Точка сингулярности

Точка сингулярности
Ант Скаландис

Причастные #2
«Точка сингулярности» – второй роман Анта Скаландиса из серии «Причастные». Если в первой книге идет борьба за влияние в России, то во второй главной целью Причастных становится таинственная «Точка сингулярности», в которой сходятся все времена и пространства.

Точка сингулярности

Ант Скаландис

Посвящается Бульвару, которого, к сожалению, больше нет, и всем его обитателям, которые, к счастью, пока еще живы.

ПРОЛОГ

(Из романа Михаила Разгонова «Точка сингулярности»)

Когда раздались первые выстрелы, мы сидели на пепельно-сером песке океанской отмели, хрумкали чипсы и запивали их хорошо охлажденным пивом «Миллуоки Олд» из принесенной полчаса назад упаковки. Ничто вокруг не предвещало беды. Огромное солнце садилось прямо в воду, заливая расплавленным золотом маленький коралловый остров в километре от берега, и угрюмые темные скалы будто растворялись в пылающей водной ряби. Тот, кто хотя бы однажды видел океанский прибой – широкий и могучий даже в самую тихую безветренную погоду, – тот никогда не перепутает его с обычными волнами, накатывающими на берег любого из внутренних морей, как нельзя перепутать тяжелые вздохи тигра в темноте джунглей с уютным посапыванием домашнего кота. Однако и дыхание океана в тот вечер было ровным, спокойным, умиротворяющим.

Татьяна вздрогнула, конечно, от первого резкого звука, но даже она не обернулась, только руки ее и спина напряглись на какую-то секунду. А я и вовсе с непонятной уверенностью сразу сказал себе: «Ерунда. Вся эта пальба не имеет к нам ровным счетом никакого отношения». Меж тем моя правая ладонь, жившая собственной, совершенно отдельной жизнью, нырнула в карман пиджака и привычно нащупала там теплую рубчатую рукоятку старенького «ТТ». На дне большой спортивной сумки валялась еще и «беретта» – полегче, поудобнее, поскорострельнее, – но ввязываться в боевые действия приходилось, мягко говоря, не часто, и под одеждой я постоянно носил с собою именно любимый «ТТ» – скорее как талисман, чем как средство самозащиты.

– Ну, и для чего я сюда приехал?

Мне пришло в голову, что пора, наконец, поинтересоваться и этим.

– Для того же, для чего и я, – сказала Татьяна. – Чтобы все начинать сначала. С нуля.

Это было слишком общо, я ждал продолжения.

Кажется, меня доставили сюда на вертолете. Точно я уже ничего не мог вспомнить. Хотя в баре «боинга» за обедом выпил совсем немного хорошего ирландского виски, а в вертолете – и того меньше – рюмочку текилы с лимоном и солью, как полагается. Впрочем, я насыпал крупные кристаллы между большим и указательным пальцами и выдавливал сок из несчастного фрукта только из уважения к двум летевшим вместе с нами мексиканцам. На самом деле я всегда восхищаюсь изысканным и ни на что не похожим вкусом настоящей серебряной текилы и совершенно не понимаю, для чего нужно глушить тонкий букет агавы грубо-контрастным впечатлением от соленого цитруса.

Потом, от места посадки, мы, кажется, ехали с Татьяной на лошадях, которых позже привязали к столбам, торчащим из песка посреди пляжа. Кажется, довольно долго целовались, прежде чем опустились в шезлонги и начали пить пиво. Однако целовались мы еще и раньше, едва только встретились, и было это совсем неплохо, даже здорово, хотелось поскорей остаться вдвоем, неважно где, только бы вдвоем, без свидетелей… А вот поговорить как раз и не успели.

– Начать с нуля, – повторила Татьяна, потом выдержала солидную, по-актерски эффектную паузу и грустно сообщила: – Трахаться сегодня не будем.

– Хорошо, – сказал я рассеянно.

Теперь, на вечереющем пляже я как-то совсем не думал об этом. Странно.

– Чего ж тут хорошего? – удивилась Татьяна. – Просто времени, похоже, не остается.

Я вздрогнул от ее последней реплики. Я вдруг вспомнил с магнитофонной точностью, что мы повторяем слово в слово собственный исторический диалог трехлетней давности. Однако для продолжения давнего спектакля требовался, как минимум, еще один персонаж, который сейчас отсутствовал.

Я привлек Татьяну к себе и прошептал:

– Я снова люблю тебя! Как тогда. Слышишь? Мне достаточно, чтобы ты просто сидела рядом.

– Врешь ты все, поросенок, – улыбнулась она.

– Не-а, – я помотал головой. – Рассказывай. Рассказывай, наконец, что случилось.

Солнце уже почти целиком ухнуло в океан, коралловый остров сделался похож на несчастного черного жука, угодившего в еще не остывшее апельсиновое желе. А за нашими спинами продолжали стрелять. Однако вместо подробных объяснений происходящего мне довелось услышать от Татьяны лишь несколько странных сентенций, одна загадочнее другой:

– Два года назад наша хваленая Международная служба контроля, она же Служба ИКС фактически прекратила существование, – поведала она, словно это было какое-то откровение или фраза, имеющая ритуальный смысл. – Служба почила в бозе вослед за своим российским филиалом. Но МСК или ИКС – это только имя, пустой звук в тишине. Организацию можно назвать и службой «игрек» и даже службой «зет», намекая на первую букву слова «зеро». Служба может превратиться в нуль, в дым, в ничто, но мы, Причастные, с этого нуля начнем и пойдем дальше. Понимаешь?

– Нет, – честно признался я. – Не понимаю.

– А все очень просто. Причастные – это ведь не звание и не должность, это… как национальность, даже еще глубже – как принадлежность к биологическому виду в животном мире. Поэтому Причастные и не могут отказаться от своей миссии, – терпеливо объяснила Татьяна и добавила: – Даже если они сидят в Берлине и пишут романы на французском языке.

– На английском, – автоматически поправил я. – По-французски писать мне пока еще слабо.

– Какая разница! – буркнула она.

И вправду разницы никакой. Просто камушек был брошен в мой огород. Это я, один из Причастных, демонстративно ушел от дел надолго, вернулся к литературным занятиям и свой последний роман действительно сам переводил теперь на английский, откровенно вызывая на поединок тень великого и горячо любимого мною автора «Лолиты». Нет, это была еще не паранойя, но что-то вроде. «Уж если убегать от проблем внешнего мира, – рассуждал я, – так убегать основательно».

А убежать хотелось, особенно после того экстравагантного приключения прошлой зимой, когда они все-таки выдернули меня из иллюзорной пасторальной тиши и, бросив в самое пекло, заставили вновь работать во имя и на благо. Чего? Я не успел понять, я тут же выкинул все из головы и вернулся к роману. Между прочим, титанический этот труд начат был еще в девяносто шестом в Ланси, под Женевой. Далеко не закончив русского варианта, я уже стал перетолмачивать первые главы романа на английский – сам не знаю, для чего, так, хохмы ради, серьезное понимание пришло позже. Однако большую часть последнего, как и предыдущего года я прожил – Татьяна была права – в Германии.

И вот теперь она попрекнула меня и Берлином, и романом. Оказывается, у нас у всех есть миссия, про которую никак нельзя забывать. Ах-вах!

– Хорошо, Верба, – смирился я, даже не пытаясь больше возражать ей.

Впервые с момента нашей встречи я назвал ее этим условным именем, как бы подчеркивая наше взаимопонимание и «братство во Причастности».

– И что же мне надлежит теперь делать? Опять руководить?

– Нет, Ясень, – сказала Татьяна, – руководить не надо, как и раньше, впрочем. Надо просто найти ответ.

– На все вопросы сразу, – предположил я почти всерьез.

– Лучше на один, но самый главный, – она грустно улыбнулась и вытащила из маленькой сумочки дискетку в прозрачной твердой упаковке.

О, дьявол! Дискетка была черная с золотом, фирмы «Макселл».

– Та самая? – решил уточнить я, хотя уже понял наверняка и сразу: это именно она.

Верба кивнула.

– И зачем же ты таскаешь с собой такое сокровище?

Темнеющий на глазах океан вдруг заворчал глухо, тревожно, и, как мне показалось, злобно, а притихшая было стрельба за горами вспыхнула с новой силой, автоматы застучали ближе и чаще. Татьяна терпеливо дождалась относительной тишины и ответила:

– Я взяла дискету с собой именно потому, что здесь и сейчас есть шанс прочесть информацию по-новому.

Ну, наконец-то ответ был получен. Значит, мы вдвоем притащились сюда, чтобы вот так вот запросто раскрыть древнюю и страшную тайну. Весело. Как говорят англичане, полный чайничек рыбы. Беда заключалась в том, что я совсем не надеялся поймать золотую рыбку даже в самом распрекрасном чайнике. Я уже очень давно в эти сказки не верил. Точнее не верил никогда. Писатели-фантасты – они ведь ужасные циники и скептики. В реальной действительности никаких чудес на дух не переносят. А большинство людей, то есть читателей, этого не понимают и всякий раз очень удивляются. А чему тут удивляться? Ведь известно же, работники кондитерских фабрик терпеть не могут сладкого…

Три с лишним года назад весь научный центр Службы ИКС в Колорадо во главе с Тимоти Спрингером стоял на ушах месяца четыре, не меньше, пытаясь разархивировать безумный файл, записанный кем-то на самый простой магнитный носитель, но, к сожалению, совершенно непростым способом. Существование файла подтверждалось, он даже копировался на что угодно, он позволял присваивать себе новые названия, многократно ужиматься при дальнейшем архивировании и только одно оказывалось невозможным – считывание, то есть перевод информационного массива в удобочитаемый двоичный или какой угодно другой код. Лучшие умы в информатике и кибернетике к исходу третьего месяца признали «дискету Сиропулоса» самой невероятной шуткой за всю историю науки и торжественно поставили крест на практическом решении этой проблемы, тем более, что сам Никос Сиропулос, вручивший пресловутую дискету Вербе от имени предыдущего шефа Международной службы контроля Фернандо Базотти, умер раньше, чем успел что-либо рассказать. Сиропулос отошел в мир иной тихо, без эффектных жестов и постороннего вмешательства, что, впрочем, не исключало возможности подобного вмешательства на более ранних этапах. Провели вскрытие. Никаких следов отравления или иной насильственной смерти не обнаружили.

Следствие по делу о дискете быстро зашло в тупик. Вообще вся история со стариком Базотти, расстрелянным своей преемницей Татьяной Лозовой непосредственно в гробу шестью серебряными пулями и без того носила жуткий мистический оттенок. Обычные специалисты из оперативно-следственного отдела Службы не очень-то и хотели соваться в подробности «нечистого» заговора и «святой» мести. Юристы в таких категориях не работают. Другое дело – врачи. Эти проявили, конечно, известный интерес к феномену. Бывшего начальника ИКСа Фернандо Базотти по прозвищу Дедушка высоколобые психиатры признали стопроцентным параноиком, собравшим и вокруг себя не совсем здоровых людей с разной степенью психотических отклонений. Правда, саму Татьяну сочли абсолютно здоровой. Испугались, наверно, высочайшего гнева. Дядюшке Джо, ну то есть Иосифу Виссарионовичу, тоже, рассказывают, никто не решался сообщать, чем он на самом деле болен. (Миленькое получилось сравнение. Однако по масштабам власти две столь непохожих фигуры – Сталин и Лозова – сопоставимы, как это не смешно покажется кому-то).

На том бы все и закончилось. Но внезапно к делу о «дискете Сиропулоса» подключился ни кто иной, как великий гуру Свами Шактивенанда. Ну, а как же иначе? На стыке физики, медицины и философии именно и только Анжей Ковальский – таково было настоящие имя гуру – мог нашарить что-то путное. Он и нашарил. Дискету Анжей принялся читать глазами. Скорее всего не первыми двумя, а третьим, четвертым или сколько еще их там у него было. Ведь открыв что-то, гуру редко останавливался на достигнутом. Касалось это и открывания всевозможных глаз.