Фехтмейстер

– Все? – разочаровано произнес Лунев.

– Было бы все, стал бы я рассказывать! Городовые эти у посольства регулярно дежурят и извозчика этого знают. Отыскали его, порасспросили как следует. Я ему фотографию показал. Ее пострадавший наш среди бумаг Конрада изъял. Так вот, извозчик по фотографии клиента опознал. Говорит, точно, долго по городу с ним ездили, а потом на Литейном, у Таврического сада господин Шультце с извозчиком расплатился, даже с лихвой дал, попросил молчать и буквально растаял в тумане.

– Где это было? – скороговоркой произнес контрразведчик, напрягаясь, точно борзая, почуявшая след.

Атаманец склонился над разложенной на столе картой, отодвинул стакан с остывшим чаем и уверенно ткнул пальцем в прямую линию улицы.

– Вот тут.

Лунев устремил взгляд туда, куда указывал его помощник.

– А тут у нас что? Как интересно! Если верить карте, отсюда до Брусьева переулка едва ли полтораста саженей будет!

(Из донесения от …01.1915 г.)

…В связи с возникшими неустранимыми обстоятельствами первоначальный план вербовочного подхода выполнить невозможно. Срочно требуется перегруппировка сил. Вынужден действовать по обстоятельствам.

    Фехтмейстер

Глава 7

Безоружный человек может либо бежать от зла, либо смиряться с ним. Но зло не победить, смиряясь и убегая.

    Полковник Дж. Купер

Библиотека, расположенная в круглой башне, вызывающей в памяти эпоху рыцарских замков, была огромна и занимала полных два этажа. Между ними находилось что-то вроде боевой галереи с лестницами, ведущими к верхним, уставленным книгами гигантским стеллажам. Внизу, занимая примерно треть помещения, стоял круглый стол, обставленный креслами в английском стиле с высокими резными спинками. На инкрустированной столешнице была изображена овальная карта небесного Иерусалима. В центре ее красовался внушительных размеров золоченый потир,[6 - Потир – чаша для омовения.] наполненный темно-красным, точно запекшаяся кровь, вином.

Из чаши, обвивая ее в три оборота, выползала змея довольно крупных размеров. Ее можно было принять за обычный муляж, когда бы разноцветный аспид конвульсивно не подергивался, точно в предсмертной судороге.

Вся эта декорация должна была напоминать собравшимся о чуде, некогда свершенном Иоанном Предтечей на пиру царя Ирода. В ту роковую ночь, получив из рук библейского злодея бокал с отравленным вином, предвестник Спасителя сотворил молитву, и, понукаемая Божьей волей, из чаши вылезла змея, тут же приказавшая всем долго жить. Правда, это не спасло Иоанна Крестителя от скорой гибели, но зато в полную силу продемонстрировало возможности Господа в отстаивании своих интересов.

В данном случае вино было отменного качества, из личных виноградников барона де Катенвиля, а дергающаяся змея – лишь электрической игрушкой, приводимой в движение нажатием кнопки, упрятанной в подлокотнике кресла, занимаемого ныне Магистром Ложи. Но общая атмосфера тайны и великого деяния, совершаемого в этих стенах, доводила волшебство создаваемого образа до нужного градуса.

– «…И призвал Соломон Хирама, царя Тирского, и молвил ему такими словами: „Брат мой Хирам, возвеличенный Богом превыше иных и многими умениями своими достославный, помоги мне совершить деяние, дабы возблагодарить Господа Единого за милость Его“. И ответствовал ему Хирам: „Чего желаешь ты, Соломон, царь народа, возлюбленного Отцом творения?“ – декламировал Михаил Чарновский, и собравшиеся вокруг стола полушепотом вторили ему. Произносимые слова не были молитвой, но всегда предшествовали открытию заседания Капитула Святая святых ложи „Иоанновой чаши“. – „Да будет возведен храм, – рек в ответ премудрый Соломон, – равного которому не было прежде ни в Афинах, ни в Вавилоне, ни в земле египетской, нигде под небесами. Да будет сей храм зерном истины среди плевел, радостью Божьей среди тлена людского несовершенства. Пусть станет он началом Пути ясного, и пусть ступившего на тот Путь не устрашат ни львиный рык, ни злоба и мечи сынов человеческих, ни козни демонов, отринувших Господню благодать. И ответил ему Хирам, многомудрый строитель: «Да будет так. Многие народы покорны тебе и почитают величие твое. Радостны Богу слова твои и благословенно станет деяние царя царей. Пусть содеется по слову твоему: смири демонов, злобствующих против света Божия, я же возведу храм, какой не видывали досель…“

Далее в подробностях следовала история строительства храма, обуздания Соломоном семидесяти двух королей и герцогов, и прочих адских вельмож, и трагической смерти царя Хирама от рук невежд, жаждущих вызнать секреты великого созидателя. По утверждению священной легенды, храм Соломона, построенный учениками тирского царя, несомненно, был великолепен, но, увы, не соответствовал истинному замыслу Хирама.

Михаил Чарновский сквозь экстатически полуприкрытые глаза следил за выражением лиц членов Капитула, словно рыбак, наблюдающий за поплавком, чтобы в нужный момент подсечь наевшуюся в последний раз рыбину. Фамилии собравшихся в башне людей время от времени мелькали на страницах газет, и чаще всего перед ними значилось что-либо вроде «Его Превосходительство», «Его Светлость», и тому подобное. Но здесь они переставали быть генералами, министрами и финансистами, здесь каждый из них был командором рыцарей Соломонова храма внутреннего Капитула Тампля.

До недавних времен четверо из них были Великими Мастерами иных масонских лож, однако теперь и они сами, и их организации обратились к Великому деянию и пути истинного знания.

– «…И велел царь Соломон Авероаму, лучшему из войска своего: „Сердце мое наполнено скорбью, ибо брат мой, Хирам, пал от злобы и неразумия людского. Боль язвит мое сердце, ведь известно всякому, Хирам был мне как брат, но еще горше и больнее оттого, что поднявший руку на царя посягает на суть Божественного мироздания. Ибо где нет власти, нет Бога. Ибо всякая власть от Бога. Людская же воля без того – тщета перед замыслом Творца Всевышнего. А потому велю я тебе, Авероам-сотник, выбери в землях моих и всех краях, где почитается Господь Единый, лучших из людей, дабы пресекали они неразумие и злобу людскую, в помрачении не ведающих, что творят“.

Историю возникновения ордена знал всякий из тех, кто сидел вокруг стола, знал и молчал вне этих стен, ибо таково было строжайшее правило. Ведь только самые избранные из строителей храма могли войти в воинство Авероама-сотника. И знание это добавляло сил, поскольку каждый, сидевший здесь, ведал по собственному опыту, что поистине чудодейственным способом, углубившись во внутреннее созерцание, Магистр получает ответы на любые вопросы о будущем, начиная от котировок ценных бумаг на следующей неделе и заканчивая положением дел на фронтах.

За частью ритуальной следовала деловая, и она вовсе не напоминала собрание кружка любителей древней словесности.

– Брат Вергилий, – голос Чарновского, утратив напевность, обрел непреклонную жесткость, – вы желаете сообщить нам о происходившем нынче во дворце?

– Государь сегодня был задумчив, – негромко заговорил тот, кого Магистр назвал именем древнего гения, сопровождавшего творца «Божественной комедии» по кругам ада. – Он изволил обсуждать обстановку на фронтах, политическую ситуацию в мире, пенял на своего кузена Георга Английского, распорядился завтра поутру принять посланника японского микадо, интересовался успехами полковника Лунева…

– Хорошо, – перебил его Чарновский, – об этом расскажете позже. Что еще?

– Да, кажется, все. Император посетил госпиталь, награждал там увечных нижних чинов. Затем изволил читать. На вечер у него не было назначено каких-либо встреч…

– Так что, вероятно, ночью он ляжет спать и поутру проснется, поморщился Магистр.

– Вергилий, брат мой, у тебя плохо с памятью? Или же ты вознамерился утаить от соратников нечто важное?

Командор, отмеченный золотой ветвью, попытался было возразить, но тут же запнулся. Между тем Чарновский продолжал:

– «Вечером перед моим отъездом рейхсканцлер передал мне следующую записку от императора. При сем цифры, которыми Андерсен может воспользоваться при информировании царя». Я, кажется, нигде не ошибся?

– Но это государственная тайна, – едва слышно проговорил ошеломленный брат. – Откуда вы… – Он осекся, припоминая, что спрашивать Магистра о корнях его знания запрещено.

– Пустое, – отмахнулся Магистр. – Я могу воспроизвести по памяти всю депешу короля датского, вместе с ней и ту собственноручную записку кайзера, которую я сейчас имел честь цитировать. Нет тайного, что бы не стало явным. Ладно, об этом потом. Вернемся к нашим делам. Брат Нестор, завтра в «Русской вести» должны появиться статьи «Честного гражданина» с описанием тягот на фронте и количеством потерь, приведенных в данной записке.

– Но, Ваше Просветленное Высочество, нас же закроют!

– Непременно. И почти весь тираж сожгут. Но часть газет уже разойдется по рукам. Можете не сомневаться, этого будет достаточно, чтобы либеральная общественность возмутилась посягательством на заветные свободы, а контрразведка заинтересовалась происхождением столь точных данных. Послезавтра вас снова откроют и присудят штраф. Иначе как им выяснить, кто же этот «Честный гражданин» и откуда он черпает свою информацию. Брат Крез, оплата штрафа будет проводиться через ваш банк.

– Я понял. – Один из заседавших приподнялся на месте.

– И вот еще что, я просил у вас полную справку о положении финансов господ Гучкова, Родзянко и князя Львова.

– Почти закончено.

– Ускорьте. К следующему заседанию Капитула она должна быть.

– Будет сделано.

– Брат Катон, завтра утром, а лучше еще сегодня господин Родзянко должен узнать о существовании личного послания кайзера императору, в котором Вильгельм Прусский прощупывает возможность сепаратного мира с Россией.

– Это несложно, – кивнул брат Катон.

– Намекните также, что «партия мира» во главе с Распутиным и императрицей усиленно ратует за начало переговоров с германцами.

– Будет сделано.

– Вот и прекрасно, и когда расточатся враги трона небесного, да свершит Господь правосудие свое!

Часовые на площадках между этажами Главного штаба привычно вытягивались при виде спускающегося по лестнице полковника с флигель-адъютантскими аксельбантами.

– …Так, может, тогда еще филеров к дому приставить? – пыхтя, как самовар, вопрошал семенивший рядом полицейский чиновник.

– Хорошо бы, да только место там больно тихое, всякий новый человек как на ладони. А глаз у этого господина, судя по всему, острый. Как бы раньше времени не спугнуть. Стоит поспрошать, быть может, в домах поблизости сдается небольшая квартирка или комнатка с «хорошим» видом из окон…

– Ну, так вы ж токо прикажите. Если даже не сдается, вмиг организуем, – вмешался шедший за спиной Лунева сотник.