударной борьбе за кадры не может быть научного работника, не выполняющего активно обязательств по соцсоревнованию. На рабфаке при институте водного хозяйства и мелиорации работал в качестве преподавателя физики Карапачинский. Он строил работу так, что вселял неверие в силы студентов рабфака, особенно рабочей прослойки, в части преодоления различных дисциплин. Своим грубым отношением Карапачинский отбивал охоту учиться. Когда комиссия по соцсоревнованию одного из курсов попросила Карапачинского прийти на заседание для обсуждения успеваемости студентов, он заявил: «Мне соцсоревнование не нужно. Соревнуйтесь, а я и так все знаю».

Общее собрание студентов рабфака потребовало немедленно снять с работы Карапачинского. И это было выполнено, Карапачинского уволили.

Одним из факторов, обеспечивающих изменения в вузах, переход на новые темпы работы становится увеличение числа партийцев и среди преподавателей, и среди студентов.

Во главе Политехнического института ставят людей, не имеющих отношения к преподаванию, но партийных. Попытка профессоров повлиять на эту ситуацию и сыграть на опережение власти не удалась. Когда были назначены очередные выборы ректора, то вместо того, чтобы дожидаться решения сверху и проголосовать за предоставленную кандидатуру, они проголосовали за приглашение Ф. Ленгника, бывшего доцента начертательной геометрии, работавшего в Москве, еще до революции вступившего в партию. Но он им сообщил, что не собирается возвращаться в Новочеркасск. Эта попытка впоследствии была оценена как борьба за «сохранение автономии высшей школы в старом понимании этого, прежде всего выборность должностных лиц, коллегиальность» (из показаний Чирвинского).

Результатом конкурса стало сокращение программ, которое выдается за большое достижение:

Конкурс позволил мобилизовать внутренние ресурсы и уплотнить рабочий день, увеличить акадчас, сократить срок проработки отдельных предметов. На этом ограничиваться нельзя, а надо развернуть еще большую войну академпотерям.

Эти веяния приводят к отдалению Сущинского от института, он замыкается в кругу людей, близких ему по духу:

Чувствовались симпатии только к людям из высшего класса, в домашнем кругу опять сходились идейные сообщества для того, чтобы высказать свои недовольства и устроить вечеринки, вспомнить старое, поговорить о том, как ему помочь вернуться и выжить (из показаний Орлова, ассистента Чирвинского).

Чирвинский тоже воспринимает новые веяния как личную трагедию. На лекциях он все чаще насмехается над новой властью и ее «лучшими представителями» – партийцами.

Свои, в общем-то содержательные и интересные лекции, Чирвинский часто пересыпал шуточками антисоветского характера, которые должны были в глазах студентов ставить советский строй в смешное и невыгодное положение. Обычно такие остроты встречались одобрительным шумом и смехом почти всей аудитории (из показаний Сердюченко).

Но когда речь заходит о требуемых изменениях в учебных программах, ему становится не до смеха, он теряет выдержку. Примечателен эпизод, описанный Сердюченко:

Летом 1929 г. Чирвинский в раздражении и требовательно попросил меня прийти на заседание предметной комиссии, чтобы голосовать за его точку зрения и сдержать обнаглевших студентов, которые хотят его курсы сократить или выбросить, т. е. останутся дикарями, а из Института сделают балаган.

Сердюченко тогда поддержал своего учителя, но позже и он разместил в институтской газете статью, в которой дал свои предложения по сокращению сроков обучения.

Погоню за темпами Чирвинский вспоминает с ужасом:

За что нас тут можно практически и теоретически упрекать? Еще за большую скорость работы, но мы и так побили рекорды таковой и совсем не потому, что на нас слали град спешных телеграмм об ускорении, ведь нужно было добиться точных результатов химических анализов.

Он работает, что называется «на износ»:

Чрезвычайного напряжения этого рода работа достигла с июня 1930 года, ибо по распоряжению Крайсовнархоза и президиума Крайисполкома, как особая важная работа, было намечено составление справочника по полезным ископаемым Сев. Кав. Края. Основная тяжесть работы выпала на меня, т. к. в разгар полевых работ было невозможно найти геологов-сотрудников. Эту работу я вел ночами и во время месячного отпуска, от чего совсем не отдохнул и чувствовал себя до крайности переутомленным… Текущая работа в СКГРУ поглотила все мое внимание. Я работал, падая от усталости к ночи, и это изо дня в день так. Текущая работа не иссякала и росла.

Атмосфера в институте становилась все более невыносимой. Еще с 1927 года новочеркасские профессора преподавательской работе предпочитают практическую разведывательную деятельность на Северном Кавказе. Сущинский, Чирвинский сосредоточиваются на работе в Северокавказском управлении Геолкома. Они ведут геологические изыскания, разведку новых месторождений на всем Северном Кавказе. Но это не только не спасает их от обвинений во вредительстве, но и становится одним из отягчающих факторов. Их обвиняют в участии в деятельности Промпартии на Юге России.

Нынче выпал жребий трое…

Дело готовилось заранее, первые аресты геологов начались еще в январе 1930 года. В разгар московского процесса по делу Промпартии был арестован ассистент Чирвинского В. И. Орлов. Из протокола допроса В. И. Орлова:

18.11.30 г. Признаю, что в моей предыдущей работе по энергостроительству были вредительства в том смысле, что принимал во многих случаях работы на Гизельдоне существование вредительских элементов со стороны проектировавших организаций, отдельных инженеров.

Он признавался во всем, что от него требовали:

– Признаете ли вы себя виноватым в причастии во вредительской организации? – Да, признаю. – Какие задачи ставила контрреволюционная организация? – Контрреволюционная организация ставила задачи бороться с восстановлением и реконструкцией народного хозяйства края.

О том, что настоящей мишенью органов ОГПУ были профессора Сущинский и Чирвинский, свидетельствует тот факт, что большая часть допросов В. И. Орлова была посвящена доказательству их руководства вредительской организацией, названной авторами дела «Промпартией»:

Мне известно, что еще с 27 года после открытия Отделения во главе его стояли старые профессора Донского Политехнического института – Сущинский, Чирвинский, Лисицын и другие лица – ставленники Сущинского, которые тесно сплотились в целях общих – всю работу геолкома вести определенно в своих интересах, позже к этой организации примкнул и я, так как работать иначе было бы немыслимо. До и после 29 года все старые специалисты постепенно втягивались в эту организацию. Частично к ней примыкали и молодые спецы. В организации состояли кроме поименованных выше лиц еще… и все беспартийные специалисты… 22. ХI. 30 года.

Как ни абсурдно это выглядит, но профессора обвинялись даже в том, что хорошо работали и разведывали новые месторождения.

Здесь и создавалось ядро из профессоров старых работников ДПИ, поставивших целью подготовиться и встретить белых, то есть в области геологии главным образом подготовить месторождения полезных ископаемых для концессионеров. В этих объединениях так же состояли и профессора других факультетов. Цель этих объектов была сделать видимость исполнения работы, согласно желаний Советской власти, и в то время всяческих оказаний внутренних сопротивлений при помощи скрытой вредительской работы.

Следствию нужно было обнаружить связь новочеркасских профессоров с зарубежными эмигрантскими кругами. Для этого отлично подходил П. П. Сущинский, неоднократно бывавший за границей и имевший обширные связи в научных кругах:

Мне известно, что главные люди, головка организации, имели инструкции и от центра, но подробности я не знаю. За это время профессор Сущинский сумел побывать два раза заграницей и там, несомненно, получил какие-то инструкции, так как по приезду его давались инструкции служащим геолкома делать планы и смены на другие, заведомо безнадежные месторождения… Вся деятельность Сущинского координировалась во время его поездок заграницу, где он поддерживал связь со старыми профессорами, сообщал им сведения о делах СК Геолкома и вел переписку.

Еще один замечательный пункт обвинения заключался в том, что профессора честно выполняли свою педагогическую работу, знакомили студентов с новейшими достижениями зарубежных ученых:

Когда лектор восторженно хвалил новые литературные работы, напечатанные заграницей, ругал условия печатанья в СССР, давал картины мощных оборудований разведок и разработок полезных ископаемых заграницей, все союзное оказывалось мало интересным и мизерным. Так постепенно студент становился на стороне интересов старой капиталистической среды, в дальнейшем увлеченный авторитетами он и в поле работал с одной мыслью о загранице, скрывая новые, найденные полезные ископаемые для будущих концессионеров…

Итоговым заключением этого и других допросов становится обвинение Сущинского в руководстве Промпартией: