Мой сын – Иосиф Сталин

Мой сын – Иосиф Сталин
Екатерина Георгиевна Джугашвили

Наследие кремлевских вождей
Воспоминания матери Сталина впервые на русском языке!

Воспоминания представляют собой записи бесед с матерью вождя, сделанные в 1935 году 23, 25 и 27 августа. То есть без малого за два года до ее смерти. Ранее были известны лишь отрывки из этих воспоминаний. Екатерина Геладзе-Джугашвили довольно откровенно и подробно их надиктовывала.

Даже исполины когда-то были малышами. Покорив пространство и время, они все равно навсегда остаются детьми для их родителей. А мамин взгляд – это субъективность, возведенная в мистическую истинность бытия.

Екатерина Джугашвили

Мой сын – Иосиф Сталин

От автора перевода

В 1912 году в Тбилиси вышла книжка на грузинском языке: «Воспоминания матери Сталина». В мягкой обложке, небольшая – всего сотня страниц карманного формата с двумя десятками фотографий неважного качества. Издательство: «Бакур Сулакаури Паблишинг». На обложке значилось, что произведение основано на материалах из архива Министерства внутренних дел Грузии. Однако основной массив этих материалов первоначально лежал в архивных фондах, принадлежавших Центральному Комитету Компартии республики и лишь после десоветизации в начале девяностых годов прошлого века был передан в МВД.

Воспоминания представляют собой записи бесед с матерью вождя, сделанные в 1935 году 23, 25 и 27 августа. То есть без малого за два года до ее смерти. Ранее были известны лишь отрывки из этих воспоминаний. Екатерина Геладзе-Джугашвили довольно откровенно и подробно надиктовывала свои воспоминания. Остается надеяться, что стенографисты добросовестно выполняли свою работу. Собственно, в то время по-другому и быть не могло.

В столь полном виде записи публикуются впервые и являются ценным историческим материалом. Это – один из немногих относительно достоверных источников сведений о ранних годах Сталина, о его родителях и некоторых других людях, имевших отношение к его семье.

Почему – относительно достоверных? Разве имеются данные о фальсификации этого документа?

Нет, таких данных не имеется. Но вопрос возник не случайно, и будет возникать впредь. Причем, подобные вопросы задаются не только в связи с материалами, имеющими прямое либо косвенное отношение к Сталину и его эпохе. За истекшие двадцать лет архивное хозяйство Советского Союза претерпело огромные изменения. По сути, многие фонды были разгромлены, перелопачены, страдают изъятиями и вбрасыванием подделок. Это происходило по всей бывшей стране за очень немногими исключениями. Сведения о возмутительных фактах подтасовок не раз становились достоянием гласности. Поэтому все большее число историков скептически или предельно осторожно относятся к материалам, особенно сенсационного толка, всплывающим на поверхность в архивном море, которое стало явно мутноватым.

При переводе текстов пришлось столкнуться со многими трудностями. В основном этнографического характера. Ведь многие реалии дореволюционной жизни Грузии незнакомы современному читателю, особенно русскоязычному. Скупые редакционные сноски не полностью освещали эти реалии. Поэтому сноски понадобилось расширить и дополнить.

Кроме того, я прибег к составлению небольшого глоссария, помещенного в конце книжки. Там дается толкование ряда малоизвестных, архаичных понятий, связанных с национальными особенностями и колоритом, коротко говорится о некоторых столь же малоизвестных исторических лицах. В тексте эти понятия и лица выделены курсивом. То же самое относится к чисто церковным терминам. Слова в глоссарии пронумерованы теми же цифрами, которыми они помечены в тексте. Благодаря шрифтовому выделению, а также тому, что они расположены не по алфавиту, а по порядку изложения, их легко отыскать.

Я сократил предисловие, которое к грузинскому изданию написал профессор политологии Мичиганского и Чикагского университетов Рональд Суни (иногда в русском варианте его имя пишется как Сюни). Он гражданин США армянского происхождения. Сфера научных интересов – советская и постсоветская история, прежде всего Южного Кавказа, исследование межнациональных отношений и вопросов, связанных с конфликтологией. Примечательно, что его работы вызвали острую критику в кругах некоторых историков и публицистов Армении, которые назвали их пасквильными. Они обвинили Суни ни много ни мало в фальсификации истории Армении по заданию правительства США.

Предисловие Р. Суни полно дежурных пропагандистских штампов и отличается невысоким научным уровнем, чтобы не сказать халтурой. Зачастую профессор просто пересказывает мемуары матери Сталина. Причем, почему-то считает, что они были обнаружены случайно, хотя это вовсе не так. Делает он и собственные добавления, некоторые из которых выглядят более, чем сомнительно. В одном месте он характеризует мать Сталина как идеальную грузинку, в другом – отказывает ей в этом. Есть примеры иной путаницы и отсутствия логики. Часть его утверждений вступает в противоречие с тем, что вспоминает мать. Более того, Р.Суни зачастую противоречит самому себе, словно забыв, о чем он писал несколькими абзацами раньше.

Вообще вызывает недоумение, зачем и кому понадобилось обращаться к североамериканскому историку с просьбой написать предисловие, если и в Грузии, и в России имеются гораздо более квалифицированные специалисты в этой области. Видимо, сыграла свою роль общая проамериканская ориентация тогдашних правителей республики, доходившая до крайностей. Они считали, что мы всему должны учиться у западных исследователей. Я позволю себе заметить, что дело обстоит ровно наоборот: это западным исследователям грузинской и общесоветской истории следовало бы прислушиваться к авторитетному мнению наших ученых. Словом, заокеанского профессора пришлось править не только стилистически, но и давать короткие критические комментарии к его рассуждениям.

Тем не менее, хотя бы пробежать предисловие стоит. Это даст возможность почувствовать и понять специфические подходы к нашему прошлому, к хорошо известным нам историческим событиям тех, кто изначально был заражен антисталинизмом, от него эволюционировал к антисоветизму, а затем перешел к антирусизму. Практически все они отдают дань отжившим рецидивам холодной войны. Следовательно, не всегда адекватно воспринимают фактологию этого прошлого, тенденциозно судят о событиях и свидетельствах очевидцев.

В то же время Р.Суни вынужден был не раз констатировать бесспорные вещи. В частности, несомненную одаренность, проявившуюся у ребенка, затем у подростка и, наконец, у юноши, вышедшего из простонародья и избравшего определенный жизненный путь, чтобы исполнить миссию, возложенную на него будущей судьбой.

Появление же самой книжки есть отражение незатухающего интереса к личности Иосифа Виссарионовича Сталина, к мельчайшим деталям его биографии. Можно даже говорить о возрастании этого интереса во всех уголках бывшего Советского Союза и за рубежом.

Так же, как и в России, никакие усилия антисталинской пропаганды в Грузии не возымели желаемого результата. Поэтому книжка, изданная малым тиражом (и напечатанная, кстати, в Турции), была положительно встречена грузинской общественностью. Большинство наших читателей, оставляя за скобками поверхностные рассуждения североамериканского профессора, погрязшего в примитивном антиисторизме, с интересом знакомились с бесхитростным и честным повествованием обычной женщины-матери, подарившей миру необычного сына. Думаю, ее рассказ будет интересен и для российского читателя. Даже независимо от степени его достоверности.

Напоследок отмечу, что в октябре 1935-го Сталин в последний раз виделся с матерью. Хотелось бы сослаться на рассказ журналиста Бориса Дорофеева, который писал в газете «Правда»:

«Мы пришли в гости к матери Иосифа Виссарионовича Сталина. Три дня назад – 17 октября – здесь был Сталин. Сын. 75-летняя мать приветлива, бодра. Она рассказывает нам о незабываемых минутах.

– Радость? – говорит она. – Какую радость испытала я, вы спрашиваете? Весь мир радуется, глядя на моего сына и нашу страну. Что же должна испытать я – мать?

Мы садимся в просторной светлой комнате, посередине которой круглый стол, покрытый белой скатертью. Букет цветов. Диван, кровать, стулья, над кроватью портрет сына. Вот он с Лениным, вот молодой, вот в кабинете…

– Пришел неожиданно, не предупредив. Открылась дверь, вот эта, и вошел. Я вижу – он. Он долго целовал меня…»[1 - Газета «Правда», 23 октября, 1935 г.]

На этой встрече с московскими журналистами мать назвала Сталина «примерным сыном», хотя он так и не воплотил ее мечту. Из публикуемых ниже воспоминаний (об этом говорится и в предисловии) читатель узнает, что она желала видеть в сыне священника, рисовала его в своем воображении епископом. Во время последнего визита сына к ней она тихо сказала ему: «А жаль, что ты так и не стал священником»[2 - С.Аллилуева, «Двадцать писем к другу», М., Советский писатель, 1990.].

Кем же он стал? История пока так и не вынесла окончательного вердикта этой исполинской фигуре, которая не умещается в привычные летописные рамки. Ее оценки будут меняться. Все и вся будет меняться. Однако глубинный смысл публикуемого рассказа о детстве и юношестве Сталина мне видится в неизменном:

Даже исполины когда-то были малышами. Покорив пространство и время, они все равно навсегда остаются ребенком для их мамы. А мамин взгляд – это субъективность, возведенная в мистическую истинность бытия.

Вилли Гогия, историк,

журналист, востоковед

Предисловие

После развала СССР и восстановления государственной независимости Грузии для исследователей наконец стали доступны воспоминания матери Сталина, записанные с ее слов. Эти воспоминания более 70 лет хранились в архиве ЦК Компартии Грузии. Благодаря этому необычному и неожиданно обнаруженному источнику биографы Сталина смогли дополнить и уточнить информацию, которая ранее была известна из других, менее достоверных источников.

Автор воспоминаний рассказывает о единственном из оставшихся в живых ее сыновей с большой любовью, а о его непутевом отце – своем муже – вспоминает с досадой. Воспоминания с убедительной простотой раскрывают картины ее тяжелого детства и тягостной жизни после замужества. Раскрывают упорство, с которым она пыталась уберечь сына от многочисленных детских болезней, ее неукротимое желание дать сыну духовное образование. Этот уникальный, необычайно волнующий рассказ, доступный теперь широкому кругу исследователей, дает возможность глубоко анализировать становление характера, личности Иосифа Джугашвили – Сталина.

Кетеван (Екатерина) Геладзе, которую близкие называли уменьшительно Кеке, родилась между 1856 и 1860 годами. Ее родители – отец Глаха и мать Мелания – были крепостными помещика Амилахвари, который отличался несносным отношением к крестьянам. Это стало причиной бегства семьи из деревни Свенети в поселок Гамбареули близ городка Гори[3 - Гамбареули в разных источниках называют по-разному: поселком, деревней и даже пригородом Гори. (Прим. перев.)].

Место было холодным, заболоченным, непригодным для жилья. Но для Глаха, занимавшегося гончарным делом, было на руку наличие здесь подходящей глины. Кеке беспокоили головные боли, ее часто лихорадило. Вскоре отец умер и ее матери пришлось одной растить дочь и двух сыновей – Гио (Георгия) и Сандала (Сандро). Трудолюбивые сыновья стали кормильцами семьи. Сандро занялся обжигом кирпича, Георгий пошел по стопам отца – стал гончаром. Он же работал садовником у местного богатого армянина Гамбарова.

В шестидесятых годах XIX века после отмены крепостного права семья переселилась в Гори. Дальний родственник Матэ Нариашвили выделил ей небольшой земельный участок. На нем братья с помощью соседей поставили добротную избу. В этой части города, называвшейся из-за расположенных здесь армейских казарм Русской слободой, жили преимущественно бедняки. Среди их жилищ, а это обычно были убогие землянки, изба Геладзе выгодно отличалась: имела окна, к ней примыкал крохотный, но свой, возделываемый клочок земли.

На новом месте Кеке выздоровела, стала приметной девицей. Мать обучила своих детей грамоте. В ту пору среди грузинских женщин мало кто умел читать и писать, но Кеке сызмальства была привита любовь к учению[4 - Конечно, неграмотность была бичом царской империи, свыше 70 процентов населения которой не умело читать и писать. В некоторых местах неграмотность была чуть ли не поголовной. Однако по регионам эта цифра менялась. Грузия в данном отношении традиционно являлась относительно благополучным краем. Здесь уровень грамотности доходил до 60 и более процентов. В Тифлисской губернии в конце XIX столетия почти треть городских женщин владела чтением-письмом. Правда, в сельской местности этот показатель был гораздо ниже. (Прим. перев.)]. Позже она передаст эту любовь своему сыну.

Шло время. В доме появились сваты. Привлекательную, стройную, большеглазую девушку познакомили с симпатичным молодым человеком по имени Бесо (Виссарион) Джугашвили. Старшему брату Гио сразу приглянулся будущий зять и он посоветовал сестре выйти за того замуж. Сначала Кеке расплакалась, хотя внутренне была рада, что Бесо, который очень нравился многим горийским девушкам, остановил на ней свой выбор.

17 мая 1874 года Бесо и семнадцатилетняя Кеке обвенчались. Сыграли многолюдную, традиционную для карачохели (1) грузинскую свадьбу[5 - А.Островский, «Кто стоял за спиной Сталина», М., Олма-пресс, Спб., Нева, 2002; В.Каминский, И.Верещагин (составители), «Детство и юность вождя. Документы, записи, рассказы», «Молодая гвардия», №12, 1939 г.; Иосиф Гришашвили, «Литературная богема старого Тбилиси», Тбилиси, Мерани, 1977.]. Шаферами молодых были их друзья – Якоб Эгнаташвили и Миха Цихитатришвили.

Чета Джугашвили поселилась в Русской слободе, сняв комнату в домике близ средневековой горийской крепости. Бесо трудился небезуспешно. Он стал одним из лучших сапожников города. Покинул мастерскую своего армянского работодателя Арона Барсамова и открыл собственную мастерскую[6 - Мария (Машо) Кирилловна Абрамидзе-Цихитатришвили – уроженка Гори, вхожая в дом Геладзе. Написала «Воспоминания о семье Виссариона Джугашвили», ныне хранящиеся в архиве МВД Республики Грузия, ф. 8, о. 2, т. 1, д. 1.]. Дело шло в гору. Бесо нанял подмастерьев. В доме царили достаток и полное благополучие[7 - А.Островский, «Кто стоял за спиной Сталина», М., Олма-пресс, Спб., Нева, 2002; Давид Гаситашвили, «Воспоминания», архив МВД Республики Грузия, ф. 8, о. 2, т. 1, д. 8.].

Когда на свет появился первенец – Миша, – радости молодого отца не было границ. К сожалению, через пару недель младенец умер. Бесо запил. Через два года родился и умер второй мальчик. Бесо был безутешен. Он дал обет: принести в жертву овцу, если третий ребенок останется жив. Для Бесо, как и для многих грузин и армян, исповедующих христианство, вера в бога связана со многими языческими обрядами, к которым, в частности, относится заклание жертвенного животного, а также ритуалы, связанные с так называемым древом желания[8 - Рональд Суни совершенно зря связывает такое заклание только с грузинскими и армянскими христианами. Подобная обрядность была характерна также для болгар, молдаван, сербов. Жертвенный убой скота остался в практике очень многих или даже большинства представителей всех монотеистических религий, доминирующих в современном мире и уходит корнями в языческие времена. Что касается так называемого древа желания, то культ деревьев был характерен для многих народов. На Кавказе он кое-где сохранился до наших дней. К веткам дерева порой привязывают записки с молитвами, просьбами. Кстати, заклание овцы или теленка, приносимых в жертву богу, часто производилось именно у подножия священного дерева, почитаемого как источник целительной, животворящей силы. (Прим. перев.)].

В декабре 1978 года у супругов Джугашвили на пятом году их совместной жизни родился третий сын – Иосиф[9 - Согласно официальной версии И.В.Сталин родился 21декабря (9 декабря по старому стилю) 1979 г. В последнее время все чаще говорят о том, что настоящей датой его рождения является 18 декабря (6 декабря по старому стилю) 1878 г. Ссылаются на обнаруженную запись в церковной книге, на др. документы. Неразбериха с датой рождения была типична для неимущих слоев царской империи. Огромное количество бедняков никогда не знало своего возраста точно. Записи в церковных книгах тоже не всегда грамотно велись, а иногда вообще отсутствовали. Нередко ошибались и светские делопроизводители. Но главное другое. Имеет ли установление подлинного дня рождения Сталина мало-мальски существенное политическое значение? Нет. Интересно ли это с бытовой точки зрения? Да. Из данного обстоятельства и следует исходить при обсуждении сего вопроса, вокруг которого нагромождено множество конспирологических версий. (Прим. перев.)]. (Грузинское произношение – Иосеб. Его по обычаю звали сокращенно-ласкательно Сосо; ударение разноместное. – В.Г.).

Его рождения семья ожидала с большим волнением. Боясь потерять ребенка, решили поскорее крестить его. Но при этом поменяли крестного. Первых двух сыновей крестил упоминавшийся Якоб Эгнаташвили. Теперь выбор остановился на близком друге семьи – Михе Цихитатришвили. На шею внука бабушка повесила оберег и напомнила его отцу об обете.

…Сосо рос худым, слабым, часто болел. Когда Кеке не было дома, ребенка кормила грудью жена крестного Мариам. Подросший мальчик не любил мясной еды, обожал фасоль в любом виде. Его первым словом было «дундала». Так он называл все блестящие предметы. (Вообще-то, в воспоминаниях матери Сталина нигде не говорится, что это было именно первое его слово. – В.Г.)

Во время очередной хвори Сосо вдруг потерял дар речи. Родители решили снова устроить жертвоприношение и совершить паломничество в церковь Святого Георгия. Спустя какое-то время болезнь отступила.

Сосо с детства был впечатлительным ребенком. Завидев подвыпившего Бесо, со страхом прижимался к матери и просил ее укрыться вместе с ним у соседей, пока отец не утихомирится. Постепенно Сосо стал предпочитать уединение, сторонился сверстников. Даже любимая игра в «Арсена» (2) уже не привлекала его, как раньше. Одновременно, желая побольше узнать о народных героях, он стал просить научить его грамоте.

Жизнь грузинского общества подчинялась определенным правилам. Оно отличалось чрезмерным, помпезным гостеприимством и застольем. (Это больше относилось к верхним, дворянским слоям общества и к мелкобуржуазно-обывательской среде. – В.Г.)

На этом фоне Джугашвили жили скромно. В их ежедневный рацион входили фасоль, отварной картофель, мясо с баклажанами или другими овощами, традиционный лаваш. Большинство жителей Гори владели за городом фруктовыми садами, виноградниками. Однако нет никаких свидетельств, что семья Джугашвили тоже имела подобное сельхозугодье.