Мужчина, которого предала женщина

– Да пошел ты!

– Ух, как страшно! Ленка моя так говорила, когда напугать меня хотела. Но так она баба…

– Могу и морду набить! – вспылил Валентин.

Не пристало ему терпеть унижения от какого-то грязного бродяги.

– Не можешь! – обидно засмеялся Семыч. – Потому что у меня заточка! Я ведь и кишки тебе выпустить могу! А ты не хочешь этого, да? Не хочешь!..

– Я сам человека ножом зарезал! – вспомнил вдруг Валентин.

Это, конечно, не повод для гордости, но ведь это может послужить ему оружием устрашения.

– Как ты его зарезал? По пьяни! Так ты сейчас тверезый, мухи не обидишь. Интеллигент ты, белоручка. Да еще имя у тебя… Затюхает тебя зэчье, это как пить дать…

– Я, между прочим, карате занимался! – взбунтовался Валентин.

– Сейчас в штаны наложу со страха!.. Плевать, чем ты занимался. Силы духа в тебе нет. Дух есть, а силы нет. А без этого в тюрьме пропадешь… Симпатичный ты, чистенький, домашний, таких в камере любят. Только тебе от такой любви больно будет.

– Хватит!

– Ты еще заплачь! – засмеялся Семыч.

– Я ведь сейчас точно тебе морду набью! – поднимаясь во весь рост, заявил Валентин.

Он вдруг понял, что ему действительно не выжить в тюрьме, если он себя не изменит. Он умеет драться, нужно только перебороть страх в себе. А ведь он может это сделать. Надо настроить себя на то, что в драке без мордобоя не обойтись, его будут бить, испортят ему физиономию, но ведь это не самое страшное в жизни. Ну, разобьют ему нос, губы, поставят фингалы под глазами, и что с того? Ведь он не на свободе, перед женщинами красоваться не надо, коллеги по работе ничего не увидят, а на сокамерников наплевать. Пусть злобные арестанты изобьют его в кровь, зато он кому-нибудь сломает челюсть. Проиграть в сражении не так позорно, как сдаться без боя. Ему влетит на орехи, зато его будут уважать. И желающие нежно с ним дружить отпадут сами по себе…

А если его не просто изобьют, а изувечат? Выколют глаз, например? Или отрежут что-нибудь нужное?… Но это не должно пугать его. Он должен смело идти в бой. Ведь ему нечего терять…

– Пошел вон с моего места! – усилием воли взорвался он.

Бомж соскочил с лежака, но вмиг вытянул вперед руку, сжимая в кулаке остро заточенный черенок.

Валентину стало не по себе, но назад он не отступил. Страшно, но он должен совладать с собой. К тому же когда-то он занимался самбо и знает эффективные приемы против ножа.

Он смело шагнул к Семычу, пытаясь ухватить его за руку, но тот на удивление ловко ушел от захвата и провел секущий удар. Валентин едва успел убрать голову с линии, которую прочертил самодельный нож.

– Ну, все, молись, гад! – взбешенно заорал бомж и резко шагнул к Валентину, собираясь проткнуть его заточкой.

И куда только делось все знание боевых приемов?… Валентин в панике попятился к двери… Нет, против ножа он, увы, не боец.

– Что, кишка тонка? – оскорбительно хохотнул Семыч. – Ездишь, когда страшно?… Ну, иди сюда, я твою кишку намотаю!

Валентин сравнивал себя с трансформатором, который задымился, не выдержав резкого перепада напряжения. Он и сам горел изнутри, дымился, но не в состоянии был трансформировать свою злость в подавляющую агрессию. Он очень боялся ножа и ничего не мог с собой поделать. И как ни горько было это осознавать, но бомж не зря праздновал свою победу над ним.

– Ладно, Валя, нормально все, – смилостивился Семыч.

Он снова лег на лежак, опустив руку с заточкой так, чтобы в любой момент поднять ее и ударить на поражение.

– Жалко мне тебя, пропадешь ведь. Очко у тебя не железное, вот и будут пихать туда всякую гадость…

– Заткнись! – беспомощно психанул Валентин.

– Опять не страшно… Ты не буксуй, ты лучше бывалого человека послушай. Слабый ты, тебе за жизнь цепляться надо, приспосабливаться. Вот и приспосабливайся. А я тебе совет дам, как… Ну, чего молчишь? Проси совет, пока я добрый.

– Обойдусь, – опустившись на корточки, подавленно буркнул Валентин.

– Это с тобой обойдутся, когда в общую камеру попадешь. Там тебя со всех сторон обойдут, и будешь потом подпрыгивать…

– Не смешно.

– Так никто и не смеется… Нельзя тебя в общую камеру. Бутырка, Матроска – это не для тебя. Там из тебя быстро проходной двор сделают. В Лефортово надо, там государственная безопасность рулит, там шпионов держат, всяких политических. И условия куда лучше, чем в Бутырке, и камеры не переполнены, кормят, говорят, очень хорошо. Я даже слышал, что там надзиратели к заключенным на «вы» обращаются. И даже ковровые дорожки в коридорах…

– Фантазер ты.

– Не веришь, не надо. Мое дело маленькое – совет тебе дать. А ты уже думай, как тебе поступать.

– Ну и как туда попасть?

– Ну, понятное дело, так просто туда не попадешь.

– Но у тебя есть блат, да? – мрачно усмехнулся Валентин.

– А я этого не говорил! – вскинулся Семыч.

– Ты не говорил, но я подумал.

– Чтобы думать, мозги надо иметь, – успокаиваясь, сказал бомж. – А они у тебя в душу ушли. А душа – в пятки… Слушай и не воняй, понял?

– Что слушать?

– Совет умного человека!.. Что ты там про мужика говорил, который оружием торгует?

– Ну, торгует, и что?

– Законно или незаконно?… Если незаконно, так и скажи следователю. Типа, узнал, что он оружием торгует, а он тебя убить за это хочет. Сказал, что убьет, потому и нажрался ты со страху. Ждал киллера, а дождался курьера. Киллера ты убивал, понял! Киллера, которого этот мужик нанял.

– Это не оправдание, – мотнул головой Валентин.

– Не оправдание. Это повод, чтобы тебя в Лефортово перевели. Ты думаешь, если я бомж, то ничего не соображаю? А я в этой жизни больше тебя соображаю. Потому что все знаю. Потому что выживать умею. А ты не умеешь выживать. Тебе показали пшик, и ты сразу расклеился… Короче, незаконная торговля оружием – это, считай, государственная измена. Этим ФСБ заниматься должна. Поэтому тебя в Лефортово переведут, как свидетеля… Ну, и как преступника… В общем, ты сам думай, а то у меня уже мозг закипает…

Семыч закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Вот он повернулся на бок спиной к Валентину, захрапел. Похоже, спит. Если так, то в самый раз напасть на него, забрать заточку… Но Валентин подумал об этом вскользь. Может, он и сволочь, этот Семыч, но ведь совет дельный дал. Валентин и сам понимал, что государственные преступники – это все-таки не маргинальная уголовщина, среди них не должно быть классических воров, грабителей и прочих деклассированных элементов. А если в Лефортово еще и условия содержания лучше, чем в обычной тюрьме, то он просто обязан туда попасть.

Но для этого ему придется сделать громкое заявление – обвинить Тихоплесова в преступлении. Готов ли он к этому?…

Глава 7

Удивительное дело, бомж Семыч не обманул: коридоры Лефортовской тюрьмы действительно были застелены ковровыми дорожками. Правда, лежали они здесь не столько для комфорта, сколько для бесшумного передвижения, чтобы в камерах не слышно было, что по коридору кого-то ведут. Да и надзиратель, наверное, мог тихонько подкрасться к дверному глазку, чтобы наблюдать за арестантами.