Юридическая ответственность и безответственность – стороны правовой культуры и антикультуры субъектов права

Антиподом юридической ответственности является юридическая безответственность субъектов права, выражающаяся вовне в неправомерном поведении (правонарушениях). Внутренний (психологический) аспект юридической безответственности субъектов права выражается в незнании либо в недостаточном осознании ими ценности правовых требований, установленных обязывающими и запрещающими нормами права, пренебрежении к ним, а то и в прямой отрицательной правовой установке и волевом направлении своего поведения в противоправное русло.

Юридическая ответственность в предложенном нами понимании не просто «сродни правовой культуре» субъектов права, как отметила М. Д. Шиндяпина. Она – весьма существенная часть их правовой культуры. Как часть правовой культуры юридическая ответственность субъектов права обеспечивает внутренний контроль за правомерностью их поведения, основанный на усвоении ими обязывающих и запрещающих правовых норм в силу осознания личностной и общественной ценности последних. В таком случае снижается потребность во внешнем контроле и правоохранительной деятельности в стране.

В современной России, которая в регулировании правового пространства постепенно переходит от тоталитарного метода к демократическому, роль юридической ответственности каждого субъекта современного российского права возрастает и требует повышенного внимания к ее целенаправленному формированию как у государства, так и у всего общества. При этом следует учитывать, что в правовой жизни общества юридическая ответственность субъектов права формируется разными путями: а) напрямую позитивно посредством применения поощрительных санкций, и косвенно – через демонстрацию модели правомерного поведения и позитивное подкрепление последнего поощрительной санкцией; б) напрямую негативно – через неотвратимое и своевременное наказание самих правонарушителей, и косвенно – через наблюдение за этими наказательными процессами, негативно подкрепляя их юридическую ответственность; в) напрямую, с помощью научно организованной системы правового воспитания всего населения.

Российскому обществу и государству следует активизировать все указанные пути формирования юридической ответственности у россиян. Во-первых, обратить особое внимание на то, чтобы значимое для общества и личности правомерное поведение субъектов права никогда не оставалось без поощрительной санкции, предусмотренной правовыми нормами. Есть потребность во всемерном развитии в современной российской системе права блока поощрительных норм. Они, как справедливо отмечают многие ученые, не менее, а порой и более действенно формируют правомерное поведение субъектов права, чем охранительные (наказательные). Например, Н. А. Гущина, автор весьма серьезного исследования, пишет: «Характер изменений, уровень развития демократии и свободы в современной России создали реальные возможности для использования позитивных стимулов в праве в целях повышения социальной активности индивида и достижения общественно полезного поведения, в целях обеспечения гарантии права на свободу. Движение общества к демократии и свободе, признание безусловного приоритета достоинства личности объективно обусловливают необходимость преобразований в правовом регулировании – повышении роли дозволений, поощрений, позволяющих удовлетворить самые разнообразные интересы и потребности, оказывая позитивными средствами стимулирующие воздействия на волю и сознание»[36 - Гущина Н. А. Поощрительные нормы российского права. СПб., 2003. С. 8.]. Вместе с тем, разумеется, в современной России при таком большом количестве совершаемых правонарушений нельзя ослаблять и принудительного правового воздействия на субъектов права, совершающих данные правонарушения. Особенно важно повысить раскрываемость правонарушений, которая остается низкой в стране. Как известно, не суровость наказания удерживает от правонарушения, а его неотвратимость. Немаловажно также сформировать на научной основе систему правового воспитания россиян, отсутствующую ныне в стране. О чем подробно речь пойдет в четвертой главе работы.

Глава II

Юридическая ответственность – сущностная сторона статусно-ролевой части правовой культуры

2.1. Понятие правовой культуры

Научная разработка феномена правовой культуры в нашей стране началась сравнительно недавно, в 60—70-е гг. прошлого века, с наступлением так называемой «хрущевской оттепели». После смерти Сталина началась некоторая либерализация режима, и потребовалось совершенствование всей правовой сферы советского общества, что было невозможно без вовлечения в этот процесс миллионов граждан. На роль правовой культуры народа в демократизации всей жизни страны, пожалуй, первым в советской юридической науке обратил внимание Л. С. Галесник

. Вскоре, в те же 60-е гг., в разработку этой научной проблемы включились и другие ученые. Поэтому, когда в конце 70-х гг. мы серьезно приобщились к этому научному направлению, то обнаружили большое разнообразие в понимании культуры вообще и правовой культуры в частности учеными-юристами и философами. Кстати сказать, это многообразие существует и поныне.

На первом этапе исследования культуры наиболее распространенным был подход, фиксирующий ее предметную сторону. Культура трактовалась как совокупность материальных и духовных ценностей, [37 - Галесник Л. С. Общенародное право и воспитание коммунистической сознательности // Советское государство и право. 1962. № 9.] являющихся результатом общественно-исторической трудовой деятельности человека. Эта точка зрения была сформулирована в работах Г. Г. Карпова, А. Г. Спиркина, в философской энциклопедии и др.[38 - Карпов Г. Г. О советской культуре и культурной революции в СССР. М, 1952.] Так, А. Г. Спиркин писал: «К культуре относится все то, что противостоит натуре, т. е. девственной природе, как нечто возделанное и созданное трудом человека»[39 - Спиркин А. Г. Курс марксистской философии. М., 1954. С. 440.]. Для этого подхода было характерно раскрытие культуры как социального явления. Вместе с тем отнесение к культуре всего того, что противостоит природе, приводило, по мнению других ученых, к отождествлению культуры и общества.

Уточняя этот подход, Д. И. Чесноков считал необходимым провести различие между материальной культурой и материальным производством, а также разграничить ценности, входящие в культуру. «Материальное производство в целом, – писал он, – составляет определенную основу культуры… В области производства культура характеризует технический уровень производства, степень внедрения достижений науки и техники в производство, соответствие приемов и навыков работников уровню техники и научным требованиям организации труда и т. д.»[40 - Чесноков Д. И. Исторический материализм. М., 1965. С. 390.]. К области духовной культуры он относил все достижения науки и техники, произведения литературы и искусства, общественные идеи и теории, а также степень распространения знаний среди населения, образовательный уровень народа, постановку образования. Принципиально важными для Д. И. Чеснокова были разграничение материального производства и материальной культуры как материальной основы и самой культуры, складывающейся на этой основе, а также мысль о том, что «все элементы культуры органически связаны друг с другом и развиваются в тесном взаимодействии. Все они обслуживают духовные запросы общества и отдельных людей, с одной стороны, развитие производства и быта, функционирование общественных отношений – с другой»[41 - Там же. С. 391.]. Важно отметить, что в книге Д. И. Чеснокова проблемы культуры рассматриваются не в разделе об общественном сознании, как традиционно было принято, а в отдельной главе в качестве особой сферы общественной жизни.

Понимание культуры как совокупности ценностей было расширено и переосмыслено в рамках другого подхода, акцентированного на процесс культурной деятельности, в ходе которой вырабатываются, распределяются и потребляются культурные ценности. Этот подход был предложен В. М. Межуевым, понимавшим культуру в двух смыслах: широком и узком. Культуру в широком смысле он рассматривает «как совокупность материальных и духовных ценностей, являющихся результатом общественно-исторической трудовой деятельности человечества» (так ее трактовали Г. Г. Карпов и др.). Культуру же в узком смысле он считает духовной культурой и утверждает, что ее нельзя «свести лишь к сумме уже достигнутых результатов духовной деятельности людей, к простой совокупности духовных ценностей… Духовная культура есть производство, распределение и потребление духовных ценностей; она является единым процессом созидания и освоения всего духовного богатства общества»[42 - Межуев В. М. Понятие культуры // Коммунизм и культура. М., 1966. С. 33.]. Аналогичное понимание культуры – как процесса человеческой деятельности причем, именно лишь духовной деятельности, – развивали в своих работах Э. А. Баллер и Н. С. Злобин[43 - Культура. Творчество. Человек. М., 1970.].

Третий подход к пониманию культуры соотносит ее не со всей, а только с творческой деятельностью людей, как воплощением творческих сил общества. Культура рассматривается как процесс творческой деятельности людей, опредмечивающийся в определенных результатах этой деятельности[44 - Основы марксистско-ленинской теории культуры. М., 1976.].

Как видим, в понимании культуры как совокупности продуктов, результатов и ценностей человеческой деятельности преодолена некоторая ограниченность, связанная, с ее отвлечением от человека как субъекта культуры. В центре проблем культуры теперь оказался человек как создатель, носитель и потребитель культурных ценностей, поскольку «действительным содержанием культуры оказывается процесс постепенного развития человеческих сил и способностей, воплощающихся во всем богатстве и многообразии создаваемой людьми предметной действительности»[45 - Там же. С. 19.]. Э. В. Соколов, однако, справедливо возразил против соотнесения культуры только с творческой деятельностью людей. «Общество, – заметил он, – нуждается не только в преобразовании, но и в поддержании традиций, в сохранении памятников культуры. Любая деятельность общества – практическая и теоретическая, материальная и духовная – наряду с творческим аспектом включает в себя аспект функционирования и аспект усвоения культуры»[46 - Соколов Э. В. Культура и личность. Л., 1972. С. 61.].

Все три рассмотренных выше философских подхода к культуре содержат одну важную для нас общую мысль: к культуре относятся лишь положительные достижения человека и общества. Культуре противостоит антикультура, включающая в себя все факты отрицательной человеческой деятельности, препятствующие нормальному развитию человека и общества. Однако справедливости ради следует отметить, что данный, так называемый ценностный подход к пониманию культуры не всеми оценивается позитивно. В частности, пытаясь преодолеть его, Э. В. Маркарян предложил свой взгляд на культуру. Она, по его мнению, есть то, что отличает человеческую жизнедеятельность от форм биологической жизни. Если в органической природе «коллективные организмы сугубо биологического порядка» регулируются биологическими механизмами и их существование возможно лишь на основе доминирования «жесткой» наследственно передаваемой программы поведения (у термитов, пчел и т. п.) или на основе механизма условных рефлексов (у высших животных), то в обществе человеческая деятельность программируется не наследственно, а закрепленными в традициях типами поведения, которые усваиваются путем социализации. На место биологических механизмов становятся внебиологические. Система этих механизмов и средств и есть культура. «Понятие “культура”, – пишет он, – призвано отразить общественную жизнь людей с точки зрения присущего им специфического способа деятельности, охватывающего собой ту особую систему средств и механизмов, благодаря которой человеческие индивиды в процессе кооперативного существования решают вставшие перед ними многообразные проблемы»[47 - Маркарян Э. М. Очерки теории культуры. Ереван, 1969. С. 106.]. «Понятие “общество” выражает строение, а понятие “культура” – способ деятельности социального целого – социальной системы»[48 - Там же. С. 64.].

Данный подход к культуре был подвергнут серьезной критике различными учеными в нескольких аспектах. Л. Н. Коган и Ю. Р. Вишневский возразили против трактовки общества и культуры как составных частей некоего более широкого понятия. «Общество и культура, – замечают они, – не две стороны единого целого. Культура одна из сторон, сфер общества»[49 - Коган Л. Н., Вишневский Ю. Р. Очерки теории культуры. Свердловск, 1972. С. 64.]. По их мнению, всякая культурная деятельность социальна, но не всякая социальная деятельность культурна, а лишь та, которая развивает и обогащает культуру и самого человека. А. К. Уледов также выступил против рассмотрения культуры только с функциональной точки зрения. По его мнению, культура не сводится к системе средств и механизмов деятельности людей, поскольку она охватывает также результаты их деятельности и отношения, складывающиеся в ее процессе, т. е. деятельность как таковую. В связи с этим А. К. Уледов предлагает исходить из того, что культура выражает качественную характеристику общества. Культура не структурная часть целого (сфера, область, срез и т. д.), а, скорее, определенное качественное состояние общества на каждом конкретном этапе его развития. Это сближает ее с категорией «общественный прогресс», которая выражает поступательное развитие общества. Культура раскрывает качественное состояние развивающегося общества и проявляется в способах поведения, в формах отношений, в языке, в состоянии общественного сознания, в науке, литературе, искусстве и т. д. Если сущностью прогресса является становление свободы, то культура характеризует степень свободы общества и личности, их определенное состояние[50 - Уледов А. К. К определению специфики культуры как социального явления // Философские науки. 1972. № 2. С. 24, 27–28.].

Близкой к представленной выше является позиция известного философа М. С. Кагана, который также считает, что культура выражает уровень развития общества, качественную ступень в его развитии.

Как видно из изложенных представлений известных философов о культуре в целом, философская мысль не выработала единого понимания культуры. Кстати сказать, нет его в философской науке и по сей день. Его не выработала и вся современная наука в целом. Так, по мнению культуролога В. И. Полищука, в современной науке насчитывается более 400 определений понятия «культура», которые характеризуются различными подходами к данному понятию. Вслед за профессором Л. Е. Кертманом он выделяет три основных подхода: антропологический, социологический, философский. Для антропологов, например, культура – это «все, что создано веком, будь то материальные предметы, внешнее поведение, символическое поведение или социальная организация» (Л. Бернард). Культура в социологическом смысле – «это прочные верования, ценности и нормы поведения, которые организуют социальные связи и делают возможной общую интерпретацию жизненного опыта» (У. Беккет). В философском смысле культура В. И. Полищуком понимается как «содержание или способ бытия общества», а Г. Беккером – как «относительно нематериальное содержание, передаваемое в обществе при помощи процесса социализации».

В отечественных исследованиях культуры на сегодняшний день можно найти все три подхода к ее пониманию: и антропологический, и социологический, и философский. Наиболее же распространенным, по мнению В. И. Полищука, «является представление о культуре как о совокупном результате деятельности человека. Некоторые авторы включают в понятие культуры и саму деятельность»[51 - Цит. всех вышеприведенных авторов по: Полищук В. И. Культурология. М., 1998. С. 16–19.].

Неудивительно, что и юристы как в 60—70-е гг. прошлого века, так и ныне термин «правовая культура» используют для обозначения разнообразных фрагментов правовой действительности. В одном случае под правовой культурой понимают некоторую совокупность духовных ценностей, связанных с реализацией права, считают, что правовая культура – это совокупность знаний, навыков применения, соблюдения и использования законов, а также их глубокое уважение[52 - См., например: Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М., 1966; Лукашева Е. А. В. И. Ленин о правовой законности // Социалистическая законность. 1964. № 4. Правда, в более позднем произведении – «Проблемы теории права» (Свердловск, 1972) – у С. С. Алексеева другой взгляд на правовую культуру: «Это состояние правосознания, законности, совершенство законодательства и юридической практики, выражающее утверждение и развитие права как социальной ценности».]. В другом случае к правовой культуре относят более широкий набор духовных ценностей, и не только правовых. К примеру, по мнению В. М. Чхиквадзе, «правовая культура – это система определенных правовых идей, нравственных норм и других духовных ценностей, формирующих правосознание и направляющих поведение социальных групп, коллективов и отдельных личностей в соответствии с требованиями социалистического права и законности[53 - Чхиквазде В. М. Законность и правовая культура на современном этапе коммунистического строительства // Коммунист. 1970. № 14. С. 51.]». В юридической литературе мы встретились и с таким представлением о правовой культуре, которое, в сущности, отождествляет ее со всей правовой системой в целом. Так, В. И. Каминская и А. Р. Ратинов в своей весьма интересной статье «Правосознание как элемент правовой культуры», ссылаясь на отсутствие «возможности воспользоваться готовым определением правовой культуры, ибо имеющиеся в нашей литературе немногочисленные дефиниции носят по преимуществу оценочный характер, но не дают содержательной характеристики правовой культуры», предложили под правовой культурой понимать систему овеществленных и идеальных элементов, относящихся к сфере действия права, и их отражение в сознании и поведении людей. Раскрывая далее содержание данного феномена, они пишут: «На наш взгляд, в состав правовой культуры входят следующие наиболее крупные культурные компоненты: право как система норм, выражающих государственные веления; правоотношения, т. е. система общественных отношений, регулируемых правом; правовые учреждения как система государственных и общественных организаций, обеспечивающих правовой контроль, регулирование и исполнение права; правосознание, т. е. система духовного отражения всей правовой действительности; правовое поведение (деятельность), как правомерное, так и противоправное»[54 - Каминская В. И., Ратинов А. Р. Правовая культура и вопросы правового воспитания. М, 1974. С. 43.].

Э. В. Кузнецов, В. П. Сальников, И. В. Авсеев предложили понимать правовую культуру в широком и узком смыслах. «Правовая культура в широком смысле слова, – пишут они, – это совокупность элементов юридической надстройки в их реальном функционировании. Правовая культура в узком смысле слова – явление, выражающее собой развитость социальных качеств личности (субъекта права), характеризующих ее правосознание, уровень и характер овладения или преобразования ею своей социальной сущности, социального опыта»[55 - Авсеев И. В., Кузнецов Э. В., Сальников В. П. Теория государства и права (определения, схемы, литература). М., 1979. С. 82.].

Основываясь на анализе приведенных выше представлений философов о культуре вообще и юристов о правовой культуре как одной из ее разновидностей в частности, мы пришли к следующим выводам. Правовая культура – явление социальное и представляет собой необходимую часть общечеловеческой культуры только в социально неоднородном противоречивом обществе, нуждающемся для своего жизнеобеспечения в правовых средствах. Правовая культура должна обладать своим специфическим содержанием, отличным от содержания всех других правовых явлений: правосознания, права, правоотношений и т. д. Она не может быть и совокупностью всех правовых явлений общества, как представили ее В. И. Каминская и А. Р. Ратинов. Она не может быть широкой либо узкой, поскольку едина. Категория «правовая культура» должна, на наш взгляд, характеризовать не те или иные правовые ценности, а субъектов права и коллективных, и индивидуальных, – отражать и фиксировать степень их правовой развитости, правового совершенства, уровень их способности качественно творить и эффективно использовать необходимые правовые средства для достижения целей, своих правомерных интересов и потребностей. Правовая культура – явление конкретно-историческое, ибо степень правовой развитости, правового совершенства субъекта права находится в прямой зависимости от конкретно-исторической ступени развития классового общества и его правовых ценностей[56 - По сути, мы пришли к истоку понятия «культура». Термин «культура» употребляли в трактатах и письмах поэты и ученые Древнего Рима. Так, римский писатель и государственный деятель Марк Порций Катон (234–149 гг. до н. э.) написал целый трактат о земледелии под названием «Агрикультура». Культура земледелия в нем рассматривается не только в плане правил обработки земли, ухода за участком, но и как в особое душевное отношение к почве и растениям.Катон, дает такой совет приобретателю земельного участка: «Не лениться и обойти покупаемый участок земли несколько раз; если участок хорош, чем чаще его осматривать, тем больше он будет нравиться. Вот это самое “нравиться” должно быть непременно. Если его не будет, то не будет и хорошего ухода, т. е. не будет культуры». (Полищук В. И. Культурология. М., 1998. С. 9). Как видим, уже в древности культуру понимали не как сумму всего того, что произведено человеком в отличие от естественной природы.А у Катона культура земледелия – это обработка земли по всем правилам под воздействием внутреннего душевного отношения к ней земледельца. Иначе говоря, не будет земледельцу нравиться земельный участок – не будет его культурной деятельности на нем. На наш взгляд, и правовая культура также возможна, только если право будет «нравиться» субъектам права, после того как они много раз “обойдут” его, т. е. если они будут убеждены, что существующее право действительно справедливо выражает интересы их самих и общества (утверждает оптимальный баланс личных и общественных интересов).]. Такое понимание правовой культуры было изложено нами в докладе «Понятие и значение социалистической правовой культуры» на Пермской областной научной конференции еще в 1980 г.[57 - См.: Областная научная конференция: Сб. Секция юридических наук. Пермь, 1980.] Его более углубленное и развернутое обоснование дано нами несколько позже в статьях «Понятие правовой культуры» и «Структура правовой культуры»[58 - Деи. В сб.: Актуальные проблемы теории и истории государства и права: Сб. Деи. В ИНИОН АН СССР 29.04.83, № 12847 и 31.05.84, № 16977.]. Наше понимание правовой культуры не поколебали, а, наоборот, укрепили периодически возникающие и по сей день дискуссии о содержании данного весьма сложного понятия как в философской, так и в юридической науках. К примеру, в отечественной юридической науке и сегодня существуют разнополярные подходы к понятию «правовая культура». В подтверждение сказанного приведем лишь несколько из них. Правовая культура – это «совокупность правовых ценностей, выработанных человечеством, отражающих прогрессивно-правовое развитие общества» (Н. Н. Вопленко)[59 - Вопленко Н. Н. Правосознание и правовая культура. Волгоград, 2000. С. 41.]; это «совокупность знаний и навыков, умение применять их на деле, обеспечить законность» (П. П. Баранов и А. П. Окусов)[60 - Баранов П. П., Окусов А. П. Аксиология юридической деятельности. Ростов н/Д, 2003. С. 72.]; это «качественное состояние жизни общества» (Л. А. Морозова)[61 - Морозова Л.А. Теория государства и права. М., 2002. С. 370.]; это «совокупность всех позитивных компонентов правовой деятельности в ее реальном функционировании, воплотившая достижения правовой мысли, юридической техники и практики» (В. П. Сальников)[62 - Общая теория государства и права. Академический курс / Под ред. проф. М. Н. Марченко: В 3 т. М., 2002. Т. 3. С. 362.]; это «обусловленное всем социальным, духовным, политическим и экономическим строем качественное состояние жизни общества, выражающееся в достигнутом уровне развития правовой деятельности, юридических актов, правосознания и в целом уровне правового развития субъекта (человека, различных групп, всего населения), а также степени гарантированности государством и гражданским обществом свобод и прав человека» считает (А. П. Семитко)[63 - Теория государства и права. М., 2000. С. 341.], и т. д. По мнению Е. А. Певцовой, в современной юриспруденции насчитывается около 250 различных определений правовой культуры[64 - Певцова Е. А. Современные дефинитивные подходы к правовой культуре и правовому сознанию // Журнал Российского права. 2004. № 3. С. 73.].

В настоящее время мы, оставаясь на прежде выработанной позиции, изложенной выше, можем лишь дополнить наши размышления о понятии правовой культуры.

Правовая культура есть только «живое» человеческое явление. Она живет только в правовом сознании и правомерном поведении всех субъектов права, действующих именно в данное время и в данном правовом пространстве. Живет именно до тех пор, пока действуют правомерно субъекты права – носители правовой культуры данного исторического типа. С уходом с исторической арены того или иного общества, действующего на основе определенного типа права, закономерно уходит и его правовая культура – именно в результате того, что исчезают субъекты данного типа права как ее создатели и носители, обладавшие определенным уровнем правовых знаний, правовых умений, навыков, сформировавших в полной мере свою правовую убежденность, а следовательно, совершавшие правомерные действия. Так, к примеру, рабовладельческая правовая культура исчезает вместе с рабовладельческим обществом и регулирующим его жизнь рабовладельческим типом права, поскольку феодальное общество, пришедшее ему на смену, и все субъекты права в нем не могут жить и действовать по рабовладельческим законам. Они должны научиться создавать эффективные феодальные законы, а также уметь ими пользоваться для достижения своих правомерных целей: неукоснительно соблюдать правовые запреты, исполнять установленные правом обязанности и использовать свои правомочия в установленных именно феодальных правовых рамках. Субъекты же правоприменения должны знать и уметь принимать только законные, обоснованные и справедливые по феодальным меркам акты применения норм права.

Правовая культура имеет как бы две стороны, неразрывно связанные между собой, обусловливающие друг друга: внешнюю – видимую и внутреннюю – невидимую. Видимая (внешняя) сторона правовой культуры предстает перед нами в форме правомерного поведения, а невидимая (внутренняя) находится в правосознании субъектов права в форме их правовых знаний и правовой убежденности, мотивирующих и направляющих их правомерную деятельность. Невидимая, находящаяся в правосознании субъектов права часть правовой культуры непосредственно не оказывает влияния на окружающих именно вследствие своей невидимости для окружающих. И только через свою внешнюю, видимую окружающим сторону, через правомерное поведение субъектов правовая культура обнаруживает себя, делается доступной для непосредственного восприятия окружающими, их оценки и соответствующего реагирования. Так, посредством «оживленных» своей правовой культурой правовых норм все субъекты права становятся в той или иной мере участниками правовой социализации в действующем обществе.

Во-вторых, правовая культура субъектов права может быть материализована (опредмечена) и выражена в тех или иных предметах правовой культуры. К примеру, правовая культура законодателя материализуется в опубликованных им правовых законах либо правовых прецедентных судебных решениях и т. д.; правовая культура ученого-юриста может быть опредмечена, выражена в форме научной статьи, монографии на правовую тему не нигилистического характера, проекта нормативного правового акта и т. п.; правовая культура рядовых граждан – в письменных правомерных договорах (на папирусе, бересте, как в древности, а теперь – на бумаге, дискетах, дисках и т. д.), в письмах депутатам законодательных собраний с предложениями о принятии нового правового нормативного акта либо об изменении и дополнении уже существующего и т. п. Произведенные на свет субъектом права предметы правовой культуры начинают сейчас же «жить» своей самостоятельной жизнью, наряду с его «живой» правовой культурой, оказывая самостоятельное воздействие на правовую жизнь общества, причем, возможно, даже не то, на которое рассчитывал их создатель. А в ряде случаев предметы правовой культуры служат передаточным первостепенным средством воздействия правовой культуры одних субъектов права на правовую культуру других. Таким образом, прежде всего через свои предметы (правовые нормативные акты, акты правоприменения и т. д.) правовая культура общества оказывает воздействие на субъектов индивидуальных и групповых правовых культур. Важно заметить, что предметы правовой культуры, в отличие от самой правовой культуры могут действовать, оказывать влияние в той или иной мере не только «при жизни», но и после «смерти» их создателей и носителей – индивидуальных и коллективных субъектов права. Причем это влияние на судьбы правовой культуры последующих поколений и типов правовых культур не только одной, но и многих стран, а возможно, и всего человечества может быть весьма существенным, как, к примеру, предметов римской правовой культуры.

Серьезный исследователь эпохи формирования права Западной Европы Г. Дж. Берман подробно прослеживает огромное влияние предметов римской правовой культуры на этот процесс, в частности, выделяет два направления влияния: через каноническое право и через университеты[65 - Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994.]. Исследуя корни канонического права, Г. Берман приходит к выводу, что «церковные законы как на Западе, так и на Востоке испытали сильное влияние римского права. Были заимствованы различные понятия и нормы классического и послеклассического римского права, особенно в вопросах собственности, наследования и договоров. В дополнение к этому компиляции Юстиниана и его преемников на Востоке содержали большое количество императорских предписаний относительно литургии и теологии, равно как и церковной власти. На Западе церковные предписания частенько издавались королями и императорами. Франкские императоры даже заявляли, что унаследовали власть над церковью вместе с мантией римского императора. Более того, в раздробленной на кланы Западной Европе считалось, что церковь – носительница римского права, и кодекс рипуарских франков VIII в. прямо заявлял: “Церковь живет по римскому закону”»[66 - Там же. С. 116.]. Г. Берман называет те сферы, в которых церковные законы особенно заметно опирались на римские нормы права: «1) церковные финансы и собственность; благотворительные отказы имущества; право владения, пользования и распоряжения церковными землями и зданиями; 2) церковная власть (власть назначать на церковные должности, процедуры улаживания споров между священниками, дисциплинарные санкции); 3) отношения между светскими и церковными властями… 4) преступления, например, перечень покаяний, налагаемых за разные проступки, включая убийства и лжесвидетельство; 5) брачно-семейные отношения, например препятствия к заключению брака, законнорожденность детей, расторжение брачных уз…». «На Западе римское право Юстиниана считалось идеальным правом, писаным воплощением разума, принципы которого должны руководить правовым регулированием повсюду, и в церкви, и в светских государствах»[67 - Там же. С. 196, 200.]. Г. Берман, однако, считает некоторым преувеличением утверждение ряда ученых о том, что новая система канонического права была «отпрыском» римского права Юстиниана и что великие кодификации, образующие Corpus Juris Canonici, составлены по образцу кодификаций Corpus Juris Civilis.

Продукты римской правовой культуры (законы, кодексы, отдельные нормы римского права, целые правовые институты, письменные заключения по тем или иным конкретным юридическим вопросам крупных римских ученых и т. д.) оказали огромное влияние на правовую культуру Европы не только через систему канонического права, но и через обработку и распространение его через европейские университеты.

Как пишет Г. Берман, к концу XI в. вновь открытые и переписанные тексты римского права «начали изучать в разных городах Италии и других стран. Студенты объединялись и нанимали на год учителя, чтобы он объяснял им эти тексты». Одним из первых, ставший в XII–XIII вв. наиболее крупным и считавшийся образцовым, был университет в г. Болонье, в котором «одновременно изучали право до десяти тысяч студентов». По мнению ученого, важно, что в Болонье с самого начала преподавался «текст римского права, составленный юристами Юстиниана в VI в. Возможно даже, что сама школа была основана в основном для изучения этого текста». Сохранившийся основной «продукт» давно «умершей» развитой римской правовой культуры «состоял из четырех частей: Кодекса, в который входили ордонансы и решения римских императоров до Юстиниана; Новелл, содержащих законы самого Юстиниана; Институций, краткого учебника для начинающих студентов-юристов; Дигест в пятидесяти книгах, в которых было собрано множество отрывков из сочинений римских юристов по весьма широкому кругу правовых вопросов. В переводе на современный английский язык Кодекс занимает 1034 страницы, Новеллы – 562 страницы, Институции – 173 страницы, а Дигесты – 2734»[68 - Там же. С. 131.].

Для нас очень интересен процесс распредмечивания весьма древнего продукта римской правовой культуры в школах права XII столетия. Его описывают следующим образом. Первостепенное значение в них отдавалось изучению Дигестов, притом чтению их текста вслух. Занятие состояло в том, что преподаватель читал вслух текст Дигестов, а студенты следили за ним по своим взятым обычно в аренду рукописям и делали необходимые поправки. Если купить тексты студент был не в состоянии, ему приходилось заучивать его наизусть. После чтения текста учитель растолковывал (как говорилось – глоссировал) его слово за словом, строчка за строчкой. Студенты записывали диктуемое между строчками своих копий – текстов.

Наши историки права также отмечают ту важную роль, которую сыграли университеты в «открытии» римского права для Западной Европы. Именно они во многом способствовали новому (второму) рождению римского права в XI–XII вв. Через глоссы, усовершенствовавшие и форму, и, в некотором роде, содержание римского права, оно стало средством правового регулирования зарождавшихся и бурно развивавшихся буржуазных экономических отношений, особенно торговых. Наши историки права отмечают: «Школа глоссаторов проделала огромную работу по восстановлению и обработке классического римского права, по разъяснению устаревших или ставших к тому времени малопонятными текстов и терминов, по внутреннему упорядочиванию правовых памятников (прежде всего Дигест)». И далее: «Зарождающиеся буржуазные отношения не могли пробиться сквозь гущу правовых обычаев и чисто феодального права, рассчитанного на замкнутое общество, римское же право содержало в себе точные и готовые формулы закрепления абстрактной частной собственности и торгового оборота. Не случайно центром возрождения римского права стали города-республики Северной Италии, которые переживали в XI в. экономический подъем и представляли собой в то время наиболее развитый в хозяйственном отношении регион Европы»[69 - История государства и права зарубежных стран / Под ред. О. А. Жидкова, Н. А. Крашенинниковой. М., 1988. С. 196–197.]. Рецепции римского права требовала перестройка и социальной, и духовной сфер жизни преобразовывавшегося общества той эпохи. «Рецепцию римского права поддержала католическая церковь, увидевшая в нем средство, способное поддержать каноническое право и притязание пап на мировое господство. Рецепцию в конечном счете санкционировала и королевская власть, стремившаяся к централизации, а следовательно, и к юридизации всей общественной и государственной жизни»[70 - Там же. С. 197.].

Будучи универсальным и рациональным и имея в своем арсенале эффективные общественные регуляторы, римское право «как никакой другой фактор эпохи Средневековья способствовало преодолению государственных и иных территориальных границ, созданию единого стержня европейской правовой культуры, юридической науки и образования»[71 - Там же.].

Оно оказало влияние и на формирование буржуазных систем континентальной Европы. «Уместно вспомнить Гражданский кодекс французов, принятый в 1804 г. (названный в 1804 г. Кодексом Наполеона), который складывался из трех частей и повторял фактически структуру институций (учебника) древнеримского юриста Гая (часть первая – о лицах; вторая – о вещах; третья – об обстоятельствах)»[72 - Правовые системы мира. Екатеринбург, 1995. С. 15.].

Из вышесказанного следует, что правовые культуры субъектов права (индивидов, социальных групп и общества в целом) находятся в связи и взаимодействии друг с другом как непосредственно, так и опосредованно. Непосредственно это происходит через внешне видимую, наблюдаемую именно в данный момент деятельность этих субъектов права в правовом пространстве, их правомерное правовое поведение. Непосредственно созерцая то или иное правомерное правовое поведение действующих вокруг субъектов права, каждый субъект права часто, так или иначе, подвергает его анализу и оценке. Оценка эта может быть как положительной, так и отрицательной. Если положительную оценку данного субъекта права получило наблюдаемое им правомерное поведение, то это способствует развитию и совершенствованию его собственной правовой культуры. Опосредованно правовая культура субъектов права, как при их жизни, так и после воздействует на других субъектов права через свои продукты – качественные правовые нормативные акты, правоприменительные акты, научные произведения тех или иных ученых-правоведов, правовые договоры субъектов права и многие другие продукты правовой культуры.

Из соотношения правовой культуры субъектов права и ее продуктов в правоорганизованном обществе можно сделать следующие два вывода: 1) качество продуктов правовой культуры – качество объективного права (его норм), качество правоприменительных актов, качество интерпретационных актов и т. д. – прямо пропорционально качеству правовой культуры субъектов правотворчества, правоприменителей, толкователей права и т. д.; 2) с другой стороны, качество функционирующих в стране продуктов правовой культуры во многом определяет эффективность правовой социализации ее населения, формирование его правовой культуры.

Стоит особо отметить, что правовая культура субъектов права в высокоразвитом своем состоянии открывает горизонты их правовой свободы в правовом пространстве общества и не дает им забывать о своей ответственности перед свободой других, о своих юридических обязанностях по ее обеспечению.

2.2. Социальная природа статусно-ролевой части правовой культуры субъектов права

Субъективные юридические права и субъективные юридические обязанности субъектов права регламентируют две стороны их правовой жизни. Субъективное юридическое право очерчивает гарантируемые объективным правом границы свободной деятельности субъекта права в правовом пространстве общества. Субъективная юридическая обязанность очерчивает гарантированные объектным правом границы юридической ответственности субъекта права перед управомоченными лицами, обществом и государством, определившим границы этой ответственности.

Современная социологическая наука раскрывает нам следующий механизм наделения обществом статусно-ролевыми субъективными (в том числе и юридическими) правами и обязанностями субъектов общественной жизни[73 - См.: Кравченко А. И. Социология. Общий курс. М., 2000; Социология / Под ред. чл. – кор. АН СССР Р. Г. Яновского. М., 1990; Волков Ю. Г., Дотреньков В. И., Нечепуренко В. Н., Попов А. В. Социология. 3-е изд. М., 2006.]. В силу многочисленности и большого разнообразия субъектов общественной жизни как по демографическим, так и по профессиональным свойствам, причем с изменяющимся составом, общество не в состоянии для каждого из них напрямую, персонально установить субъективные социальные права и обязанности (что можно или должно делать в том или ином конкретном случае) для нормальной жизни как их самих, так и общества в целом. Общество осуществляет это опосредовано, через свои элементарные (первичные) ячейки – статусы и роли. Социальный статус – это определенная позиция определенного типа субъектов в обществе (группе), связанная с другими позициями других типов субъектов через систему взаимных прав и обязанностей этих типов субъектов. Социальная роль есть модель поведения конкретного персонифицированного субъекта, ориентированная на типовой статуе. К примеру, статус «работодатель» имеет смысл только по отношению к статусу «работник», статус «муж» – только по отношению к статусу «жена», статус «гражданин» – только по отношению к статусу «государство» и т. д. Все, например, мужья и жены страны имеют типичный набор субъективных социальных прав и обязанностей по отношению друг к другу через свои скоординированные друг с другом статусные роли данного общества. «Таким образом, социальная структура строится по принципу “один статус – одна ячейка”. Когда ячейки заполняются индивидами, мы получаем для каждого статуса по одной большой социальной группе. В современном обществе миллионы водителей, инженеров, почтальонов, тысячи профессоров, врачей и т. д.»[74 - Кравченко А. И. Социология. Общий курс. М., 200 °C. 195.].

Число и содержание социальных статусов существенно меняется в процессе исторического развития общества. Если в структуре древнего (простого) общества насчитывалось не более двух десятков статусов – «мужчина», «женщина», «взрослый», «ребенок», «старик», «рядовой член общины», «вождь», «охотник», «воин», «священнослужитель» и т. и., то с переходом человеческого общества к производящей экономике и к естественному разделению труда прибавилось еще и общественное разделение труда, которое многократно усложнило статусную структуру. Социологи выявили такую закономерность: с переходом общества с более низкой исторической ступени своего развития на более высокую (с земледельческой на индустриальную и затем на постиндустриальную) в нем возрастают темпы общественного разделения труда и множатся в массовом порядке профессиональные статусы, усложняя его статусную структуру. Причем многие статусы обществ предыдущей исторической ступени отмирают и формируются многочисленные новые. Некоторые старые социальные статусы сохраняются, наполняясь отчасти, а то и совершенно новым содержанием, новыми социальными ролями. В современном обществе статусов сотни тысяч. Одних только профессиональных статусов насчитывается более четырехсот тысяч. «Как у индивида, у любого общества в любой исторический момент есть характерный только для него статусный портрет»[75 - Там же.].

В социологии многообразие общественных статусов современного общества сводят к двум основным типам: социально-демографическим и социальным. Социально-демографические статусы подразделяются на: возрастные, половые, расовые, национальные, статусы по здоровью, брачно-семейно-родственные, а социальные – на экономические, профессиональные, политические, связанные с культурой, территориальные. Все это многообразие социальных статусов и весьма сложные социальные отношения между ними представляют нам статическую картину общества, его структуру.

Социальные статусные отношения данного общества оживают только тогда, когда связанные ими статичные статусные ячейки данного общества заполняют люди, способные по своим качествам использовать права и нести обязанности, установленные обществом для этих своих статусов в безличной форме – в виде определенных социальных норм. Статичная структура общества таким образом приобретает динамический характер. Например, как только безымянный статус «работник» заполнит Петров, желающий исполнять какую-либо роль в нем, скажем, бухгалтера в фирме, а соотносящийся со статусом «работник» статус «работодатель» займет Сидоров, создавший свою фирму, так сразу их статусы оживут. Общие (безымянные) права и обязанности их статусов станут образцом, моделью субъективных прав и обязанностей работника Петрова и работодателя Сидорова, взаимодействующих друг с другом, образуя содержание конкретного трудового общественного отношения: фирма Сидорова – бухгалтер Петров. При этом стоит заметить, что сами безымянные ячейки общества – статусы «работник» и «работодатель», – наделив взаимными ролевыми правами и обязанностями Петрова и Сидорова, своей регулятивной роли не утрачивают. Пока в обществе будут существовать конкретные люди в любом количестве, желающие и способные исполнять статусные роли работодателей и работников, их взаимодействующие субъективные права и обязанности должны будут сообразовываться с типовыми статусно-ролевыми безымянными правами и обязанностями и, следовательно, носить типовой характер. Общество таким образом упорядочивает (регулирует) жизнь своих членов через статичные ячейки – статусы, учреждая общественный порядок жизни людей.

Субъективные права и обязанности статусно-ролевого характера субъекты приобретают по-разному. Права и обязанности социально-демографических статусов – половых, возрастных, расовых, по здоровью, брачно-семейно-родственных – субъект приобретает либо исключительно, либо в значительной степени в силу своих биологических свойств. Например, права и обязанности половых статусов «мужчина» и «женщина» субъект приобретает по чисто биологическим свойствам, а брачно-семейно-родственные права и обязанности, помимо биологических свойств, определяются еще и характером общественного развития, типом семьи в конкретном обществе.

Права и обязанности ролей социальных статусов – экономических, политических, профессиональных, в области культуры и территориальных – определяются прежде всего характером общественного развития, и субъекты наделяются ими как добровольно, так и принудительно, а иногда добровольно-принудительно. К примеру, программистами, артистами, трактористами, инженерами и т. и. работниками люди в своем большинстве становятся добровольно, а вот инвалидами, пожизненно заключенными и т. и. – по принуждению. Обстоятельства, порой, вынуждают человека добровольно-принудительно браться за работу, не соответствующую его профессиональной подготовке. К примеру, жены российских офицеров, имеющие высшее профессиональное образование, в «таежных» военных городках вынуждены браться, если желают работать, за любое дело, поскольку работы по своей специальности, как правило, найти не могут.

Безличные (типовые) права и обязанности своих статусов общество определяет и нормирует по мере развития межстатусных связей. Нормировать их удается только тогда, когда они проявят себя с точки зрения общественной ценности. Причем стоит заметить, что содержание их носит объективно-субъективный характер. Объективно они определяются необходимостью данного статуса именно для данного общества и его будущими отношениями с уже существующими в нем статусами. К примеру, на определенном этапе развития человеческого общества был изобретен автомобиль, и для его эксплуатации обществу потребовался новый социальный статус – «водитель автомобиля». Автомобиль, как известно, не может не ездить по улицам городов и сел, а следовательно, водитель его будет постоянно пересекаться с пешеходами. Или в связи с буржуазной революцией абсолютная монархия заменяется демократической республикой. Это означает, что в обществе возникли два новых сопряженных социальных статуса: «гражданин» – «республика» и одновременно «умерли» два прежних сопряженных социальных статуса: «подданный» – «монарх» (король, царь).

Положение о том, что в основе статусных прав и обязанностей лежит объективная необходимость общественного развития, является определяющим для понимания существа проблемы субъективных прав и обязанностей, ибо главный вопрос об источниках возможного и должного субъектов общественной жизни оно ставит на твердую научную материалистическую основу, связывает с потребностями исторического развития общества.

При этом, однако, возникает необходимость в сознательной координации безличных статусных прав и обязанностей в обществе. Ибо стихийное соотношение между ними будет носить весьма неопределенный и хаотичный характер, так как объективно существует возможность многих вариантов соотношения прав и обязанностей, к примеру, мужа и жены, работодателя и работника, водителя и пешехода, гражданина и государства и т. д. Скажем, цивилизованному обществу не годится жить по древнему правилу «жена да убоится мужа». Обществу необходимо выявлять все объективно возможные варианты соотношений безличных прав и обязанностей своих статусов и ролей, определять оптимальные для жизни людей и общества в целом и придавать им нормативный характер. Это зачастую занимает немало времени.

Нормирование социальных статусных отношений и контроль за реализацией социальных норм в государственно организованном обществе осуществляется либо самим обществом непосредственно, либо через государство и другие общественные организации. Социальные нормы в силу этого отличаются друг от друга как субъектом и процессом установления, так и субъектом и процессом обеспечения своего воплощения в жизни общества, а еще – местом в структуре социальных норм данного общества. По этим критериям в юридической науке социальные нормы принято делить на четыре вида: нравственные, правовые, корпоративные и обычные.

Различаясь между собой по указанным выше критериям, эти виды социальных норм, как известно, взаимосвязаны друг с другом в процессе нормирования и реализации статусных прав и обязанностей. Наиболее глубоки и всеобъемлющи взаимосвязь и взаимодействие между нравственными и правовыми социальными нормами, которые в пределах всего общества совместно, каждая по-своему, но опираясь друг на друга, нормируют наибольший круг прав и обязанностей общественных статусов, связывая их общими нравственными и правовыми отношениями.

Взаимосвязь социальных норм вместе с тем не лишает их специфики нормирования безличных прав и обязанностей социальных статусов государственно организованного общества, и по виду социальных норм они делятся на нравственные, правовые, корпоративные и обычные. Следовательно, социальные отношения статусов по этому параметру делятся также на нравственные, правовые, корпоративные и обычные. Люди (их организации), входя в роли соотносящихся между собой статусов данного общества, тем самым индивидуализируют их общие (безличные) права и обязанности, превращая их в свои субъективные права и обязанности – содержание конкретного (единичного) общественного отношения. Однако социальные статусы в обществе соотносятся друг с другом по-разному, а отсюда и нормирование их правами и обязанностями, а также соотношение этих прав и обязанностей между статусами разное. По этому основанию все статусные отношения в обществе делятся на два вида: абсолютные и относительные.