АРАДО. Роман

Арадо. Роман
Елизавета Александровна Михалева

Юная художница Ева Веранская, следуя внутреннему зову, меняет привычный ход своей жизни, и та наполняется невероятными событиями.В романе «Арадо» мистика и реальность смешались настолько, что уже сложно отделить одно от другого. Переплетаются миры и судьбы, оживают легенды. Всему причина – любовь.Эта книга о любви и войне с самим собой, как о самом трудном испытании.

Арадо

Роман

Елизавета Александровна Михалева

Дизайнер обложки Елизавета Александровна Михалева

© Елизавета Александровна Михалева, 2018

© Елизавета Александровна Михалева, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-6525-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Точка

Петербург.

Поздняя осень.

Сыро, холодно, неуютно.

Низкий, свинцовый небосвод третий месяц подряд нависал над тоскующим по солнцу городом.

Настроение у неба было скверным. Погрустить над Невой оно всегда любило, но в этот раз несчастное небо переживало какое-то невыносимое, не утихающее горе. Оно то надрывно рыдало, то тихо плакало, то, просветлев ненадолго, спускало на землю промозглую морось. И без того обреченный дышать влагой болот Петербург мрачный и промокший захлебывался от избытка вылитой на него воды.

Небесная хандра окрасила в серый цвет и нашу жизнь. Город затопило унынием, и только золотые купола соборов, возвышаясь над хмурой панорамой, подменяли собою солнце.

Погода в моей душе была такой же серой. И виновато в этом было не только небо. Я чувствовала, что в первой главе моей жизни поставлена точка. Эта точка тревожила неизвестностью и предчувствием скорых перемен.

Если оглянуться назад, судьба моя выглядела слишком благополучной, словно невидимый хранитель берег меня от любой, пусть даже самой малой неприятности. Теперь я ощущала себя покинутой. Вертикаль жизни резко наклонилась, равновесие было безвозвратно потеряно.

Будто повинуясь чьему-то приказу, я, сама не ведая зачем, беспощадно рвала нити, связывающие меня с прошлым. И начала я с того, что оставила учебу, вдребезги разбив мамину мечту. Мама хотела, чтобы я стала художницей, а я хотела, чтобы было так, как хочет она. Только поступив в художественное училище, я попала в чуждый мне мир – мир тех, для кого искусство – страсть, наваждение, болезнь, мир тех, для кого нет ничего важнее гениального мазка на холсте. Я такой не была, и меня преследовало чувство, будто я занимаю чужое место, будто живу не своей судьбой.

Я старалась приспособиться. Получалось плохо.

Вскоре появилось увлечение, которое как якорь удержало меня в училище еще несколько лет. Им стала библиотека.

Любви к чтению я раньше не испытывала. Даже напротив, садилась за книгу только по необходимости. Но как-то придя в училищную библиотеку за учебниками, из праздного любопытства я заглянула в картотеку. Картотека представляла собой встроенный в стену читального зала шкаф со множеством ящичков из светлого дерева. Я выбрала наугад один и потянула его вперед. Длинный узкий ящик заполняли картонные карточки, исписанные аккуратным почерком. В этом почерке было столько трепетной любви, что мне захотелось постичь и разделить ее.

«Здесь все подчинено строгому порядку. Следуя ему, стоит начать с первой карточки и ничего не пропуская, перебираясь из ящичка в ящичек, дойти до последней», – рассудила я, разглядывая буквенные указатели.

Так я стала завсегдатаем библиотеки. Чтение забрало меня целиком, увлекло в мир чужих открытий, размышлений и фантазий, стало сладким лекарством от терзавшей мне душу неприкаянности.

Прошло несколько лет, и вот я протягиваю библиотекарю книгу в потертой темно-синей обложке. В картотеке она значилась последней. Источник моей увлеченности иссяк.

Я вернулась в класс, подошла к своему мольберту. С планшета старое, сморщенное лицо натурщицы смотрело на меня сощуренными подслеповатыми глазками. Неторопливо я обошла мастерскую, рассматривая рисунки других студентов: с разных ракурсов все та же голова старушки.

«Сейчас эта пожилая дама придет и сядет под софиты. Загорятся яркие лампы, добавив ей еще лет десять, и следующие четыре часа я буду переносить ее глубокие морщины на девственно белый лист бумаги», – подумала я.

Во мне все противилось. Терпеть не было сил.

– Больше не могу! Не хочу! – пробормотала я.

Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы принять решение, которое не давалось мне несколько лет. Я с шумом выдохнула, схватила сумку и выскочила из мастерской так стремительно, чтоб никто не успел остановить. Дальше ноги несли меня сами. Прочь, прочь от этого места. Больше я сюда не вернусь.

Мне предстояло убедить родителей, что учеба закончена. Они выслушали мои доводы и не стали ни уговаривать, ни заставлять. Мама была расстроена, хотя старалась это скрыть. А отец… отец, не теряя надежды на то, что со временем я образумлюсь, в тайне от меня договорился с руководством училища об оформлении академического отпуска на год, проложив мне тем самым надежный путь к отступлению.

На этом все не закончилось. Почему-то мне, во что бы то ни стало, захотелось покинуть родительский дом. Зачем? Я и сама не знала.

В конце ноября я переехала в маленькую квартирку на окраине города. Это была квартира друга отца. Папа и здесь позаботился.

Тесный коридорчик, крохотная кухонька и одна комната, которая, несмотря на свои небольшие размеры, умудрялась вмещать большой овальный стол, со всех сторон окруженный громоздкими стульями, широкую софу, старомодный трехстворчатый шкаф с зеркальными дверцами и невысокий комод с допотопным телевизором.

Несколько недель я провела в новом пристанище одна, находясь в оцепенении от перемен, произошедших слишком стремительно. Будто осознав в середине пути, что поезд везет меня не туда, я сошла на первой же станции. И вот я стою на пустынном перроне. Двери прошлого захлопнулись. За ними осталось все, что было в моей жизни. А настоящее обернулось глухим вакуумом.

Пустота пронизывала насквозь. Одиночество гулким эхом звенело в пространстве. И когда я с головой увязла в отчаянье, кривая судьбы изогнулась, вновь сменив свое направление.

Запел телефон. Я взяла трубку, не сомневаясь в том, что это родители. Лишь они звонили мне в последнее время.

– Да! – как можно бодрее ответила я, стараясь не дать им повода найти причину для беспокойства.

– Привет, Ева! Нехорошо забывать друзей!

– Сабина! – удивилась я, узнав голос школьной подруги. Мы не виделись с той осени, когда я поступила в училище. – Извини. Я была очень занята. Это, конечно, не оправдание…

– Конечно, не оправдание, – согласилась Сабина. – Ну, да ладно. Рассказывай, как ты?

– Я… Я… Нормально. Хотя, как сказать… Я бросила учебу, переехала от родителей и вот уже две недели живу одна. Вот такие новости!

– Да, дела! «Подвиг», за «подвигом»! Ну, ты даешь! – чуть не поперхнулась в трубку Сабина. – И как тебе это удалось?

– Удалось просто, – призналась я. – А вот теперь не знаю, что с этим делать?

– Да уж… – протянула подруга и, выдержав паузу, добавила: – Не терпится тебя увидеть. Хочу посмотреть, как ты устроилась на новом месте.

– Приезжай! – обрадовалась я.

– Приеду прямо сейчас! – заявила подруга.

Я продиктовала ей свой адрес.

– Жди. Скоро буду, – сказала Сабина, и связь оборвалась.