Красноармеец

Красноармеец
Владимир Геннадьевич Поселягин

Боевая фантастика (АСТ)Красноармеец #1
Всё знакомо, всё понятно. Попаданец в Великую Отечественную войну. Он не ставит перед собой цель попасть на приём к товарищу Сталину или научить современников правильно делать танки Т-34, да и на автоматы Калашникова ему плевать. Он просто хочет спокойно дожить до конца войны, не рискуя собой, ведь своя шкура ему дороже всего.

Однако судьба распорядилась иначе.

Владимир Поселягин

Красноармеец

Пролог

Поле горело, и ветер гнал пламя на нас. Урожай пшеницы погибал, но всем было плевать. Тут лишь бы выжить. Впрочем, и поле загорелось от наших действий: мы подожгли один мотоцикл, да и бронетранспортёр рядом ярко полыхал.

Перед нашей группой стояла задача задержать противника, что мы и делали. Встав в засаде, тупо залегли в пшенице, потому что не было времени выкопать стрелковые ячейки. За нашей спиной – деревня на десяток дворов, где спешно эвакуировался медсанбат. И не уползти: немцы, оправившись от первого удара, вели активный огонь, подавляя наши огневые точки. Часто работали танковые пушки. А нас тут всего чуть больше взвода с одной сорокапяткой. Да и пушку нашу уже сбили, перекосило её, вон она, с вывернутым колесом. Из-за щита виднеется окровавленная кисть убитого бойца из расчёта.

А следом за пламенем на нас двигались и немецкие танки. Это «чехи», их уже знакомые клёпаные силуэты. Многие из наших парней вскакивали, не выдерживая вида огня, идущего на нас стеной. А я пока продолжал стрелять из своей СВТ. Левый фланг засады был не так задымлён, что давало возможность видеть перебегающие фигуры немцев. Это, похоже, вермахт, а не СС, с которыми мы дрались всего каких-то два часа назад. Впрочем, после того боя от сорок пятой стрелковой дивизии, где я был приживалой, осталась едва половина полка.

Я отложил винтовку (все магазины уже расстрелял, перезарядить нужно), достал из своего хранилища немецкое ПТР и прижался щекой к прикладу. Оно единственное в нашей группе. Впрочем, о нём никто не знал, это мой недавний трофей. Но сейчас без этого ружья уже никак.

Прицелившись, я выстрелил, и ружьё отлично показало себя против брони «чехов»: первая пуля, пробив лобовую броню, сгинула внутри. Хотя машина оставалась на ходу, экипаж вскоре полез наружу: на донышке пули была смесь слезоточивого действия, она их и выгоняла. А тут я и второй подбил. Из пяти оставшихся ещё три подбили и подожгли наши артиллеристы, пока их самоходка не накрыла. Остальные наши выбивали пехоту и танкистов.

Тут немцы начали садить миномётами. И, должен сказать, я словно что-то почувствовал. Только и успел дёрнуться. Хотел перекатиться, а тут меня как раз накрыло и тут же выбило из сознания. Если бы я не промедлил, убирая оружие в хранилище, может, шанс бы и был.

* * *

Была ночь. Я сидел на берегу реки и, задумчиво кидая камешки в воду, размышлял. Знаете, хоть с магами я знаком, это у меня первое перерождение. Даже предположить не мог, что умру и очнусь в теле молоденького, восемнадцатилетнего бойца. Парня звали Герман Одинцов. Это ещё нормальное имя, мои родители мне тоже дали редкое – Добрыня.

Думаю, пока сижу тут на реке, находясь в самоволке, стоит описать, что происходит, а то непонятки со всех сторон. Зовут меня Добрыня Никитич (смеяться не надо, да и привык я уже), а фамилия самая что ни на есть обычная – Иванов. Родился и жил в Казани, да и после армии туда вернулся, там и помер. Странная была смерть, хотя я даже испугаться не успел. Лифт вдруг рванул – похоже, оборвались тросы – и с двадцатого этажа ухнул вниз. В общем, шансов у меня на моём шестидесяти четвёртом году жизни не было. Хорошо один в кабине был, пока поднимался на свой двадцать второй этаж. В этом новом доме (четыре года, как сдан – считай, новый) у меня была квартира.

Вообще, можно много что рассказывать: про семью (она большая, но обычная, среднестатистическая советская, а потом и российская семья), про армию, о путешествиях по родной стране и как я исколесил весь земной шар, но я не буду этого делать. Я расскажу о другом.

Это случилось в восьмидесятые, сразу после моего возвращения из армии. Я грибником был, и в тот раз как раз погулять вышел, на разведку, чтобы потом с матерью и женой уже на машине приехать. И встретилось мне в лесу бородатое чудо-юдо в балахоне, и я тут же оказался обездвижен. Встреченный мной чел оказался магом. Русского языка он не знал, но ментально, глядя глаза в глаза, мог общаться образами, между прочим, вполне информативно. Ему кое-что было нужно, и он показал образами, что именно. В большинстве металлы. За услугу обещал наградить.

Нужное ему я достал за неделю. Правда, маг сильно ворчал, что металлы, мол, с примесями, но в итоге они ему подошли. Получив необходимое, он занялся ремонтом железного блина портала. Маг был не один, с учеником – забитым заморышем. Они явно прибыли из средневековья. Лес покидать боялись: попробовали было выйти на автотрассу, но та их напугала рёвом мчащихся мимо грузовиков. Пока маг с учеником ремонтировали портал, я им и еду приносил. А через шесть дней они отбыли в свой мир.

Думаете, я просился с ними? Ага, прямо разбежался. Мне и в Союзе здорово жилось. Однако подарок я получил, причём маг сказал, что он действителен на все мои жизни. Я тогда не придал значения этим его словам, и только переродившись, понял, что он имел в виду.

Подарком было безразмерное хранилище. Вообще, их устанавливают в аурах магам, но и обычные люди могут носить их и использовать. Маг знал, что такой подарок мне точно понравится. Но если у магов хранилище действительно безграничного размера (ну там за тысячу тонн – хранилища по весу измеряются, а не размеру), то у обычных людей (простецов, как он нас называл мысленными образами) – не более пяти тонн. Это максимум, на что хватает энергии в аурах простецов, потому что при большем размере хранилища оно начинает тянуть из своего владельца жизненную силу, постепенно, в течение лет пяти после установки, убивая его.

Ну, мне ещё повезло: маг сделал замеры, и выяснилось, что я без опасности для жизни могу выделять из ауры энергию, достаточную для содержания хранилища объёмом в пять тонн и семьсот двадцать килограммов. Маг, как раз специализирующийся на этом, легко установил мне хранилище именно такого размера и научил им пользоваться. Вот такая плюшка досталась мне за помощь.

Я быстро понял, как это здорово – иметь такую вещь. На жизнь мне хватало, в криминал не лез, по молодости занимался лёгкой спекуляцией: покупал осенью дыни и арбузы, а зимой продавал. Цена в десять раз больше, а всё равно разбирали, так что мне хватало на мелкие радости жизни. А так я держал в хранилище самое нужное и важное. Отметил также, что если убрать в хранилище готовую, горячую ещё еду, то, даже извлечённая оттуда через год, она оставалась всё такой же горячей и вкусной: внутри хранилища явно используется стазис. Но живых существ оно принимать не могло, да и размер имело неизменный, без возможности прокачки.

Я понимал, что тайну хранилища нужно скрывать ото всех, иначе плохо будет, и хранил её как зеницу ока, поэтому о нём так никто и не узнал. Когда начались лихие девяностые, все подрабатывали, кто как мог. У меня семья большая: кроме жены и тёщи (та тогда с нами жила), трое детей и родители. С завода меня сократили, а был я слесарь-инструменталист пятого разряда. Вот и занялся контрабандой – угоном машин из Германии и продажей их тут. Целыми редко продавал, если только по заказу, а больше разбирал на запчасти, которые потом на авторынке продавали двое моих знакомых. Я же выступал как якобы посредник, своего магазина или места продажи не имел, просто продавал клиентам запчасти, а они уже дальше.

На этом я хорошо поднялся, а потом научился тупо грабить банки, так что жизнь пошла неплохо: недвижимость, хорошие машины, часто за границей отдыхал. Целый год прожил в Англии: там в курортном городке у меня была любовница, украинка. За этот год я английский здорово подучил, почти без акцента говорил. В путешествиях этот язык везде пригодится. Впрочем, это был единственный иностранный язык, который я знал. Ну не полиглот я, а в данном случае просто погружение в языковую среду помогло.

С супругой я развёлся в две тысячи десятом: задолбала она меня, сварливой стала, это тёща её науськивала. Нет, можно было бы продолжать жить по привычке, но зачем друг друга мучить? Любви между нами никогда не было, женился я по залёту. Причём, сделав позднее, в две тысячи десятом, экспертизу, я выяснил, что первый ребёнок оказался не моим, мои только два следующих.

Сынок старший, мажор хренов, официально (а работали серьёзные адвокаты) был убран из списков моих детей, документы с заключением проведённой экспертизы приложили. Тот вообще в мать пошёл, но мне казалось, что и мои черты были, потому я поначалу и не сомневался. Результаты экспертизы стали для меня шоком стали, неделю отходил.

Из наследников я его вычеркнул, оставив всё второму моему сыну и дочке. Пусть поживёт на пенсии матери и бабки. Я им квартиру купил, трёшку в центре Казани – и с глаз долой. Дальше сами. Содержать я их и не думал, бесили, особенно с момента, как получил результаты экспертизы ДНК. Я ведь проверился ещё в одной лаборатории, но результат был тот же: двое мои, старший – нет. И ладно бы жена семимесячного официально родила, так нет, вполне здоровый девятимесячный был.

Два иска в суде, что на меня подавали, я выиграл, прежде чем летом двадцать второго эти чёртовы тросы оборвались. Причём подозреваю, не всё там просто: хлопок был, прежде чем я вниз полетел. Не взрывное ли устройство? А мог и бывший сынок поспособствовать, только странно: это месть или надеется на наследство? Может, и не надеется. Вот такие дела.

Теперь по тому парнишке, в которого я попал. Герман Одинцов, красноармеец. Прибыл в часть весной сорок первого года, это была Восемьдесят седьмая стрелковая дивизия, причём рота Девяносто шестого стрелкового полка, входившая в эту дивизию, располагалась на территории города Владимир-Волынский. На них возлагалась охрана складов и станции железной дороги, а в случае нужды усиливали комендатуру.

Сам Герман был из Горького, сирота. Информацию об этом я нашёл в письме, которое догнало его, когда он уже проходил курс молодого бойца. В письме говорилось, что умерла его бабушка – единственный родственник, которая его и растила. Бабку уже похоронили, домик её пока заперли, опечатали.

Месяц длился курс молодого бойца, на охрану важных объектов его пока не ставили, но посылали в патрули – неплохой способ обучения в обстановке, близкой к боевой: тут каждую ночь что-то да случалось. Вот в одну из ночей, когда наткнулись на воров, выносивших добро из одного из домов, Герман и получил по голове рукояткой ножа. Одного их воров он успел зацепить штыком, но и сам получил в ответ: в него кинули нож, попало рукояткой, но удачно, в висок, так что насмерть. Лейтенант, командир патруля, опытным был, провёл необходимые реанимационные мероприятия, даже искусственное дыхание рот в рот, и заставил забиться сердце молоденького красноармейца. Вот только очнулся в его теле уже я.

Что самое обидное, хранилище было почти пустым. И не стоит думать, что меня ограбили, оно и было пустым на момент гибели в прошлой жизни. Так уж получилось, просто стечение обстоятельств. Один знакомый, которому я криминальные тачки продавал в девяностых, нашёл меня и заказал покупку двух снегоболотоходов «Беркут-8». Шикарное предложение сделал да напомнил про долг, а я ему действительно должен был: помог он мне как-то здорово. Подумав, я согласился.

Вот только каждая машина весила по две с половиной тонны, да плюс запас топлива и запчастей. Как раз в размер хранилища укладывался. Я достал всё, что находилось в хранилище, и выложил в гараже (тот под сигнализацией), а сам вылетел за машинами в Тюмень: уже знал, где их можно достать, на каком заводе. Выкраденные мной машины (они были абсолютно новыми) я, согласно условиям сделки, передал заказчику под Воркутой. Место там глухое, у заброшенной деревни, но я ведь стопроцентную предоплату получил. Так что передал машины и отбыл.

А вообще старый знакомый намекал, что машины нужны для серьёзных людей. С зоны бежать надумали, а без этих машин там не выжить. Остальное он, видимо, сам комплектовал: оружие, припас, палатки. Я с этим связываться не хотел, технику передал и свалил. Как раз возвращался домой, о ду?ше мечтал (самолёта не было, в душном поезде пришлось добираться), когда тросы в лифте полопались. А очнувшись, долго соображал, где я, пока не понял, что попал. Дальше уже врачи объяснили, в кого. Две недели меня держали, так что у меня было время всё осознать и принять решение, как быть дальше.

Сегодня ночь с двадцатого на двадцать первое июня. Я сидел и переживал так, что меня колотило. А что мне делать? Готовлюсь к войне. За эти две недели в медсанбате дивизии я полностью освоил новое тело, а оно на голову ниже, чем раньше, даже ходить заново учился, двигать конечностями, пальцами. Врачи к этому относились с пониманием: мол, травма головы. Поставили мне диагноз «частичная амнезия», хорошо, не полная: жизнь парнишки я изучил, так что смог вывернуться.

Знаете, пока я лежал в медсанбате, успел о многом подумать. Мне эти недели здорово пригодились для адаптации. Осознание скорой войны повергало меня если не в панику, то близко. Я не хотел воевать на этой войне – я осознавал это чётко и вполне отдавал себе в этом отчёт. Я не трус, но мне было страшно.

В эти периоды самокопания я даже подумывал просто сбежать и забить на всё. Вот только быть дезертиром я не хотел, гордость не позволяла. Прятаться как крыса по углам? Ну уж нет. Четыре страшных года впереди, нужно их перетерпеть – и можно будет жить дальше. Если, конечно, переживу войну, а я постараюсь. Главное – быть осторожным и не лезть на рожон. Даже подумал было стать инвалидом, по типу самострела. Отправят в тыл, и буду там просто жить. Но и эту мысль отложил: она пришла ко мне в минуту слабости, не обращайте внимания. Вот если немцы ранят, не расстроюсь, главное, чтобы не сильно, не смертельно.

Вообще, этот период истории я любил, альтернативные книги читал, интересно было, но никогда не мечтал попасть сюда, желания бегать с винтовкой наперевес у меня никогда не возникало. После двух лет в стройбате армию я не переносил органически. Однако этот страшный день воскресенья приближался, и нужно было что-то делать. Я уже принял решение честно воевать, а там будь что будет. Между прочим, решение это далось мне ой как непросто. А приняв его, я начал строить планы.

Что я имею? Тело паренька, настоящего арийца. А что? Светловолос, голубоглаз, по всем немецким параметрам – настоящий ариец. Тело крепкое, вполне выносливое, хотя пока дрищ, откормить нужно. Молодое тело взамен старого – это большой плюс. Ну и хранилище. Кстати, открывать его в новом теле не пришлось: три потуги – и я почувствовал его. На месте оно, со мной. Уже убирал и доставал вещи для пробы. Для войны размер хранилища крайне мал, капля в моря, для одного бойца. Но, в принципе, при экономии хватит.

Я ещё в прошлой жизни за сорок лет эксплуатации хранилища понял, какой груз там должен быть. Первое – транспорт. На него и на топливо уходит тонна. У меня были горный велосипед, туристический, скутер и квадроцикл. Остальное – это топливо к двум последним. Две тонны места были предназначены для ценного имущества: деньги, золото из банков, драгоценности и всё такое – мой капитал. Он так в гараже и остался, сыну отойдёт. Ещё тонна – под еду. Готовой было около двадцати кило, да всё в гараже осталось. На пятом месте – оружие и всё необходимое для дикого отдыха: от лёгкой пластиковой лодки с подвесным мотором и удочек до зимней палатки с печкой. Всё это тоже пришлось выложить. Но здесь приоритеты меняются: жизнь другая и война скоро.

Теперь стоит коснуться того, что осталось в хранилище. Я же говорил, что оно «почти» пустое. Так вот, я знал того, кто меня нанял, непростой чел, поэтому подготовился.

В хранилище у меня были скатка пенки и всесезонный спальник: там утеплённую подкладку убираешь – и, считай, летний. А с подкладкой и на снегу спать можно. Подкладка была на месте. Я ведь на сутки раньше к месту встречи прибыл и отслеживал чужих. Для этого у меня был дрон, очень дорогой, в два раза больше стоил, чем заказчик мне за болотоходы заплатил. Дрон имел возможность ночной съёмки, дальность тридцать километров, сорок минут работы. К нему прилагался мощный армейский планшет для управления этой машинкой.

В ожидании заказчика я смотрел фильмы на ноуте, который был со мной, у меня там хорошая коллекция. Имелся также мини-генератор весом восемь килограммов, он киловатт выдавал, но для зарядки дрона и ноута с планшетом этого более чем достаточно.

Понятно, что и оружие было: я же знал, с кем встречаюсь. Во-первых, «Глок-17» с глушителем, к нему два запасных магазина и сотня патронов россыпью; во-вторых, автомат «Вал», тоже с глушителем, оптикой, а также подсумки с шестью запасными магазинами да сотня патронов россыпью в запасе. А больше по грузовой марке не входило, даже бинокль не взял, камеры на дроне вполне хватало, чтобы понять, те это, кого я жду, или не те. Еда с собой, конечно, тоже была, но я всё подъел до возвращения домой.

Как видите, в хранилище есть мелочовка на сорок кило, и она более чем нужная, но ведь это всё мизер. Оружия до конца войны не хватит: что такое сто сорок пять патронов к пистолету и двести сорок к автомату? Если использовать редко и в случае крайней нужды, тогда, может, и удастся протянуть подольше.

Понятно, что теперь стоит пересмотреть наполнение хранилища. Две тонны нужно запланировать под еду и чистую питьевую воду. Я нахожусь на территории сильно нелюбимой мной Украине, а тут преимущественно степи, реки встречаются нечасто, поэтому запасы воды необходимы. А также и еды – как готовой, так и полуфабрикатов. Тем более я не исключал возможность попадания в плен, и тогда подобные запасы мне здорово пригодятся. Сто килограммов я готов выделить на утварь и посуду. И не делайте такие большие глаза, немалую часть займут дрова. Если удастся купить примус или керогаз с керосином, будет совсем хорошо.

Ещё две тонны – это оружие и боеприпасы. Желательно по одной единице разной, но что именно стоит отобрать, пока не знаю. Тонну займёт транспорт – лёгкий мотоцикл, велосипед – и топливо. Остаётся шестьсот килограммов, точнее пятьсот пятьдесят, учитывая то, что я из прошлого мира принёс. Половина этого объёма пойдёт под медикаменты, а остальное займут личные вещи – это то, что нужно для комфорта: запасная форма, гражданская одежда, плотницкие инструменты, лопата, палатка. Причём палатка желательно утеплённая, например, оббитая войлоком.

Пока же у меня в хранилище только то, что я принёс с собой из прошлого мира (не думаю, что это будущее, я придерживаюсь той точки зрения, что миров много и каждый существует в своём времени). В этом мире я добавил в хранилище только свои документы – красноармейскую книжку и комсомольский билет. Ничего другого у меня не было.

Восемнадцатого июня меня выписали, и я вернулся в роту. Дальше учёба, уставы, частая строевая и наряды. Считалось, что я пока не могу ходить в караульные наряды или в патрули, потому меня определили на кухню чистить картошку. И не стащишь ни одной: присмотр просто убойный, непонятно почему. Я уже стал подумывать как бы что поиметь, если проще – своровать. У своих, естественно, не хотелось бы, надо у чужих, в этом случае совесть ворчать не будет. И тут как раз представился случай.