Охота на труса

– Ваш тутор прав, – неожиданно произнес директор. – Шодержание книги не может вам повредить. Опашен шам предмет, умышленно брошенный шнаружи – под пулями, прошу вас ушешть. Это наверняка террористический акт, и книга должна отправиться в лабораторию для разъяшнения угрожы.

Он поддержал воспитателя от безвыходности, подумав при этом с горечью, что давно миновала славная пора доверчивого детства, когда любой запрет легко объяснялся зачумленностью окружающего мира. Он знал, что воспитанники перестали воспринимать опасность вперед и активно искали ответы на множившиеся вопросы. До выпуска осталось совсем немного, и нужно было продержаться, а дальше хоть потоп…

– А зачем вы принесли такую страшную вещь в кабинет? – осведомился толстый Джонни.

Книгу, пока не работали камеры, давным-давно раздербанили на листы, которые рассовали по учебникам и тетрадям, а что не поместилось – спрятали на самом виду, за классной доской прямо вот здесь же; переплет с отстреленным уголком разломали на мелкие части и спустили в канализацию. В приюте шел обыск; пока воспитанники были собраны в классе, спустившиеся с вышек охранники переворачивали вверх дном решительно все, разоряли койки, перебирали нехитрый скарб обитателей – тщетно.

Сановничий счел за лучшее не отвечать – махнул на недоумков рукой и вышел за дверь.

– Нашинайте урок, – бросил он через плечо.

Пыльин подошел к столу и начал выкладывать инвентарь: учебник, журнал, стопку тетрадей, авторучку и очки. Педагоги и туторы потянулись к выходу – кто медленнее, кто быстрей; возник смешной затор, и Боваддин сдавленно гоготнул.

Глава четвертая

Иоганн склонился к уху Дато:

– Я не сказал… Тот, который бежал, был вылитый я.

Пыльин тем временем монотонно разглагольствовал о Крымской войне. Дело было давнее, и в день обыкновенный класс непременно погрузился бы в сон, но нынче воздух был наэлектризован. В ушах звучал директорский ультиматум.

– Император Николай отказался вывести войска из Молдавии и Валахии, – бубнил Пыльин. – За это Турция, а следом – Великобритания и Франция объявили России войну…

Дато не удивился. Не поворачивая головы и глядя в тетрадь, он буркнул:

– Двойник? Тэмно было. Дождь. Чача. Что ты там разглядэл в жалузи?

– Видно было паршиво, – шепотом признал Иоганн. – Но все равно как в зеркале. Его осветили прожектором.

– Значит, у тэбя есть брат, – бесстрастно сказал Дато. – Был.

– Ну да, – кивнул тот. – Только зачем нас разлучили? Я думаю другое: где-то вырастили такого же…

– Кому ты нужэн? – хмыкнул Дато. – Опять про клонов?

– Нет, ну а сам подумай…

– Иоганн, – окликнул его Пыльин. – Повтори, о чем я сейчас говорил.

Дато встал, стукнув крышкой парты.

– Эта Вэликобритания уже давно напрашывалась, но Николай нэ был готов к войне.

– Очаровательно, – сказал Пыльин. – Твоя бесхитростная манера выражаться подкупает, но попрошу тебя развить эту ослепительную мысль. Что ты подразумеваешь под выражением «давно напрашивалась»?

– А развэ нэт? – удивился Дато, вполне уверенный в себе. – Вэликобритания давно рэшила, что ей всо можно. В Лондонском Сити скопились всэ мировые финансы. Ост-Индская компания прэвратилась почти в самостоятэльное государство. Англия правила Индией, Австралией, хозяйнычала в морях…

– Еще с времен сэра Уолтера Рэйли, – подсказал Иоганн.

– Да, вот с врэмен сэра, Уолтэр звали…

– Так-так, – произнес Пыльин. – Послушай, Дато, ты всю политику переводишь в какую-то личную плоскость. По-твоему выходит, что у государя была на Англию чуть ли не личная обида – как будто не было османского фактора, как будто не существовало католических притязаний на Палестину…

– Можно? – поднял руку Джонни.

– Боваддин! – Пыльин вдруг повысил голос. – Я не случайно отсадил тебя через стол от Марфы – отсадить через два? Слушаю тебя, Джонни.

Джонни встал и выпятил живот.

– Не подумайте, что во мне заговорил англичанин, но аппетит разыгрался как раз у Российской Империи. Молдавии с Валахией мало – Николаю захотелось укрепиться на Балканах, потеснив Османскую империю, в то время как внутриполитическая ситуация в самой России была плачевной: стагнация и реакция при удручающем положении народа, что через семьдесят лет привело к известной плачевной ситуации…

– Не согласен, – перебил его Пыльин, – но да: прислушайся, Дато, как правильно и красиво излагает свои соображения Джонни.

– Негодяйштво! – крикнул Дима и втянул голову в плечи.

Джонни медленно обернулся:

– Ты это мне, что ли?

– Да в этом Сити одна чача, евреи, – подал голос Иоганн.

Пыльин прихлопнул ладонью по столу и улыбнулся.

– Мальчики, у нас не дискуссия, – напомнил он. – Хотя мне забавно видеть, как в вас просыпается кровь. Надо будет обратить внимание вашего учителя биологии, ему это покажется любопытным. С ним вы тоже спорите?

– Спорим, – запальчиво сказал Иоганн. – О перспективах клонирования.

– И в чем разногласия?

– Да хотя бы в нем, – Иоганн показал на Боваддина. – Неудачный эксперимент.

Класс радостно оживился, а мавр привстал и сощурился. Марфа невольно окинула его взглядом с головы до ног и локтем толкнула чернявую Гопинат. Та пожала плечами, ей больше нравился дородный Джонни.

– Боваддин не клон, – мягко напомнил Пыльин. – Он естественный уроженец черного континента.

– Естественный, – серьезно кивнул Иоганн. – Но дело в том, что Боваддин – горилла.

Все грохнули. Сам Иоганн тоже не выдержал и улыбнулся краем рта.

Боваддина дразнили систематически, но никогда – на уроке, в присутствии преподавателя. Это было традицией, и он обычно отшучивался – не словами, но львиным рыком; иногда его мучители хватали через край, и завязывалась потасовка: Боваддина одолевали всем миром, устраивали кучу малу, а Дима прыгал в некотором отдалении, вставал на цыпочки, вытягивал шею и от восторга привизгивал.

Но сейчас Боваддин выскочил из-за парты и укусил Иоганна в руку.

Ужасен был не столько сам укус, сколько нападение. Боваддин вдруг уменьшился ростом. Он выскользнул из-за парты, присел и побежал к Иоганну мелко-мелко, почти гусиными шажками, но очень быстро, и вот над самой столешницей проплыла его кудрявая голова с оскаленной пастью и сверкающими глазами. Она качнулась, как молоток, и мертвой хваткой впилась в кисть. Пыльин переменился в лице, что случалось с ним крайне редко. Он всплеснул руками и не знал, как быть. Боваддин принялся с урчанием трепать руку Иоганна, похожий теперь не на льва, а на взбесившегося черного пуделя. Воспитанники повскакивали с мест, галдя всякое и тыча пальцами в разные стороны. Марфа одна рассмеялась и взялась за бока, Гопинат брезгливо отвернулась. Возникло бестолковое столпотворение, и кто-то сшиб доску; второй же и третий заблаговременно прикрыли его от объектива камеры.

Пыльин распахнул дверь и высунулся в коридор. Лобов и Комов уже бежали.

Дима забежал сзади, подсунул руку и схватил Боваддина за яйца. Тот разжал челюсти, оглянулся, лязгнул зубами. Иоганн отпрянул, тряся рукой. Эштон уже тянулся со своей колесницы, протягивая ему носовой платок. В свалке не участвовал лишь Ибрагим. Он сидел в углу, ритмично потирал руки и сверкал глазами. На красных губах играла полуулыбка.