Точка сингулярности

– «Москвич» – тоже, – упрямо напомнила и на этот раз Маринка.

– Ну, эту-то рухлядь можете сразу местной шпане подарить. Ее отсюда увозить дороже встанет, чем за металлолом дадут, а по поводу «Тайги» готовы поговорить с вами.

– О чем?! – не понял Тимофей, ошалев от такого натиска.

– Игорь, – отрекомендовался парень. – А это мой друг Федя. Мы занимаемся кузовными работами. И вообще кузовами. У вас же машина под замену кузова. Сколько ей? Год? Или совсем новая была?

Это он точно сказал: была. Совсем новая. Только в этот момент Тимофея по-настоящему кольнула обида. Ведь недели не прошло, как пригнал из магазина! Так он и сказал этим орлам в расчете на понимание. Мол, мужики, платить придется, и немало.

Но мужики проявили совсем другое понимание. Тараторили оба без умолку. Весельчак Игорь уже точно посчитал, во что выльется ремонт, и сделал категорический вывод:

– В общем, друзья мои, легче продать ее по остаточной стоимости и покупать новую. Я вам как специалист говорю. Подумайте. Вот мой телефон. Мы у вас купим эту груду металла с запчастями внутри. На раз купим. И цену хорошую дадим. А на битой тачке ездить – последнее дело, хлопот не оберешься.

Игорь протянул бумажку с телефоном, А Федя уже ничего добавлять не стал, только стоял рядом и кивал, как китайский болванчик.

Тимофей кисло улыбался.

– Спасибо, ребята. Мы подумаем.

Маринка вошла в ступор и поддерживать беседу была физически не способна. С нею такое частенько случалось в подобных ситуациях. Но однако же именно Маринка, а не Тимофей вскинулась вдруг, когда шустрые ребята заторопились и, продолжая хихикать, полезли обратно в свою тачку, из распахнутых дверей которой по-прежнему громко и бесцеремонно рвалась веселая музыка.

– Э-э! – она инстинктивно вытянула вперед руку, словно прося о помощи. – А-а… а хозяин? Кто хозяин… вот этой, разбитой?..

Прозвучало совсем нелепо. Неразбитых машин на весь переулок была одна. Но Игорь и Федя, конечно, поняли, о чем речь. Только с ответом не торопились. Маринка вконец растерялась.

– Кто хозяин? – повторила она. – Милиция, суд…

Слова подбирались с трудом, будто на иностранном языке.

– И в милиции, и в суде отвечать будет вот этот козел Сашка, – Игорь сказал, как отрезал. – А я… – он замялся, – я не совсем хозяин, так что… Адье! Звоните, как надумаете.

И они быстро укатили.

«Вляпались, – подумал Тимофей. – Опять куда-то вляпались».

Он только никак не мог понять, куда именно, и у него до противного знакомо заныло под ложечкой.

Кто-то из соседей подсказал Редькиным, что пора идти в милицию.

– В таком виде? – спросил Тимофей.

– Какая разница? – огрызнулась Маринка. – Не на бал же приглашают.

На бал не на бал, но Тимофей вдруг почувствовал, что стесняется. Чье-то мнение здесь, в переулке, было небезразлично ему. Чье же? Он обвел потерянным взглядом собравшихся соседей и прохожих, которые, несмотря на поздний час, совсем не думали расходиться, будто самое интересное было еще впереди, и в одно мгновение понял, в чем дело. Сверкнувшие из темноты глаза обожгли его, словно луч лазерного прицела.

Да, он увидел ее еще в тот момент, когда поднимался с асфальта, не чувствуя боли и не думая ни о чем, кроме собственного автомобиля. Тогда она была всего лишь красивой деталью, по прихоти гения помещенной в уголке грандиозного трагического полотна. Собственно, Тимофей и после то и дело любовался изящной девичьей фигуркой, но все время невзначай, попутно, на бегу. Так водитель, вынужденный постоянно следить за дорогой, отмечает боковым зрением прекрасных незнакомок, стоящих в ожидании зеленого света у края тротуара. И только теперь Редькин сфокусировал глаза на девушке и перехватил ее взгляд.

Две спелых мокрых вишни улыбались ему из под игривой антрацитовой челки. («Спелая вишня» – цвет его машины! Отсюда и образ вылез.) Гладкая, смуглая от недавнего загара кожа казалась при ночном освещении почти по-негритянски черной, а носик был маленький и остренький. Между очень тонких губ молочной белизной сверкала полоска ровных красивых зубов. Грациозная шея, божественно покатые плечи, маленькая твердая грудь под почти прозрачной белой майкой и восхитительная линия бедер, подчеркнутая блестящими бордовыми лосинами. Тонкая ткань была до такой степени облегающей, что в пароксизме неуместного возбуждения, охватившего Тимофея, он вдруг подумал: «Э, да у нее ж под этими лосинами и трусиков нет!» Редькин пожирал глазами юную прелестницу с бесстыдством и жадностью. В другое время Маринка непременно перехватила бы такой взгляд супруга и ядовито откомментировала подобное поведение. Но сейчас, похоже, не замечала ничего. А Тимофей таял, забыв обо всем на свете. Любые беды и несчастья казались полнейшей ерундой рядом с этим совершенством, тем более, когда оно так близко. Потрясающее ощущение! Ну, словно принял на грудь граммов двести пятьдесят хорошего коньяку. Столь приземленное сравнение внезапно отрезвило его. Тимофей вздрогнул, обернулся на Маринку, та в ужасе отпрянула, увидев идиотически счастливую улыбку мужа: уж не помутился ли Тима рассудком? А он открыл было рот для необходимых объяснений, но вряд ли сумел бы сказать что-то умное. В общем, никто не знает, чем это могло кончиться, если бы вдруг предмет его вожделений не подошел почти вплотную и не заговорил первым.

– Это вашу машину разбили? – прозвучал стандартный вопрос.

– Две машины, – выдала Маринка стандартный ответ.

– Чума, – констатировала девушка. – Сочувствую.

Только теперь Тимофей заметил, что под ногами у нее вертится некрупный, видимо, молодой ирландский сеттер. Славный такой пес. И очень кстати он попал в поле зрения. Ведь Редькину самое время было переключиться именно на собаку. На расстоянии ближе протянутой руки девичья красота уже не казалась волшебно-неземной и завораживающей, но сексуальная ее привлекательность нарастала с пугающей быстротою. Лоб несчастного владельца двух разбитых машин покрылся испариной. Руки напряглись, борясь с собственным бредово-нескромным желанием прикоснуться к аппетитной девичьей коже. И кое-что еще начало напрягаться. Под трусами, к счастью, были плавки – старая спортивная привычка, – но все равно заметно же! И как это неуместно!

Он упорно смотрел теперь только на рыжую шелковистую шерсть ирландца и мучительно придумывал какую-нибудь нейтральную фразу. А язык сделался враз непослушным, во рту пересохло, и выдавить из себя удалось только три слова:

– Очень славный пес.

– Его зовут Патрик, – сообщила девушка.

– При чем тут пес? – не поняла Маринка. – Я тебе говорю: телефон запомни. Начало как у нас, а дальше – тридцать пять восемьдесят семь. Запомнил? Писать все равно не на чем. А у Юли отец в милиции работает, полковник, между прочим…

«Надо же, – подумал Редькин. – Оказывается, они тут о чем-то говорили. Познакомиться успели. А телефон бы, и правда, хорошо запомнить. И совсем не ради милицейского папочки…»

– В машине же блокнот есть, – спохватился Тимофей.

– Слушай, ты какой-то тормоз сегодня. Пошли. Нас в отделении ждут.

Редькин огляделся затравленно и с удивлением обнаружил, что нет уже поблизости ни прекрасной девушки Юли, ни ее рыжего сеттера с таким традиционно ирландским именем Патрик.

В общем, протокол Тимофей заполнял сидя в одних трусах и брезгливо пытаясь удержаться на самом краешке деревянной скамьи, отполированной тысячами задов бомжей, проституток и «лиц кавказской национальности», отлавливаемых на Курском вокзале. Не очень-то хотелось касаться голыми ногами этой не слишком стерильной поверхности.

Водитель «фольксвагена» отстрелялся быстро. Претензий ни к кому не имел, в чем и расписался, заполнив все необходимые бумаги. А на словах по-простецки объяснил людям, что сам он шофер, что фирма за все заплатит, разбитые фары – ерунда, из-за них не стоит сыр-бор городить, а вот то, что лично не пострадал – так это просто чудо. Он, наверно, раз двадцать в присутствии Редькина пересказывал всем и каждому, как за пять, если не за три секунды до удара вылез через водительскую дверцу и, огибая свой автомобиль, прошел между «Москвичом» и «Фольксвагеном».

– Еще секунда – и ног бы у меня точно не было! – с восторгом сообщил он, сокращая вышеупомянутое время до минимальной величины.

Потом попрощался со всеми, как с родными, и покинул отделение, бормоча себе под нос:

– Есть все-таки Бог на небесах. Есть…

А вот Редькина местные дознаватели и подъехавшие из районного ГАИ инспектора мурыжили долго и нудно. Задавали массу никчемных, по его понятиям, вопросов.

Был, например, такой:

– Вы сидели в машине в момент удара?

– Нет.

– А почему ноги в крови?

Или другой:

– Почему забрали с проезжей части пружину амортизатора? Вы что, не знаете, что на месте аварии до прибытия ГАИ и милиции трогать ничего нельзя?

Во, бред-то! Как же она могла лежать посреди дороги в течение доброго часа?