Путь Дракона

Путь Дракона
Евгений Алексеевич Торчинов

В издании представлены два романа известного петербургского востоковеда и религиоведа Евгения Торчинова. «Апостолы Дракона» – продолжение истории о Константине Ризине, научном сотруднике Института трансперсональной психологии, и необыкновенных происшествиях в его академической жизни.

Второй роман – «Китайская рапсодия» – незавершенное и никогда не упоминавшееся автором произведение, обнаруженное в 2014 году уже после его кончины. Его герой, Павел Замятин, доцент кафедры китаеведения Санкт-Петербургского института восточных культур, рассказывает о том, как началось его увлечение Китаем, и о своей первой поездке в эту страну. Там он предпринимает путешествие, чтобы встретиться с даосом, который якобы владеет рецептом эликсира бессмертия.

Оба романа во многом автобиографические и отражают научные интересы автора.

Евгений Торчинов

Путь Дракона

Апостолы Дракона

Алхимический роман

Не высотой славны горы, а живущими
на них бессмертными.
Не глубиной одухотворяются воды,
а пребывающими в них драконами.

    Поэт Лю Юй-си (772–842)

Персонажи и учреждения, упомянутые в этом произведении, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми и организациями либо с подлинными событиями носит случайный характер и не входило в намерения автора.

Пролог

Свет, один лишь Свет, бесконечный, безграничный сиял до начала начал всех времен, и не было ничего, кроме Света. И возжелал Свет создать миры, но не было места для миров, ибо Свет был всем, и не было ничего, кроме Света. И тогда Свет сократился, ушел из центральной точки (но где центр Бесконечности, не повсюду ли в равной мере?) и там, откуда ушел он, возникла зияющая пустота ничто, разрыв в основах ткани бытия. И вот туда, в лоно миров, Свет направил свой луч творящий, миры сотворяя им, словно кистью художник. И так появилось соцветие вселенных.

Но возжелал творить не весь Свет безначальный. Боренье в нем самом возникло и раскололось бытие, само себе ответить не способно на вопрос, творить или не творить. Часть Светов восприняла творенье словно бунт против превечного покоя Абсолюта и отвергла даже мысль о том, чтобы участвовать в творении.

Тогда творящий Свет, преодолев сопротивление Света, отвергшего творение, его связал своим могучим Словом и вверг в пустотное пространство небытия, в глубины бездны пустоты ничто, там заточив его. С тех пор Светы, отвергшие творение, подобные драконам светозарным, таятся там, мечтая выйти на свободу и возвратиться к незыблемому покою Абсолюта. И иногда, лишь крайне редко, тонким излучениям отвергшего творение Света удается освободиться из темницы и выйти в мир, ими ненавидимый премного. И если так случается, то мир бывает подвержен потрясениям немалым.

И вот один из таких Драконов появился вновь в первый год XXI века как московский ученый Андрей Королев, но его разрушительные планы потерпели поражение, как об этом рассказывается в романе «Путь Самки». Дракон вернулся в бездны техиру, но апостолы и последователи Дракона остались. О них и будет рассказано здесь.

Глава I,

которой герой повествования получает некое приглашение

Я сидел за своим столом в секторальном кабинете института и задумчиво вертел в руках только что полученное письмо. Шел ноябрь месяц, уже установилась холодная зимняя, хотя и бесснежная погода, что было, конечно, много лучше, чем обычная для этого времени года изморозь во мраке. Днем было даже солнечно, хотя, увы, в наших широтах солнце в это время года слишком рано садится, уступая место ночной мгле. Можно сказать, что в наших полуночных землях избыток как ян, так и инь: летом слишком светло, знаменитые белые ночи, а зимой слишком темно… Но что поделать, приходится как-то приспосабливаться к этим контрастам.

Итак, стоял ноябрь уж у двора (точнее, уже был на дворе). С конца июля, когда трагические события метафизического, можно сказать, характера привели к раскрытию дела о хищении психоделика, в моей жизни произошло несколько изменений. Во-первых, я начал преподавать: Русский гуманитарный университет пригласил меня прочитать для студентов старших курсов лекции по психопрактике мировых религий, на что я согласился прежде всего из желания подработать. Однако, к моему полному изумлению, преподавать мне понравилось, я с удовольствием читал лекции, консультировал студентов и даже взялся руководить несколькими курсовыми. Преподавание в этом университете велось исключительно в вечернее время, что мне тоже было удобно (терпеть не могу рано вставать и куда-то нестись, да и соображаю я по утрам неважно). Последнее время руководство РГУ даже стало намекать: не создать ли им кафедру трансперсональной психологии с тем, чтобы я ее возглавил. Подобный поворот событий, однако, пока не входил в мои планы (точнее, я не был к нему морально готов), поэтому я отвечал на эти намеки весьма неопределенно, хотя и не отрицательно: поживем, дескать, увидим.

Это во-первых. А во-вторых, вдруг внезапно сдвинулась с мертвой точки докторская защита. В один прекрасный день призвал меня к себе заведующий нашим сектором Алексей Митрофанович Евлампиев и сообщил, что руководство института и сам Георгий Тигранович лично не возражают против того, чтобы я защищался. Но не в нашем институте, а где-нибудь в другом месте, например в университете (имелся в виду, конечно, «большой» университет – Санкт-Петербургский государственный). Я навел справки и выяснил, что в СПбГУ защититься вряд ли удастся из-за тамошней внутренней конъюнктуры, но зато моей темой заинтересовались в СПб части Института культурологии и культурной антропологии РАН. Зав. сектором культурной антропологии профессор Михаил Александрович Решетников прочитал текст моего опуса и решительно порекомендовал мне защищаться у них на спецсовете по культурной антропологии. Пришлось, правда, изменить формулировку темы: из «Психопрактики даосизма. Опыт трансперсонального анализа» она превратилась в «Даосские практики. Опыт культурно-антропологического описания». Впрочем, что в лоб, что по лбу, как говорится. Ну и третье: уважаемое издательство «Петербургский трансперсонализм», располагавшееся в стенах нашего храма науки, издало и монографию по теме диссертации, так что все формальные препятствия к защите исчезли.

И вот в результате я разрывался между основным местом работы (СПб отделение Института трансперсональной психологии РАН): я честно ходил «в присутствие» три раза в неделю (третий, впрочем, не всегда), вечерними лекциями в РГУ и диссертационными хлопотами в СПб Ф ИКиКАРАН (бумаги, бумаги, бумаги…). Дома все было, хвала всем богам, благополучно: Инна занималась переводами и вела хозяйство (все-таки она работала дома, и ей не надо было бывать «в присутствии»), а Филипп, без особых, впрочем, успехов, учился в восьмом классе, осваивал разные компьютерные премудрости и изводил нас по вечерам тяжелым роком. Но когда в семье нет перемен, а все идет своим чередом, оно и к лучшему. Я, по крайней мере, так считаю. Одним словом, все было хорошо. И вот теперь это письмо… В нем, собственно, не было ничего плохого или даже тревожного, но чем-то оно мне определенно не нравилось.

Я снова (в который уже раз) развернул это послание и перечитал его. Письмо было написано на бланке некоего общества «Путь Дракона» (юридический адрес, телефон, факс, электронная почта) и гласило:

Уважаемый Константин Владимирович!

Зная Вас как известного ученого и специалиста в области трансперсональной психологии, религиоведения и измененных состояний сознания, мы рады пригласить Вас на презентацию нашего Общества, которая состоится в четверг 15 ноября в 18.30 в помещении Русского Императорского Географического общества.

С уважением,

Президент общества «Путь Дракона»

/А. И. Богословский/

Вот, собственно, и все. Казалось бы, самое обычное письмо. Таких писем со всякими приглашениями и просьбами о консультациях каждый сотрудник нашего института получал десятками. И место презентации вполне респектабельное – Географическое общество… К тому же все знали, что я занимаюсь китаеведными сюжетами – даосскими психотехниками, поэтому «Путь Дракона» тоже не вызывал особого удивления (вон сколько китайских ресторанов с названиями «Золотой дракон», «Дракон и тигр», «Императорский дракон» теперь появилось в Питере, Москве и других крупных городах Расеи-матушки). Беспокоило меня другое. Если «дракон» здесь мыслился, так сказать, в китайском контексте, то естественным было бы ожидать в дизайне бланка сего славного общества китайских иероглифов. Но их не было, ни одного… Вместо китайских иероглифов в верхней части бланка по центру красовалась первая буква ивритского (арамейского, идишского) алфавита: прославленный Борхесом «алеф». Вот этот-то алеф и смущал меня, меняя всю культурную семиотику слова «дракон». И эта семиотика меня пугала, напоминая о бурных, мучительных и трагических событиях лета этого года, тесно связанных именно с Драконом, но Драконом не китайской символики, а каббалистической мистики, одним из драконов учения каббалистического мессии Саббатая Цеви и его пророка-визионера Натана из Газы. И именно это мне не нравилось. Я решил сделать допущение, что в названии приглашающего меня Общества имеется в виду именно саббатианский дракон, и прикинуть, что в таком случае это может означать. Мои выкладки мне опять-таки не понравились.

Я прекрасно помнил, что Андрей Королев, низвергнутый обратно в бездну Дракон, в свое время приглашал меня в свою организацию. У меня в ушах прямо-таки звучал его голос:

– Константин, вы же умный человек. Ваши работы хорошо известны. Я думаю, что в России мало молодых трансперсоналистов вашего уровня. Надо готовить людей к возвращению Машиаха. Согласны вы работать с нами?

Тогда я ответил на это:

– С вами? А сколько вас и кто вы такие?

– Неважно, сколько нас, считайте, что я и Илья, но это ничего не значит, у нас много работы и нам нужен классный трансперсоналист.

Далее я категорически отказался, и наш разговор завершился так:

– Вряд ли живым существам нужны какие-то инфантильные полуподпольные сообщества.

– Короче говоря, вы отказываетесь?

– Совершенно определенно.

После этого Андрей ушел от меня, предварительно загипнотизировав. Дескать, не хочешь работать добровольно, будешь принудительно. И я, увы, работал… Впрочем, об этом уже подробно рассказано.

Допустим, что теперь после ухода самого Дракона, или Анти-Христа, как мы еще его называли, остались его последователи, та самая организация, о которой он говорил. Ясно, что никакого Ильи (Илья Гданьский, мой приятель) там нет и не было, он был какое-то время тоже несколько зачарован, вот и все. Но кто там есть и что им надо? Тут я вспомнил анекдот, слышанный мной еще в детстве.

Приходит к хирургу пациент и говорит:

– Доктор, у меня в животе лягушка сидит и из меня соки сосет.

Ну хирург разрезал больного, снова зашил и сказал, что лягушку из желудка удалил. Больной подумал-подумал и сказал:

– Да, лягушку удалили, а лягушата-то остались!

Как бы и тут такого не получилось: Дракона-то больше нет, а его последователи и клевреты остались. Если это так, то что им от меня нужно? Вряд ли они обращаются ко мне с хорошими намерениями. Наверняка считают причастным к провалу разрушительных планов своего господина и лелеют мысли о мщении. А если они фанатики, то ничего хорошего мне не светит. А они наверняка фанатики.

Так что же делать – идти или не идти (прямо-таки гамлетовский вопрос)?

Если я пойду, то все, по крайней мере, скоро выяснится. А если не пойду? Не оставят они меня в покое, если уже зацепили, все равно рано или поздно достанут, как теперь говорят. Может быть, позвонить Анатолию, оккультисту с погонами ФСБ? Ну уж нет, буду сам расхлебывать. А Анатолий никуда не денется, это уж средство на крайний случай. Не будут же они сразу меня вешать или жечь на костре. Если ни к саббатианству, ни к Андрею Королеву они никакого отношения не имеют и просто являются каким-нибудь клубом ушу или цигун, то тоже ничего страшного не случится, просто время потеряю. Ну один вечер можно, не все же по жесткому графику жить. Таким образом я уговорил сам себя нарушить мое обычное правило игнорировать подобные приглашения и пойти на презентацию общества «Путь дракона». Было еще только 12 ноября, и у меня оставались пара-тройка дней подготовиться к мероприятию. Для начала я все же решил встретиться с Ильей и спросить, не встречался ли он с кем-нибудь из сторонников Андрея в период своего мессианского помрачения.

Я позвонил ему в психотерапевтический центр «Асклепий», в котором он работал. Илья оказался на месте: