– Я не знаю. На велосипеде разве можно туда?
– Туда никак нельзя, – вмешался Юрик. – В торфе такие ямищи выгорают. Бухнешься туда и в горячем пепле задохнешься.
– Брехня! – отрезал Борис.
– Если бы брехня!.. – сказал Юрик тихо и серьезно.
Еще один стог вспыхнул ярким, бездымным пламенем. Свет долетел до чердака и выхватил из темноты ребячьи лица. Толстогубый белобрысый Борис сидел насупившись. Круглое Юркино лицо было уже не насмешливым, а обеспокоенным. Валька смотрела прямо перед собой и грызла кончик тоненькой светлой косы. И вдруг побежала по Валькиной щеке блестящая точка – слезинка.
– Еще чего! – разозлился Борис. – Пореви еще. Ладно, что матери нет, а то бы уже на два голоса…
– А почему ее нет? – спросил Юрик, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Дежурит на станции. Она всегда дежурит по пятницам.
Валька выпустила из зубов косу.
– Сегодня пятница?
– Привет! – сказал Юрик.
– Я знаю, – быстро заговорила Валька, – он на реку уехал. Ой, что бу-удет…
– Что «бу-удет»? Почему на реку? – закипятился Юрик.
Но Борис уже вскочил. И первый спустился по лестнице.
– В какую сторону?– спросил он на ходу.
– Где обрыв. К сухой сосне, – тяжело дыша, сказала Валька. Она еле поспевала за мальчишками.
– Всего-то километра два, – тихо проговорил Борис. – Сто раз можно было съездить.
– Думаешь, потонул? – брякнул Юрик.
– Да помолчи! – крикнул Борис.
Улицу прошли быстро. Потянулся луг. Пересекли шоссе. Асфальт был еще теплый.
Желтые ромашки светились в темной траве. Круг земли, очерченный горизонтом, был уже укрыт сумерками. Небо на юго-востоке тоже стало
густо-синим, ночным. Но северо-запад оставался зеленовато-желтым, и на светлом небе рисовалась черная сосна с голыми кривыми сучьями. Там был обрыв над рекой.
– Зачем его туда понесло, Алешку твоего? – сквозь зубы спросил Борис у Вальки.
– Твоего!.. Я, что ли, знаю, зачем… Он «Рахманинова» провожать поехал.
– Кого?
– Ну, теплоход…
Борис плюнул на ходу.
– Хоть бы я что-нибудь понимал.
– У них всякие свои тайны, – забегая вперед, торопливо заговорил Юрик. – Он ей про все рассказывает. А нам ничего.
Валька всхлипнула:
– Я, что ли, виновата?
Разве она была виновата в том, что ей, а не им все рассказывал Алешка?
Прошлым летом было не так. Он тогда тоже все каникулы прожил у них. Мать Вальки и Бориса
была хорошей подругой Алешкиной матери – тети Гали. Она давно звала «свою Галинку» приехать в поселок, где лес и река и совсем как на даче, но Галинка не могла и второе лето подряд присылала вместо себя сына.
В том году они все пошли встречать его – мама, Борис, соседский Юрка. И она, Валька, пошла.
Он вышел из вагона, маленький, тщательно причесанный и чисто умытый на дорогу, в аккуратном сером костюмчике и черном беретике на затылке…
Ну и что же, что она подумала, будто Алешка красивый? Ведь никто этого не знал.
А он через несколько дней превратился в обыкновенного мальчишку. Забросил свою курточку с большими красивыми пуговицами и беретик с блестящим значком, изодрал о футбольный мяч новые желтые сандалии. Волосы отросли и стали растрепанными. Пропылился он и загорел, потому что целые дни носился где-то с мальчишками. И так же, как они, дразнил ее, когда надоедала:
По болоту шла Валюха —
Позолоченное брюхо!
Спали они, как и нынче, на чердаке. Втроем – Алешка, Борис и Юрик. Там у них был какой-то штаб. Там они делали себе луки с легкими тростниковыми стрелами. А Вальке не делали. Ну и не надо, она и сама умела. Только ей не хотелось…
А в этом году все получилось иначе. Алешку никто не встречал. Он приехал неожиданно и пришел со станции один. В том же черном берете и сером костюмчике, из которого сильно вырос.
Валька поливала в огороде огурцы.
– Алешка, ой!.. – растерялась она.
Он сказал:
– Что ойкаешь? Пчела, что ли укусила?
– Не… Не укусила, – ответила она и смутилась. – А почему не написал, когда приедешь? Мы бы встретили.
– И так знаю дорогу, – сказал он, стаскивая с плеча лямку маленького рюкзака. Вдруг посмотрел на Вальку и удивился:
– Ты длинная какая стала!
– И ты… – Валька несмело улыбнулась. – Тоже какой-то… как журавель длинноногий.