Надломленный крест

– Решил поиграть в игры…

– Больших мальчиков, – последние слова Софьи были преисполнены лютой ненависти. – Хальфдан, нынешний Папа очень уж внезапно показал себя независимым. Это не могло взяться…

– Из ниоткуда!

– Да уж понимаю, красавицы, что к такому долго готовятся. Вот и дож у Венеции сменился с вялого и богобоязненного Трибуно Меммо на молодого хищника Пьетро Орсеоло. Иоанн Пятнадцатый подмял под себя не только Венецию, но и Уго Тосканского. Более того, он еще и свое войско собирает. Хорошо собирает, с таким империи сложно придется, случись что.

– Думаешь? – прищурился Магнус. – Последний такой Папа не своей смертью помер. Тоже Иоанном звали.

– Уверен. Иоанн Двенадцатый был слишком шумлив и несдержан. Зато Иоанн Пятнадцатый не хищный зверь, а скорее уж паук, долго и тщательно выплетающий сеть. Только сплетя липкие нити в единое целое, осмелится заявить о себе. Как сейчас. Да и то пока осторожно, тайно даже… И война ему на руку оказалась!

– И нам на руку. И ему на руку, – процедил побратим, нехорошо прищурившись и смотря словно в никуда. Рука жреца Локи сама потянулась к мешочку с рунами, извлекая оттуда единственный каменный кружок. – Хагалаз, Мрачный… Хагалаз! И сейчас руна в смысле «распятый», а не в каком-то другом. Так оно выходит!

Твою же мать! Голова моя явно в отпуск ушла… в продолжительный. Совпадения случаются редко и уж тем более не в таких важных делах. Мы войну готовили… Зато Папа войны ждал. Той самой войны, где мы бы сцепились со Священной Римской империей.

А откуда ноги растут у этой войны? Из венедских проблем. Проблемы начались с тех самых венедских отрядов под предводительством предателей крови и веры, которые устроили ту бучу у Переяславца с целью убить ромейского базилевса и болгарского правителя. Но меня вроде как ликвидировать команды не давалось. Тогда все списали на давнего нашего врага, Владимира Тмутараканского. Ему эти смерти были бы выгодны, спору нет. Но Владимир меня ненавидит люто… И опять же списали на то, что он просто опасался получить проблем больше, чем приобретет выгод.

Та-ак, раскручиваем дальше. Тогда мы нашли стрелочника и успокоились. Тем более, что спросить-то было уже и не с кого – те самые венеды-изменники были показательно убиты. И их смерть была представлена как месть их сородичей из Венедского Союза. Но Гуннар Бешеный и Софья с Еленой, равно как и их ведомства, то есть Тайная Стража и структура жриц Лады…. Они не принимали всерьез саму мысль о том, что венеды могли так показательно и умело добраться до изменников.

По привычке уже списали на нашего Тмутараканского и тут совершили понятную, но все же ошибку. Их убрали рядом с христианскими храмами. Рядом! А кому провернуть подобное было легче всего? Да тем, кто эти самые храмы контролирует, то есть проводникам воли Святого Престола!

Кинули… Да нет, это еще мягко сказано. Нас – и меня особенно – поимели в особо циничной форме, хотя сделали это очень даже изящно, с фантазией. Этакая политическая «камасутра», мать ее за ногу! Поневоле будешь уважать подобного противника.

– Вот ведь отпрыск Сурта и Фенрира, родившийся самым противоестественным образом! – со злостью и одновременно тенью восхищения выдохнул я. – Всех использовать ухитрился к своей и только своей выгоде. Да так дело поставил, что мы сейчас не сможем ему ничего сделать, чтобы себе же не навредить.

– Это ты о ком? – оторвался от выпивки-беседы Петля. Да и Карнаухий смотрел с интересом. Они, в отличие от остальных, еще не поняли.

– Об Иоанне XV, Папе Римском, чтоб ему самому на кресте повисеть, пример своего бога повторяя. Он за всем стоял. Именно он – тот самый паук, который сплел паутину. В нее мы все вляпались. Да так, что до сей поры так и не смогли понять. Печенежский набег, взятие хазарами Белой Вежи… Затем вся та нелепа у Переяславца, которая должна была снять с шахматной доски фигурки базилевса и болгарского правителя, выставив нас как виновников случившегося. Нам еще и ложный след подбросили!

– Венедов, – процедил стремительно трезвеющий Ратмир. – И вся начавшая война…

– Всего лишь средство для того, чтобы отвлечь регентш империи от делишек самого Папы. А он явно собрался последовать примеру Иоанна Двенадцатого и стать независимым от воли императоров. Мы ему еще и снова помогли, Генриха Баварского взбаламутив.

– Нам это было выгодно, брат.

– Знаю, Магнус, знаю. Обидно, что ничего теперь не поделать, мы вынужденно играем на одной стороне со Святым Престолом. У нас, изволите ли видеть, общие цели – ослабить Священную Римскую империю, прирезать новые земли к своим странам, да еще союзниками обзавестись, которые должны вассалами стать со временем. Единственная разница в том, что мы славянско-норманнскую кровь вокруг себя собираем, а он италийцев намерен в единое целое сшить. И все равно – великий хитрец!

Ненадолго повисло молчание. Ну да, все явно прониклись масштабом интриги, которую ухитрился провернуть Джованни ди Галлина Альба. И желание оторвать одну голову, увенчанную тиарой, присутствовало у всех собравшихся. Нехилое такое желание! Но желание будет вынуждено уступить целесообразности. По крайней мере, пока.

– И все же как место для переговоров будет выбран Рим. Теперь точно Рим, – усмехнулся я. – Справедливым будет договориться о мире в том месте, где была развязана эта война. Правда, сдается мне, Рим уже будет не столицей Священной Римской империи, а чем-то иным.

– Я в этом тоже не сомневаюсь…

– Да уж никто из здесь присутствующих не сомневается, Магнус. Кстати, а не написать ли мне письмо Папе Иоанну Пятнадцатому?

– Зачем? – слегка даже опешил побратим, да и остальные удивились.

– Ну уж точно не для того, чтобы пожелать ему крепкого здоровья! Намекнуть, что мне все известно о его кознях. К тому же еще и предостеречь… Дескать, если почую, что очередные пакости ведут в Рим, то у Руси обязательно найдутся возможности ответить. Да так, что всему Риму тошно станет. Папа не глупец и не великий храбрец, он должен правильно понять суть послания.

– Может быть, нам…

– Кого-то из его жрецов…

– Укоротить…

– На целую голову?

– Хорошее будет послание, – мечтательно улыбнулась Елена. – В довесок к письму.

Да, было бы хорошо… но неуместно.

– Пока не стоит. Обойдемся чернилами, а кровь подождет. Не стоит слишком часто использовать такое средство, как убийство кого-либо из приближенных наших противников.

– Слишком часто?

– Да, Софья. Мы даем знак Доброге…. Дядюшка Владимира Тмутараканского, муженька ромейской базилиссы Анны, слишком зажился. Пришла ему пора с Хель повстречаться.

Такой довод был хорошо воспринят. Действительно, слишком много смертей за короткое время – не лучший вариант. Ну а мне предстояло как следует подумать, что именно и в каких выражениях будет отражено в письме-предупреждении Папе Иоанну XV. Чувствую, то еще выйдет послание!

Интерлюдия

Ноябрь (грудень), 990 год, Рим

Странное это чувство, когда исполняются, казалось бы, самые сокровенные желания. Радость, почему-то соседствующая с опустошенностью. Удовлетворение, приправленное желанием снова испытать только что пережитое чувство. И время от времени уколы страха… Опасения насчет того, что полученное все еще можно потерять, если только осмелишься почувствовать себя в полной безопасности.

Именно так ощущал себя Иоанн XV ясным осенним днем, находясь в самом сердце своей власти, в замке Святого Ангела. Прошедшие месяцы очень многое изменили. И Джованни ди Галлина Альба хорошо помнил, какой день стал чуть ли не поворотным. Тот самый день, когда Трибуно Меммо сложил с себя регалии венецианского дожа, объявив при всем народе Рима, что отныне он идет по духовному пути.

Эти слова были сказаны им спустя несколько дней после того, как произошла подробная и вдумчивая беседа между ним и Иоанном XV. По ее исходе богобоязненный и слабохарактерный Трибуно Меммо променял власть над Венецией на сан епископа и должность хранителя «великой реликвии» – куска креста с кровью Иисуса Христа. Ну и еще одно обещание было дано – то, что он в скором времени станет кем-то большим, чем просто епископ. Этого… хватило. Как для отречения от мира, так и для того, чтобы даровать свою полную поддержку Пьетро Орсеоло. А поддержка прежнего дожа многое, очень многое значила. Особенно вкупе с поддержкой самого понтифика.

Так что ничего удивительного не было в том, что по возвращении в Венецию Пьетро Орсеоло, добавив к свои сторонникам еще и сторонников прежнего дожа, без особых сложностей получил власть. И теперь дожем был человек не просто многим обязанный Святому Престолу, но еще и накрепко прикованный к понтифику какое-то – и не самое малое – время. Подписи Орсеоло на кое-каких бумагах надежно это обеспечивали.

Затем вернулся из Тренто назначенный легатом Ласло Фидеш. С хорошими вестями вернулся, ведь ему удалось не просто встретиться с Генрихом Баварским, но и договориться о многом. Нейтралитет с возможным потом союзом. Оборонительным, но большее Иоанну XV и не требовалось пока. К тому же прибавлялась готовность мирно поделить со Святым Престолом и Венецией маркграфство Верона. Хотя Генрих Строптивый сумел выжать из легата немало: коронацию в Риме, в Соборе святого Петра, личное благословение понтифика, союз еще с Венецией и Уго Тосканским. Зато Бавария Генриха не будет лезть в италийские дела, с условием того, что Святой Престол отступится даже от самой мысли расширить Патримониум Святого Петра на земли германские.

Это был хороший договор, обе стороны устраивающий. И Фидеш показал себя как нельзя лучше, его назначение легатом не было ошибкой. Как и Стефано ди Маджио, умело поработавшего в Венеции. Понтифик в очередной рад отметил, что приведенные главой его охраны, Джованни ди Торрино, люди оправдали возложенные на них надежды. Ведь этими двумя их число не ограничивалось, их было куда больше. Именно на них он будет опираться, восходя к вершине. Уже восходит…

Ди Галлина Альба усмехнулся, вспомнив, каким неприятным открытием стало для императрицы-матери и прочих осознание того, что такой, казалось бы, покорный империи понтифик на самом деле вовсе не являлся их марионеткой. Это случилось в те дни, когда в ответ уже на очень настойчивые требования Феофано предоставить войска в исполнение долга перед империей Уго Тосканский просто отправил регентшу империи в гости к дьяволу. А вдобавок заявил, что объявляет себя королем Италии, да и вообще сам Папа Иоанн XV поддерживает стремление Италии к независимости от империи. Ну и Венеция тоже… понимает это его стремление.

Для Феофано подобное было… ударом. И попытки ее посланников сначала образумить, а потом и запугать что Уго Тосканского, что самого Иоанна XV результатов… не дали. Первый просто отказывался разговаривать, отсылая посланцев непосредственно… к Папе. Ну а сам понтифик утонченно издевался, предлагая Феофано через ее посланников попробовать дойти до Рима во главе собранного войска. И заодно представить себе, какая радость возникнет на лице Генриха Баварского, который, видя такое, может расширить цели своего мятежа. Например, вновь пожелав стать императором. Также Иоанн XV напоминал регентшам империи, что война против Руси и ее союзников по сути проиграна. Одно войско под предводительством Конрада Швабского сейчас защищает то, что осталось от Польши. Другое, которое Бернгарда Саксонского – сидит, будучи запертым в Гамбурге и других крепостях по ту сторону Эльбы. Да и посланные к Свену Датскому отряды отозвать сложно, этим незамедлительно воспользуются викинги Хакона Норвежского и йомсвикинги, причем последние – вассалы Хальфдана Киевского.

Одно это действовало на посланцев Феофано… самым удручающим образом. А к этому добавлялась угроза поддержать Генриха Баварского, объявив его главным претендентом на имперскую корону. Были там… возможности, ведь он являлся племянником Оттона Великого. Притязания были не бесспорные, но и отмахнуться от них не получилось бы.

Вместе с тем серьезно воевать с империей Иоанн XV не хотел, понимая, что даже в нынешнем ослабленном состоянии Фоеофано и Адельгейда, правившие от имени малолетнего Оттона III, были очень опасны. Потому наряду с издевками звучали и намеки на то, что Святой Престол желает не войны, но мира. Мира не как подчиненная часть империи, а как независимый игрок, которому надо не угрожать, с которым требуется договариваться.

Джованни ди Галлина Альба умело тянул время, откровенно говоря, он понимал, что чем дольше длится война, тем сильнее слабеет империя, тем легче будет с ней договориться по-хорошему. Тем более что Генрих Строптивый тоже не терял времени понапрасну, окончательно подгребая под себя маркграфство Верона. За исключением обещанных Венеции и Святому Престолу земель. Попытки же имперских войск атаковать баварские крепости ни к чему толком и не привели. Герцог Баварский собрал верные ему войска в кулак, а вот у имперцев были серьезные проблемы… Их силы рассеялись по разным местам, а собрать их воедино мешала война с Русью и ее союзниками.

Отступление от Фрайзинга, не окончившаяся победой ни одной из сторон битва при Аугсбурге, взятие войсками Генриха Баварского при поддержке Уго Италийского и войск Святого Престола Брешии и Пармы… Империя зашаталась, да так, что это стало понятно не только верхушке, но и всем, кто еще не разучился думать. И вот на фоне всего этого произошло важное, очень важное событие – князь Хальфдан предложил закончить войну, для чего и прислал переговорщиков. Не своих приближенных, а воспользовался для этого услугами Самуила, царя Болгарии. Именно придворные Самуила прибыли сначала в столицу Польши Гнезно, а там, встретившись не столько с Мешко Пястом, сколько с герцогом Конрадом Швабским, отправились к императору Оттону III.

Это было умным ходом, понтифик не мог не признать верность и своевременность подобного шага. И заключать мир при помощи Болгарии, которая не была замешана в войне, тоже умно. Посланцам царя Самуила была обеспечена полная безопасность, к тому же они не злили никого сами по себе. А выдвинутые Хальфданом Киевским условия… непосредственно империю они не затрагивали. Требуемые Русью земли принадлежали Дании и Польше. Да, теперь Свен Вилобородый и Мешко Пяст были имперскими вассалами, но во время потери земель они таковыми еще не являлись. Тут и была зацепка, которая позволяла империи выйти из войны, вроде как ничего не проиграв. Более того, приобретя двух вассалов с обширными, очень обширными владениями.