Россия, которая могла быть

Россия, которая могла быть
Владимир Лещенко

От князя Владимира до 90-х годов XX века – разве не могла история России сложиться иначе? Почему же нет? Могла ли Тверь, а не Москва стать центром объединения русских земель? Могли ли монгольские ханы стать православными владыками над Русью – “Ордусью”? Могли ли в XVIII веке вместо цариц править цари? Мог ли Ельцин стать во главе СССР? И какой была бы Россия и мир в результате подобных изменений?

Для широкого круга читателей.

Владимир Лещенко

Россия, которая могла быть

Часть первая

Средние и не очень века

Русь Изначальная Католическая

В отечественном сознании прочно укоренилось, мягко говоря, подозрительное отношение к католицизму.

Причин тому немало – от многовековой вражды с Польшей, воспринимавшейся не иначе как форпост желающего уничтожения православия «латинства», до еще недавнего идеологического противостояния, в котором Ватикан занимал вполне определенную позицию.

Весьма распространено мнение, что будто бы католическая церковь стремилась превратить «…русский, украинский, белорусский народы… в своих данников, в источник доходов, в своих рабов…» (96,94)

Можно встретить даже утверждения, что католицизм долгое время якобы стоял во главе экспансии Запада издревле стремившегося-де уничтожить, стереть с лица Земли русский народ, и шире – славянство, «превратить нас в бесправных рабов западной цивилизации, забывших даже свой язык».(6,81)

Автор, вовсе не выступает апологетом католицизма, как к примеру, А. Янов, или А. Бушков. Но, по его мнению, западное христианство вовсе не есть нечто ужасное.

Вопрос правда, еще и в том – мог ли реально осуществиться такой сценарий, когда киевские князья приняли бы крещение не от Константинополя, а от Рима?

Такое не только более чем возможно, но не исключено даже, что именно так оно и случилось в реальности!

Надо, для начала, упомянуть, что и ранняя эпоха христианства на Руси не может не вызвать вопросов. Как отмечают многие историки едва ли не все самые главные слова и названия русского православия имеют западное, романо-германское происхождение.

“Крест” – немецкое “крейц” от латинского “Кристос”. “Алтарь” от латинского “алтариа”. “Поп” – верхненемецкое “паппе” от латинского “папа”.

“Пастырь” от “пастер”. “Церковь”, по-древнерусски “церкы” – немецкое “кирха”, от латинского “циркус. В русском тексте Библии присутствует третья книга пророка Ездры, отсутствующая в греческой Септуагинте, зато имеющаяся в Вульгате (латинском переводе). Календарь принят так же европейский, а не византийский, названия месяцев – латинские, и год изначально отсчитывался не с сентября, как в греческом, а с марта. Сами по себе эти факты, даже если не принимать во внимание вышеизложенные исторические свидетельства, являются достаточными, чтобы говорить об имевшем место католическом влиянии.(6,29)

Не надо забывать само собой про “единство церквей” до великой схизмы-раскола 1054 года, когда римский папа и константинопольский патриарх взаимно прокляли и отлучили друг дружку. И в самом деле – церковь формально все еще была единой апостольской вселенской церковью, несмотря на все различия между тонкостями обряда, и разницу между толедским и никейским символами веры.

Император Михаил именуется в послании папы Адриана * «благочестивым», на фресках храма Софии Киевской среди святых видим типично католического святого Климента – одного из римских пап.

Однако византийская церковь и во времена единства именовала крест ставросом, алтарь – бомосом, священника – иереем, церковь – экклезией (или наосом), еретика – гетеродоксом. Византийская церковь не знала колокольного звона, зато его знал и знает католический. Вплоть до начала XIII века русские князья спокойно роднились с западными правителями. Русские княжны выходили замуж за французов (знаменитая Анна Ярославна), немцев (Евпраксия, жена императора Генриха), поляков. В свой черёд русские князья сочетались браками с западными «королевнами» – скажем, женой Владимира Мономаха была Гита, дочь Гарольда Английского, последнего из британских монархов-саксов.

Общепринятая (вернее – официальная) версия принятия христианства на Руси исходит из того, что новая вера появилась в киевских землях где-то в первой половине Х века, что христианство было греческого образца, а первой из правящей династии ее приняла княгиня Ольга, во время своей поездки в Константинополь в 957 году. При этом, в соответствие с церковной историографией, император Константин Багрянородный, очарованный ее красотой (нашим современницам впору позавидовать – княгине было по некоторым данным как минимум под пятьдесят!), даже сделал ей предложение, но, брак не мог состояться, поскольку он был ее крестным отцом. (6,142;12,48)

А вот западные хроники сообщают, что Ольга – она же “Елена, королева ругов” – посылала за проповедниками и епископом в Священную Римскую империю Германской нации, а византийский император Константин сообщал, что в момент прибытия в Константинополь Ольгу уже сопровождал её духовник, которого даже назвал по имени – отец Григорий.

О крещении Ольги в Византии Константин молчит. Зато почти что современник крещения Руси, Адемар Шабанский, сообщает, что Владимира и его людей крестил святой Бруно-Бонифаций Кверфуртский, а уж позднее “некоторый греческий епископ” ввёл у русичей “обычай греческий”.

Наконец, упоминавшаяся Анна Ярославна, королева Франции, мало что вышла за католического владыку, но ещё и привезла на свою новую родину евангелие, написанное хорватской глаголицей. (Хорваты, как известно, католики).

В 967 году встречается упоминание о “русских священниках”, которые служат мессу “на славянском языке” причем не где-нибудь, а в булле римского папы Иоанна чешскому князю Болеславу. Таким образом, не исключено, что за летописными словами Владимира о том, что его предки отвергли латинскую веру, есть реальное основание, в том смысле, что отвержение предполагает, что по крайней мере она была предложена.

Почему это произошло – неизвестно.

Выдвигалось, однако, обоснованное предположение, что, цитируя Нестора «отцы наши сего не приняли» потому, что русская церковь была организована как рядовая епархия, входящая в один из германских диоцезов, в то время как дальновидная княгиня Ольга могла потребовать создания Русского диоцеза. Кстати, именно этого требовали при крещении чехи и поляки. Об этом, в частности, пишет историк Д. Приселков, и именно этого предположения придерживается и А. Бушков.

Представим же, что русские князья все-таки сделали окончательный выбор в пользу не восточного, а именно западного варианта христианства.

Способствует этому, в немалой степени и то, что Ватикан, трезво все взвесив, признал правоту требований русских князей и создает отдельную епархию, под названием Русский диоцез, с центром в Киеве, а так же – вполне возможно, и более внимательное отношение папского престола к вышеупомянутой инициативе преподобного Мефодия – между прочим епископа Паннонии и Моравии.

К каким последствиям этот выбор мог привести?

Вот что написал Лев Прозоров в своей довольно-таки претенциозной биографии князя Святослава.“…Перепуганная, лишившаяся последних надежд Ольга, очевидно, совсем потеряла голову. Иначе трудно объяснить то что она – иного слова не подберешь – вытворила в 959 году. На сей раз ее послы появились при дворе другого христианского владыки – кайзера Священной Римской империи германской нации Оттона I.

Послы «Елены, королевы ругов» – ругами, по старой памяти, называли варягов-русь на Западе, – просили «епископа и священников», наставления в истинной христианской вере. По тем временам подобная просьба означала признание себя вассалом, данником, по-русски – подручником того, кого просишь…

Что было бы на Руси, не наберись Святослав мужества твердой рукою перехватить у неразумной матери кормило киевской державы. В Киеве, Минске, Новгороде говорили бы сейчас по-немецки, и не было бы сейчас ни русских, ни белорусов, ни малороссов-украинцев. Разве что в глухих болотах Полесья, в Карпатах или у Белого моря ютились бы крохотные анклавы дреговичей, дулебов да словен, как в Германии, где живут несколько общинок лужицких сорбов – единственного остатка гордых и сильных княжеств Полабья. Остались бы Польша и Чехия, но… Как повернулась бы битва при Грюнвальде, приди туда вместо витязей из Витебска Смоленска бывшие русичи из Витбурга и Смольнштадта – естественно, под черно-белые знамена Ордена? Продержался бы Жижка, если бы с Востока в Чехию, вместо братьев-запорожцев, двинулись бы соплеменники и единоверцы его врагов? Да и дожили бы Польша до Грюнвальда, Чехия до Жижки, если бы навстречу Drang nach Osten рванулся бы с Русских земель Drang nach Westen? Уцелели бы вообще на земле славяне?» Конец цитаты.

Что тут скажешь? Истинный русич Лев Рудольфович Прозоров конечно не только русский нацист и язычник, превративший в своей книге Святослава Игоревича в этакого славянского Гитлера (раз уж ни в настоящем в будущем он подходящих для этого фигур не находит) но еще как будто и кандидат исторических наук.

И невредно было ему знать что принявшие западное христианство именно от немецких миссионеров венгры, чехи и поляки никак не исчезли, а напротив – доходили до Вены и даже почти до и Берлина (еще во времена гуситов). Став католиками литовцы не только не склонились перед немцами, но и успешно изрубили германских крестоносцев под Грюнвальдом. Более того – даже полабские славяне, жившие у немцев под боком и те отбивались еще почти полтора века после гибели Святослава – даром что были язычниками. (Кстати и сам Прозоров в другой книге упоминает что священниками в польских землях были не одни немцы, но в немалом числе и чехи). Так что было бы если бы…

…Итак, начнем с того, что вся политическая история Киевской Руси изначально пошла бы совершенно в другом направлении. Прежде всего, появляется реальная возможность избежать той феодальной раздробленности, которая, в конечном счете, и стала причиной ее упадка и гибели.

Связано это с целым рядом обстоятельств, вытекающих из политики католической церкви, в частности – ее понятиями о роли и статусе светской власти.

Во первых, русская великокняжеская династия, после принятия западного варианта христианства, сразу, или почти сразу же была бы возведена римским папой в королевское достоинство, так же как это было сделано в отношении польских и чешских князей. Одно это автоматически положило бы предел дроблению государства (в худшем случае если и не фактическому, то юридическому). Ведь, если великим князем можно было провозгласить себя самого, то королевский титул даровать мог только папа или император. Западноевропейский граф или герцог мог не повиноваться своему суверену, мог даже идти против него войной, но никогда не помышлял о том, чтобы самому силой занять королевский трон.

В качестве иллюстрации можно привести страны Скандинавии, где возникшие примерно в одно время с Древней Русью королевства, не без влияния католической церкви были преобразованы в централизованные монархии, минуя этап феодальной раздробленности, характерный для Германии и Франции.

Не менее важно и то, что церковь, исходя из своих интересов: сильная центральная власть рассматривалась бы как естественный союзник в недавно крещенной и еще во многом полуязыческой стране, активно способствует пресечению сепаратистских устремлений местных вельмож. Угрозы отлучения от церкви (как это практиковалось в отношении мятежных баронов, например во Франции) было бы достаточно, чтобы остудить самые горячие головы.(15,183)

С этой же целью католическое духовенство добилось бы отмены господствовавшей на Руси «лествицы», то есть системы наследования, по которой освободившийся престол занимал не сын умершего государя, а следующий за ним по старшинству член правящего рода.

Консолидации способствует еще и то, что именно из среды священства, как и в Западной Европе, выходят советники и монархов, и местных властителей – князей и бояр, и именно представители католического клира (в ранге епископов – как минимум) по традиции занимают должность канцлера при киевском дворе. Немалую часть священников составляют иноземцы, что имеет и свои положительные стороны, как, впрочем, и отрицательные.(22,375)

И тут мы видим весьма интересное явление, радикально отличающееся от того, что было в нашей реальности.

Русское духовенство оформляется в отдельное сословие клириков («клерков»). Оно, благодаря обету безбрачия, дистанцируется от мирских жизненных связей, переключаясь на внутрицерковные интересы и нужды, и одновременно, пополняясь за счет способных и энергичных людей из всех сословий, включая и социальные низы. Но важнее то, что русское католическое духовенство практически полностью автономно от светской власти, подчиняясь только римскому папе.

Попутно резко возрастает престиж образования, которое открывает даровитым простолюдинам путь к духовной карьере.

На русской земле возникают филиалы европейских монашеских орденов – бенедиктинцы, бернардинцы, францисканцы, и прочие более мелкие. Они получают во владение земли, где ведут весьма продуктивное хозяйство, становясь не только духовной, но и весьма заметной экономической силой. Появляются и командории европейских духовно-рыцарских орденов. Позднее, возникли бы и чисто русские монашеские ордена, названные именами местных святых и угодников, а вполне возможно – и свои собственные военно-церковные организации – какие-нибудь русские меченосцы или к примеру орден Медведя аналогично балканскому ордену Дракона.

Из всего этого вытекает одно важное обстоятельство – гарантированность прав русского католического духовенства оказывает заметное влияние на все остальные сословия, являясь для них наглядным примером (13,313). Церковная иерархия, опирающаяся на мощь папского престола, не позволяет русским монархам создать систему всеобщего подчинения государству.

Кстати, касаясь в этой связи, претензий католической церкви на светскую власть – пресловутого «папоцезаризма» (термин Владимира Соловьева) упреки в котором стали общим местом, то ведь и православие не было свободно от сего греха. Достаточно вспомнить Византию, где патриархи подчинили себе в конечном итоге императоров, и где солдаты и матросы использовались на строительстве церквей и монастырей, в то время как стены пограничных крепостей ветшали, а враги продвигались все ближе к Константинополю. «Монахи расслабили умы государей», – так высказался по этому поводу Монтескье несколько веков спустя. Аналогичные процессы, хотя и не столь ярко выраженные, можно было наблюдать в отечественной истории, не слишком даже и давней. Тот же патриарх Никон открыто выступал за подчинение светской власти церкви и, надо отметить, преуспел в этом немало. (6,92)

В XI–XIII в.в. русские воины участвуют в крестовых походах на Ближний Восток, но, из-за своей относительной малочисленности заметной роли не играют. Главным направлением для Киева, как и в реальной истории, остается степь – Дикое Поле, и борьба с набегами кочевников.