Перед весной

Мне вспоминается знаменитая фраза Марата.

– Что ты называешь аристократией? – спросил его Робеспьер.

– Аристократ? Всякий, кто владеет именьем! Кто имеет собственный дом! Кто позволяет себе тратить на обед сто франков. Всякий, кто ездит на извозчике!

Интеллигенция?

– Всякий, кто что-нибудь знает.

Всякий, кто чему-нибудь учился. Всякий, кто умеет читать не по складам и пишет с буквой «ять». Всякий, кто носит очки, пенсне. Стрижётся у парикмахера. Всякий, кто ходит не в поддёвке. И даже те, кто ходят в поддёвках, но из хорошего сукна!

Если бы был проект заставить замолчать всё, что есть мало-мальски понимающего, мало-мальски думающего в стране.

И каким молчанием! По восточной системе:

– Вечным молчанием!

Если бы имелось в виду одним махом «избавить» страну ото всех адвокатишек, докторишек, учителишек, ото всех студентишек, гимназистишек, ото всех земских людишек, ото всех писателишек, мыслителишек.

Словом, ото всей «учёной сволочи», как говорят «Московские Ведомости».

Тогда! Тогда и шестнадцати стражников на губернию и пяти на уезд было бы совершенно достаточно:

– Вот где гнездится зло! По чёрной лестнице второй этаж, направо дверь!

Для указания адресов этого было бы довольно. Но для борьбы с населением, с на-се-ле-ни-ем…

Это веер для борьбы с ураганом.

Чтоб отмахиваться!

Мы слышим и читаем:

– Там, там помещики сложились и сформировали свои вооружённые отряды, – целые полки, – для борьбы с беспорядками.

Читали даже, что в некоторых местах помещики приняли решение:

– Жечь деревни, которые будут жечь крестьянские усадьбы.

Но позвольте, господа, это уже гражданская война?

Это уже призыв к гражданской войне?

И какой!

В каких, самых ужасных, самых невероятных, даже, кажется, неслыханных формах?

Законов более не существует?

«Участвующий в складчине» помещик командует своему полку:

– Пли!

И тот стреляет, в кого ему укажут.

Смертные приговоры, – и десятки их, и сотни, и, быть может, даже тысячи их, – выносятся уже частными лицами?

Команда:

– Пли!

Сделалась уж всеобщим достоянием?

В стране осталось только одно право? Право произвола?

И право произвола распространено уже на всех?

Что же называется анархией?

Жизнь человеческая находится не только в руках победителя мирных граждан, но и в руках всякого труса?

Благовещенская история, где утопили 9,000 китайцев «из страха», чтоб они не взбунтовались, может уже повторяться по всей России?

Какой-нибудь трус-помещик, – не одни же только герои сеют овёс и разводят телят, – какой-нибудь трус-помещик, со страха вообразив себе Бог знает что, приказывает своим наёмникам «на всякий случай лучше» расстрелять целую деревню:

– А то ещё поднимутся! Лучше я их, чем они меня!

Поди потом, – узнавай, хотели покойники бунтовать или не имели этого в мыслях.

Но ведь и крестьяне ответят той же монетой.

Их будут расстреливать, у них будут сжигать деревни, там, где есть вооружённые наёмники.

А что будут они, озверевшие и обезумевшие, делать там, где нет таких наёмников, над беззащитными?

Что это за призыв к самому ужасному, самому зверскому взаимоистреблению?

Неужели же бедной родине должно пережить ещё и открытую междоусобную войну?

И гибнуть, и тонуть, и захлёбываться в братской крови?

Неужели Россия, которую привыкли называть святой, должна превратиться в страну Каинов?

Восстания будут подавлены правительственными войсками.

Несомненно, что этим и кончится.

Несколько пугачёвщин сразу будут, в конце концов, подавлены, как была подавлена одна пугачёвщина.