Оценить:
 Рейтинг: 0

Русские журналы

Жанр
Год написания книги
1839
1 2 3 4 5 ... 7 >>
На страницу:
1 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Русские журналы
Виссарион Григорьевич Белинский

«…В нашей журналистике с началом нынешнего года произошло столько перемен, что 1839 год должен составить эпоху в ее летописях. Явились два новые журнала; некоторые старые изменились. … Но начнем по порядку и не забудем и прочих журналов. С кого же начать? – Мы не будем долго думать и начнем – с «Современника», потому что ни один журнал не читаем мы с таким удовольствием, ни один журнал так высоко не ценим, как «Современник»…»

Виссарион Григорьевич Белинский

Русские журналы

В нашей журналистике с началом нынешнего года произошло столько перемен, что 1839 год должен составить эпоху в ее летописях. Явились два новые журнала;[1 - В 1839 г., после долгого перерыва, возобновилось издание московского журнала «Галатея» и петербургских «Отечественных записок».] некоторые старые изменились[2 - Имеется в виду петербургский журнал «Сын отечества» (1812–1852). О его реорганизации см. наст. т., прим. 2 к «Журнальной заметке».]. К непоследней новости относятся и беспрестанные обзоры своих собратий[3 - «Летопись русских журналов» как постоянный отдел введена с 1839 г. в «Сыне отечества».]. Мы первые довольно уже начитались разных отзывов и суждений о самих себе, мы, которые ни о ком не судили. Думаем, что правила приличия и вежливости требуют, чтобы мы за внимание заплатили вниманием и не остались в долгу, особенно у почтенного и маститого «Сына отечества», который так скромно и так любезно приветствовал нас своим немного дрожащим от старости и от небольшой досады (вследствие старости же) голосом…[4 - Имеется в виду отзыв Н. А. Полевого (см. наст. т., с. 430–431).] «Галатея» – дама и красавица[5 - Галатея — в греческой мифологии морская нимфа.] – от нее мы отделаемся несколькими комплиментами и любезностями; а «Сыну отечества»… Но начнем по порядку и не забудем и прочих журналов. С кого же начать? – Мы не будем долго думать и начнем – с «Современника», потому что ни один журнал не читаем мы с таким удовольствием, ни один журнал так высоко не ценим, как «Современник». Читатели «Наблюдателя» еще с прошлого года находили в нем постоянно самые подробные отчеты о каждой книжке «Современника». Но эти отчеты доселе помещались в «Литературной хронике», где не должны иметь место повременные издания; но теперь мы решились почаще заглядывать в область журналистики, и обзоры «Современника» будут уже в этом отделении, которое, не составляя особого отделения журнала, будет как бы заключением «Литературной хроники».

«Современник» всегда богат хорошими оригинальными статьями – обстоятельство, которое дает этому журналу высокую цену. Первая книжка за нынешний год, составляющая тринадцатый том издания, особенно богата хорошими оригинальными статьями. Пересмотрим их по порядку. Первая – «Знакомство с Рунебергом» г. Я. Грота содержит любопытные подробности об одном из знаменитых современных поэтов и литераторов шведских – Рунеберге и о шведской литературе. Статья эта – отрывок из путешествия по Финляндии, отрывок, возбуждающий живейшее желание прочесть путешествие, изданное вполне. Пропуская «Разбор новых книг», переходим к статье «Отрывки из истории партизанов Пиренейского полуострова» г. Н. Неведомского, к статье превосходной и по содержанию и по изложению, давно возбудившей в нас живое внимание и еще живейшее желание прочесть в целом сочинение, из которого она отрывок[6 - В очерке рассказывается о борьбе испанцев с наполеоновскими войсками за свою национальную независимость в 1808 г.]. «Сын отечества» называет эту статью «набором слов, где есть все – и Андалузия, и Алгамбра, и инквизиция, и мавры, и Гвадалквивир, и романсы, только нет того, что обещает заглавие статьи»[7 - Цитата из обзора Н. Полевого «Летопись русских журналов» («Сын отечества», 1839, № 1, отд. IV, с. 42–43).]. Чтобы показать нашим читателям, как верен вкус у редактора «Сына отечества», выписываем из статьи первую попавшуюся нам на глаза страницу:

При первом известии об отречении Фердинанда VII, Испания вспыхнула, как страсти на Востоке, чуждые постепенности и границ, – и совершила восстание так единодушно и одновременно, как при звуке тревоги европейские войска вскакивают с бивака. Это сравнение тем вернее, что испанцы взялись за оружие, не спрашивая, достанет ли у них силы для нападения или для обороны? как в европейском войске напрасно искать того, кто первый по звуку тревоги стал на свое место, так в испанских деревнях напрасно искать того, кто первый вскричал: «Да здравствует Фердинанд VII! смерть французам!» Выражение: «Испания восстала как один человек» останется классическим в истории – но будет не полно: ибо Испания восстала, как один человек, мучимый тем лихорадочным нетерпением, при котором время стоит, а думы жгут. Положение народа спокойное, но грозное, не терпящее ни отлагательства, ни противоречия, уняло с первых дней восстания происки людей, хотевших остановить восстание из страха, из личных выгод или в надежде лучшего управления при новой династии. «Мы осрамим себя, если признаем королем Иосифа», – твердили испанцы, полные народной гордости. Вскормленные матерями, не допускавшими их к груди без крестного знамения, кропившими их пеленки святою водою, испанцы говорили: «Еще при Дон Пелагио мадона приняла Испанию под свое покровительство: и мы оставим без защиты ее образа блестящие испанским золотом, ее статую в одеждах, сшитых испанками, оставим в то время, когда мадона в Кавадонгской пещере проливает крупные слезы; когда в Монсеррате венок из свежих цветов на голове мадоны превратился в черный!.. Мученики вознеслись на небо из-под рук палачей, из зубов зверей римского цирка; святые с помоста монастырских келий; дети испанцев возносятся на небо с материнских колен – мы вознесемся с поля сражения, покрытые кровию французов, как мученики пылью римского цирка, как наши дети слезами матерей!..»

Неужели это пустой набор слов без смысла, как в критике или рецензии иного журнала, а не пламенная, живая импровизация?..

Критическая статья «Шекспир» очень интересна по своему содержанию и хорошо составлена[8 - Статья представляет собой переложение (с пространной цитацией) предисловия английского критика Уильяма Хэзлитта к его книге «Характеры пьес Шекспира», переизданной в Лондоне в 1838 г. (первое издание – в 1817 г.).].

«Картина Бразилии» – статья прелюбопытная по фактам о мало или почти неизвестной у нас стране мира и по прекрасному, живому изложению.

За этими статьями следует собственно изящная словесность. Прочтя с удовольствием «Два рассказа, или Болгарка и подолянка»[1 - Первый из этих рассказов «Болгарка» напечатан в 1-ой июльской книжке «Московского наблюдателя» за 1837 г. Тот и другой составляют выдержки из дневных записок автора.], очень милый, но несколько растянутый рассказ В. Луганского, вы переходите к «Городу без имени», прекрасной, полной мысли и жизни фантазии князя Одоевского. В этой фантазии (иначе мы не умеем назвать прекрасного произведения кн. Одоевского) с силою и энергией) показана вся пошлость и безнравственность одностороннего взгляда на развитие народов и государств, вследствие которого основою, двигателем и целью их жизни и стремления должна быть только польза[9 - Свидетельство отрицательного отношения Белинского к теории буржуазного утилитаризма И. Бентама, который защищал неограниченную свободу капиталистической конкуренции и эксплуатации и которого К. Маркс в 1-м томе «Капитала» назвал «гением буржуазной глупости» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 624). В фантазии В. Одоевского рассказывается, как под впечатлением пламенных речей одного молодого человека, по имени Бентам, жители уединенного острова построили свою жизнь на основе личной пользы. Но вскоре в Бентамии (так названа была колония) принцип личной «пользы» развился в принцип «обогащения». Началось оккупирование и разорение соседних земель. Конкуренция привела к междоусобиям внутри страны, начала волноваться разоренная беднота. Правители-предприниматели были свергнуты, их место занимали последовательно купцы, ремесленники, землепашцы, но страдания не исчезали – таков вывод Одоевского. Белинский и Одоевский были солидарны во взглядах на теорию буржуазного утилитаризма И. Бентама, но критиковали они его с разных позиций.]. «Праздник мертвецов» – перевод с малороссийского наречия на русский язык одного из милых юмористических рассказов талантливого Грицка Основьяненка.

В отделении стихотворений остановимся на «Новой сцене из «Бориса Годунова»«, чтобы сказать, что этот небольшой отрывок блестит всею лучезарностию творческого гения Пушкина и что мы не понимаем, почему великий мастер исключил его из целого произведения[10 - «Новая сцена из «Бориса Годунова» – «Девичье поле. Новодевичий монастырь. Народ» (в примечании, принадлежащем, очевидно, Плетневу, сказано: «Следует в оригинале за сценою на Красной площади»). В издание трагедии 1831 г. эта сцена не включена по цензурным соображениям.]. «Путешественнику», стихи четырнадцатилетнего Пушкина, интересны как факт – не больше[11 - Первоначально напечатано под названием «К Н. Г. Л-ву» («Российский музеум», 1815, № 3) и обращено к брату лицейского товарища Пушкина Николаю Григорьевичу Ломоносову. Теперь печатается под названием «К Н. Г. Ломоносову».].

Перелистав с читателями первую книжку «Современника», приглашаем их перелистать с нами три первые книжки «Библиотеки для чтения» и просим их не пугаться тяжести труда – мы намерены совершить его на ходу.

Может быть, многие ждут уже от нас брани, насмешек, нападок, потому что мы заговорили о «Библиотеке для чтения»; напрасные ожидания! Наши литературные мнения чужды всякой личности, всех отношений, требующих, для своей ясности, особенных домашних комментарий. Для нас равны – и «Библиотека для чтения», и «Сын отечества», и «Отечественные записки», и «Северная пчела». Нам не нравится направление «Библиотеки для чтения», но нам нравится, что в ней есть направление – качество, принадлежащее не всем нашим журналам; мы не разделяем мнений «Библиотеки для чтения» и даже не любим их, но мы любим ее за то, что у ней есть мнения, которые есть не у всех наших журналов[12 - Подробную характеристику «Библиотеки для чтения» как журнала провинциального, угождающего вкусам малотребовательного читателя, Белинский дал в статье «Ничто о ничем…» (наст. изд., т. 1). В пору «примирения с действительностью» критик относился к «Библиотеке» более снисходительно. См. рецензию на «Литературные пояснения» Н. Греча (Белинский, АН СССР, т. II, с. 544–545).]. Об аккуратности издания этого журнала, равно как и о том, что он умеет угодить своим читателям, – нечего и говорить, а это – согласитесь, два важные качества в журнале. Итак, да здравствует «Библиотека для чтения» и да не упрекает она нас в пристрастии, злобе и ожесточении к себе!.. После этого приступа, который мы считали необходимым, приступим к самому делу.

Первое отделение в «Библиотеке для чтения» – «Русская словесность» – название немного неверное, потому что предмет и прочих всех отделений тоже – русская словесность. Отделение «Русской словесности» в «Библиотеке для чтения» всегда начинается стихотворениями. По причине стихотворного бесплодия в современной русской литературе, это отделение «Библиотеки» всегда было крайне слабо. Г-н Тимофеев – всегдашний и неутомимый поставщик для этого отделения, – можно судить, каково оно! Вдруг в трех книжках «Библиотеки для чтения» за нынешний год явилось одиннадцать прекрасных, поэтических стихотворений. Это было загадкою для многих – только не для нас. Автор этих прекрасных стихотворений – г. Красов. У нас была тетрадь его стихов (единственный экземпляр), и мы были уполномочены поэтом брать из нее, что нам угодно. Вследствие этого в «Наблюдателе» еще за прошлый год помещено было несколько стихотворений г. Красова – остальные дожидались своей очереди. Вдруг редакция «Наблюдателя» потеряла эту тетрадь, единственный список стихотворений, писанных в продолжение нескольких лет. Вероятно, тот, кому тетрадь попалась в руки, переслал ее в редакцию «Библиотеки»[13 - Об этом Белинский так информировал Панаева в письме от 25 февраля 1839 г.: «Представьте себе – какое горе: у меня украдена учеником Межевого института, некиим М. <Н. Мартыновым>, тетрадь стихов Красова и попала в руки Сенковского, который и распоряжается ею, как своею собственностью».], – и мы очень рады, что прекрасные стихотворения любимого и уважаемого нами поэта, утраченные для нас, не утратились для публики. На тетради в самом деле не было выставлено имени автора, – и потому в I № «Библиотеки» – «Элегия» (стихотворение, напечатанное, кажется, еще в «Телескопе» за 1835 год), «Сон» (нигде не напечатанное стихотворение) и «Песня» (напечатанная в I № «Наблюдателя» за прошлый год) явились с именем г. Бернета[14 - О незаконной перепечатке «Библиотекой для чтения» стихотворений Красова из «Московского наблюдателя» под фамилией Бернета Белинский писал в «Журнальной заметке» (Белинский, АН СССР, т. III, с. 98).]. Во II № «Библиотеки» – «Элегия» и три «Песни», из которых последняя была напечатана в V № «Наблюдателя», явились уже совсем без имени, с примечанием редакции о получении тетради. Что же касается до трех стихотворений, напечатанных в III № «Библиотеки для чтения» с именем г. Красова, то они взяты не из тетради, а присланы в редакцию этого журнала самим автором, который, досадуя на долговременное непомещение своих стихотворений, прислал их к нам, вследствие чего прекрасная элегия «Когда порой свободный от трудов» помещена была еще в X № «Наблюдателя» за прошлый год[15 - Названные Белинским стихотворения Красова, перепечатанные Сенковским в «Библиотеке для чтения», первоначально были опубликованы: «Песня» («Не гляди поэту в очи») в «Московском наблюдателе», 1838, ч. XVI, март, кн. 1; «Песня» («Прочь, прочь, ни слова! Не буди, что было») – там же, ч. XVII, май, кн. 1; «Элегия» («Когда порой свободный от трудов») – там же, ч. XVIII, июль, кн. 1; «Элегия» Красова («Я скучен для людей, мне скучно между ними») ранее не печаталась.]. Из примечания редакции «Библиотеки» в III № видно, что тетрадь вся; жаль – значит часть ее утрачена, потому что мы помним там много прекрасных стихотворений, особенно одно, называющееся «Клара Моврай»[16 - «Клара Моврай» впоследствии была напечатана в альманахе М. А. Максимовича «Киевлянин», 1840, кн. 1.].

Теперь заглянем в прозаическое отделение «Русской словесности». «Альпийские виды» – интересный очерк г. Фролова. «Малороссийская лень» г. Бабака – довольно занимательный очерк малороссийского быта. – «Николай Сапега», повесть г. Константинова, принадлежит к числу очень хороших журнальных повестей. За нею следует «Иван Рябов, рыбак архангелогородский» – драматический анекдот г. Кукольника, превосходное в своем роде произведение. Особенное достоинство этого нового произведения неистощимого пера г. Кукольника составляет народный язык, доведенный до крайнего совершенства, и что особенно-то и важно – под русскою простонародною речью таится русский простонародный ум, русская душа[17 - В рецензии на «Сто русских литераторов» Белинский высоко оценил также пьесу Кукольника «Иоанн Антон Лейзевиц» (см. наст. т., с. 403–404). Положительное отношение к этим двум произведениям у Белинского сохраняется и позже (в статьях «Русская литература в 1843 году» и «Сто русских литераторов… Том третий» – наст. изд., т. 7), хотя в целом критик резко осуждал ура-патриотические и лженародные драмы Кукольника.]. Мы не можем отказать себе в удовольствии выписать одного места: вот рассказ матроса о том, как он спас Петра Великого в бурю на Белом море.

АНТИП. Я милости твоей доложу, что Антип – первый архангелогородский лоцман, человек бывалый; нашему брату, стало быть, какое ни есть море – перина; валяешься, сколько душе угодно, сойти не хочется; бывало и такое, что целый год одежи просушить не успеешь; милость ваша сумлеваться изволишь, а я доложу о себе, что мне, старику, нахвасть говорить но приходится. А на ту пору и меня припугнуло, совсем бы обробел, кабы с нами государя не было. Ну, а тут сам рассудить изволишь: у меня на руках сам государь; оплошать тройной грех! Дело-то у меня, что у доброго мужа жена – по шелковинке ходит; другой бы раз я на этакую погоду плюнул, а тут нельзя; государь-то… у меня государь и преосвященный Афонасий, и всякия набольшия начальства с Питербурха; нельзя; страх, стало быть, вот как кошка скребет; четыре глаза во лбу; как сова всё вижу; голос-то со страху стал больше царского. Он, знаешь, сам большой мастер нашинского дела; на других-то морях он хозяин; ну, а нашо-то Белое к нему еще не попривыкло. Разыгралось, расходилось, а мы только что вышли в Унскую губу; тут, стало быть, ветру простор; гору поднимает, пустит, да за нею другую вдогонку, да еще больше, да еще страшнее, да курчавее; а яхта через них-то, что через рвы, так и прыгает; знай только угадывай, чтобы гора-то яхте поклонилась. Потеха!

ОМЕЛЬКА. Хороша потеха! У тебя, Антип, видно, уж такой рыбий норов к морю; а не углядишь, так и поминай как звали.

АНТИП. Да что! правда и такое бывало, нече греха таить, промахнешься, вал-то гребешком и заденет… Мне нипочем, а ему-то сначала нипочем, да ветер крепчает, морю больно жарко; темь такая, что зги не видно, ымели попрятались, небо ушло; царь-то начал тут приставать: «Антип да Антип! лоцман да лоцман!» Я все молчу, да знай правлю, да думаю: «Стара шутка! Гневить тебя, государь, ответами не стану, а ты у меня на руках, у одного у меня на руках, а я на Белом-то больше твоего смыслю. Казни после за вину, да мне-то жизнь нипочем, а тебя, моего батюшку, не выдам». Государь больно осердчал; бежит на меня, да за рупор; я не выдержал, да и кричу: «Не замай!» Государь пуще прежнего; не стало моей мочи, я перекрестился да, ни жив, ни мертв, холопской моей рукою хвать его за руку, да и прикрикнул: «Поди, пожалуй, прочь, я больше твоего знаю и ведаю, куда правлю».

ОМЕЛЬКА. Ахти, господи, Антип Мироныч! Как же это ты так небережно облолзился?

АНТИП. Сказал, батюшка! сказал, ей-богу, сказал, да и одурел со страху и жду сам не знаю чего…

Дальше не выписываем и за выписанное просим извинения у почтенного автора: впрочем: грех пополам, вольно же ему так хорошо писать…

«Маскарад», бойко и резво написанный рассказ, – легкий очерк большого света[18 - «Маскарад» – повесть Н. Неверина.]. В нем играет важную роль какой-то поэт Н-н, по имени Александр Сергеевич, который, когда его маска называет Алеко и намекает ему о Кавказе и Бессарабии, принимает это за намеки на свои сочинения… Но это еще ничего… Странно, что этот Н-н, приехав с маскарада домой, «скинул фрак, придвинул свечу, опустил перо в чернильницу, потер рукой по лбу, зевнул[19 - Курсив Белинского.] и написал шестую строку «Бородинской годовщины», и лег спать». Это что-то похожее – как бы сказать? – на плоскость, слишком неуместную и для многих оскорбительную…

Вообще, отделение «Русской словесности» в первых трех книжках хоть куда. В отделении «Иностранной словесности» нашли мы довольно интересную окуриальную повесть «Кальдерон» (Больвера) и превосходную повесть Марркета «Черт-собака». Мастерская обрисовка характеров, ловко завязанная и развязанная интрига, чудесный рассказ – вот достоинства этой повести. Местами пошлость чувствований, тривьяльный взгляд на вещи, сальность выражения – вот ее недостатки, вероятно, сообщенные ей переводом. «Сельский хозяин», комедия принцессы Амалии саксонской, – маленькая нравоучительная пьеска, которой приличней быть помещенною в детском, нежели в учено-литературном журнале, издаваемом для взрослых.

В отделении «Наук и художеств» 1-го № помещена огромная статья г. Куторги «Естественная история наливочных животных», статья интересная по содержанию и хорошо изложенная, но по своей огромности совсем не журнальная. «Григорий VII» – чрезвычайно интересная историческая статья. «Науки, художества и искусства[2 - Желательно бы знать, какую разность полагает автор этой статьи между художествами и искусствами?] в древней Индии»[20 - Статья озаглавлена «Науки и художества в древней Индии» (так и в колонтитуле – с. 229–260), но в оглавлении – как у Белинского.] – статья г. Менцова, заключающая в себе несколько любопытных фактов, изложенных без всякого взгляда, без всякой мысли. «Елисавета и Анна, королевы английские» – интересная по содержанию, но сбивчивая и темная, по отсутствию мысли, статья. «Обращения соков в растениях» – статья, посвященная слишком частному предмету. Об отделении «Промышленности и сельского хозяйства», как о предмете, совершенно нас чуждом, мы не судим. «Критика» в «Библиотеке» обыкновенно состоит из выписок из рассматриваемых сочинений, выписок, к которым приделано несколько личных мнений, ни на чем, кроме произвола редактора, не основанных и ничем, кроме его острот и шуток, не подкрепленных. Направление этой «критики», как и всего журнала, – вражда против умозрения, против мысли и распространение положительных, опытных, наглядных и рутинных понятий в науке и искусстве. Например: в III № помещена критика по поводу книг: «Русская история», г. Устрялова. – «Деяния Петра Великого», Голикова. – «О княжестве Литовском. Какое место в русской истории должно занимать княжество литовское?», г. Устрялова. В этой статье, которая почему-то названа критикою, тогда как она есть только сбор произвольных и притом устарелых мнений об истории, несмотря на величие такого предмета, как Петр Великий, холодно, апатически изложенных, в этой статье нападают на мысль об историческом развитии человечества, как стремлении к совершенствованию, и вместо совершенствования полагают стремление к умножению физических и умственных наслаждений: мысль энциклопедистов XVIII века!.. Впрочем, в этой статье мы встретили очень дельную мысль, особенно важную, как опровержение нелепости, распространяемой поверхностными мыслителями, вот она: «Что такое Россия в отношении к человечеству? – Этот вопрос мы уступаем мнимым мыслителям, которым дельфийский оракул открыл своим загадочным словом, что России предоставлено быть обновительницею дряхлого Запада, внести туда новый элемент и что призвание ее такое же, как призвание германцев и норманнов в средних веках. Незавидна была бы судьба России быть обновительницею Запада, который, сказать мимоходом, вовсе не стареет. Мы принимаем Россию за отдельный мир, по величине равный Европе, и видим, напротив того, что Европа обновляет Россию»[21 - В цитате («Библиотека для чтения», 1839, № 3, отд. V, с. 5–6) курсивы Белинского.]. Умно и справедливо!

Отделение «Смеси» в «Библиотеке для чтения» по-прежнему свежо и интересно, но уж чересчур однообразно, потому что исключительно посвящается открытиям и новостям по части естествознания. Отделение «Литературной летописи» становится все короче и суше: отсутствие веселости, остроумия, прежних милых шуточек, от которых все животы надрывали, показывает какое-то утомление, усталость.

Теперь еще одно замечание – о языке «Библиотеки для чтения», он нередко грешит против живого русского языка, обличая в редакторе иноплеменника. Например: «Охотно бы позволил себя сколоть и стерзать, чтобы только убедиться, что я не сплю». Сколоть и стерзать!.. «Я расскажу тебе после большой смех» – по-каковски это?.. «Слеза благодарности, которая ЖГЕТ меня под маской»[22 - См.: «Библиотека для чтения», 1839, № 2, отд. II, с. 129, 150; № 3, отд. I, с. 48.] – жгет, пекет, бегет: так говорится разве по финскому произношению, а по московскому или – что все одно и то же – по великорусскому говорится: жжет, печет, бежит…

Несмотря на то, «Библиотека для чтения» все-таки интересный и охотно, с удовольствием читаемый журнал: в этом-то и заключается причина его необыкновенного успеха.

Теперь обратимся к «Сыну отечества» и «Отечественным запискам»[23 - См. второе обозрение «Русские журналы» (наст. т., с. 425–448).].

<Продолжение>

Увы! на жизненных браздах
Мгновенной жатвой поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им во след идут…
Так наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас.

    Пушкин[24 - Цитируется «Евгений Онегин», гл. вторая, строфа XXXVIII.]
Что старина, то и деянье!

    Кирша Данилов[25 - Неточная цитата из былины «Дюк Степанович». – «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым», М., 1818, с. 30.]
Благословите, братцы, правду сказать.

    «Сын отечества»[26 - Слова, взятые эпиграфом к статье «Мнение о новом правописании, г. Лажечникова в романе его «Басурман» («Сын отечества», 1839, № 2, отд. IV, с. 131), являются перефразировкой стиха «Благословите, братцы, старину сказать», который Лажечников поставил эпиграфом к роману «Басурман» с указанием на источник – «Сахаров»; в «Песнях русского народа» И. П. Сахарова (ч. I, СПб., 1838, с. 6) эта строка дана как цитата из песни XL сборника Кирши Данилова (см. выше, прим. 2).]
В прошедшей книжке «Наблюдателя», при разборе журналов, мы остановились на «Сыне отечества». Не станем писать истории этого маститого журнала, догоняющего или перегоняющего своими годами «Вестник Европы» блаженной памяти;[27 - «Вестник Европы» издавался 29 лет (1802–1830), «Сын отечества» к 1839 г. – почти 27 (начал выходить в октябре 1812 г.).] скажем только, что, после многочисленных и неудачных попыток к возрождению и обновлению, он перешел наконец в руки человека, первого именем своим в русской журналистике[28 - Речь идет о Н. А. Полевом как неофициальном редакторе «Сына отечества». Об истории издания журнала см. наст. т., прим. 2 к «Журнальной заметке».]. Не говоря уже о перемене в плане журнала, из недельника превратившегося, по примеру «Библиотеки для чтения», в месячник[29 - «Сын отечества» с 1812 г. издавался раз в неделю, в 1837 г. – два раза в неделю, с 1838 г. – ежемесячно.], – сколько надежд было возложено публикою на этот журнал, подпавший под редакцию знаменитого, талантливого и многостороннего редактора. Поговаривали было уже, что «Библиотеке для чтения» приходит конец, что вот наконец-то явится журнал, который даст нам критику беспристрастную, благородную, независимую, основанную на твердых началах науки изящного, в ее современном состоянии; журнал, который, как на ладони, будет показывать нам современную Европу со стороны ее умственной деятельности и духовного развития. Ждали, кричали – кричали и ждали, и – дождались…

«Сын отечества» сделался собственностию г. Смирдина, следовательно, имел все материяльные средства к наружному достоинству, своевременному выходу книжек и улучшению даже внутреннего содержания, чрез приглашение к участию русских писателей, пользующихся заслуженным авторитетом. Имя редактора ручалось за превосходный выбор статей, за превосходную критику и за многое превосходное… Но не все надежды сбываются… Во-первых, «Сын отечества» стал отставать, так что последняя книжка его за прошлый год вышла в нынешнем; «Сын отечества» явился с самой скромной наружностию – на серенькой бумажке, слепо и некрасиво напечатанный…

Но еще поразительнее внутренняя сторона «Сына отечества». Под критикою он стал разуметь библиографические отзывы о книжках, или рецензии, и потом французские статьи о предметах искусства. В рецензиях была выговорена правда нескольким плохим книжонкам, но главные усилия направлены – во-первых, против людей, которые, по слепоте своей, видели в «Сыне отечества» не журнальное светило, а какое-то тусклое пятно, знаменующее затмение на горизонте нашей журналистики;[30 - Главной мишенью своих выпадов в 1838–1839 гг. «Сын отечества» сделал «Московский наблюдатель» и статьи и рецензии Белинского.] во-вторых, против людей, которые, по закону давности, совершенно забыли «Московский телеграф» и смеялись над повторением устарелых понятий; в-третьих, противу людей, которые осмеливались видеть в г. Лажечникове даровитого писателя, а не безграмотного писаку, а прекрасные романы его ставить выше романов г. Полевого[31 - Здесь Белинский имеет в виду, в частности, свою рецензию на романы Лажечникова «Ледяной дом» и «Басурман» (см. наст. т.) и издевательское отношение к ней и к романам Лажечникова со стороны Полевого на страницах «Сына отечества».]. Что касается до критик, переводимых в «Сыне отечества» с французского, – то очень трудно определить их сущность и цель. Или уже такова организация нашего духа, или в самом деле французы в этом виноваты, но только для нас решительно недоступна ясность французских статей. Прочтя французскую статью со всевозможным напряженным вниманием, мы всегда спрашиваем себя: да о чем же хлопочет сей господин или – другими словами —

Да из чего ж беснуетесь вы столько?[32 - Цитата из «Горя от ума» (д. IV, явл. 4; слова Чацкого).]

По нашему мнению, только та статья хороша, в которой развита какая-нибудь мысль и в которой каждая мысль, являясь в живом слове, теряет свою скелетную отвлеченность и переходит в объективное представление. Прочтя такую статью, можно иногда не согласиться с ее основаниями, но всегда можно сказать, какая развита в ней мысль, как она развита (то есть весь ее диалектический ход), и потому ее можно всегда помнить. Кажется, что против этой мысли, столь же простой, сколько и истинной, никто спорить не станет. Теперь приглашаем, не угодно ли кому-нибудь для пробы пересказать содержание хоть статьи Филарета Шаля «Нынешняя английская словесность», помещенной в 3 книжке «Сына отечества» за нынешний год? В этой статье говорится и о Шекспире, и о Байроне, и о Вальтер Скотте, о Сутее и Вордсворте, но об искусстве не говорится ни слова, а между тем очень много наговорено о машинах, цилиндрах, новейшей цивилизации, пароходах и о прочем, что до искусства не касается. Прочтя статью, вы не обогащаетесь даже ни одним новым фактом о современной английской литературе, – о мысли я уже и не говорю. А между тем это еще самая лучшая французская статья в «Сыне отечества», потому что между так называемыми критиками французскими Филарет Шаль еще отличается против других большим количеством здравого смысла. В прошлом году «Сын отечества» дебютировал двумя французскими статьями, очень дурно переведенными, о Викторе Гюго, кажется, Сен-Бева, и о Ламартине, кажется, Низара[33 - Перевод статьи Г. Планша о «Полном собрании сочинений» В. Гюго и статьи Ж. Низара о «Полном собрании сочинений» Ламартина были напечатаны в «Сыне отечества», 1838, соответственно № 4 и 3.]. Боже мой, что это за произвольность в понятиях! Ничего не поймешь, ничего не разберешь!

Запели молодцы – кто в лес, кто по дрова!
Дерут, а толку нет![34 - Первая строка из басни Крылова «Музыканты», вторая из басни «Квартет».]

О том, что называется основаниями науки, – нет и намека. Как же после этого сметь презирать немцев! Говорят, немцы темно пишут. Неправда: что выше нас, то нам темно; но станьте вашим развитием в уровень с немцем – и вы увидите, что он пишет ясно и понятно. А что и у немцев есть темные писаки, потому что у них в голове темно, – это можно доказать из «Сына же отечества»: прочтите в 1 № статью Амедея Вендта «О нынешнем состоянии живописи, ваяния, зодчества и музыки». У немцев критика основана на законах разума, всегда единого и неизменяющегося, на началах науки, сообразно ее современному состоянию. Лессинг, Шиллер, Шлегель и теперешняя дружина молодых гегелистов – Ганц, Ретшер, Бауман, Гете и другие – что такое все эти имена? – Это название периодов развития науки изящного, это название глав в ее истории, потому что, повторяем, в Германии критика развилась исторически, и в ее представителях вы увидите влияние и Канта, и Шеллинга, и Гегеля. По этой причине, если Лессинг, Шиллер и Шлегели теперь не могут быть законодателями вкуса, то их заслуга все-таки не забыта, и их достоинство не унижено: немцы изучают их как исторические лица в науке изящного, чтобы чрез это изучение видеть ход и развитие мысли о творчестве. Напротив того, какое значение могут иметь Лагарпы и Жоффруа, кроме разве как факты колобродства человеческого рассудка? За что подорожит потомство статейками Жюль-Жанена и статьями Густава Планша, Сен-Бева, Низара, Филарета Шаля? Скажите, какое соотношение между этими людьми, имел ли кто из них влияние на другого, чье имя должно стоять впереди, чье после!.. Нет, они являлись все случайно, мысли их родились случайно, как личные мнения, ни на чем не основанные, ни к чему не привязанные. Их назначение – не быть проводниками новых идей об искусстве, исторически развивающихся; их ремесло – высказывать эфемерный вкус толпы, мнение дня. Я в восторге от «Руслана и Людмилы», а мой лакей без ума от «Еруслана Лазаревича»: мы оба правы, и если бы мой лакей умел написать статью, в которой бы высказал свое личное мнение о высоком достоинстве «Еруслана Лазаревича» и о пошлости поэмы Пушкина, это была бы превосходная критическая статья во французском духе. Я так думаю, мне так кажется – вот основание французской критики. Эта произвольность во мнениях часто доходит до таких нелепостей, которые могут являться только во французской литературе. Недавно один французик, Арнуль Фреми, вздумал написать шуточное письмо к тени Дидерота о том, что драма есть ложный род и не принадлежит к искусству, но что Корнель, Расин, Мольер, Вольтер, Шекспир (какое дикое сближение имен!..) великие люди!!!.. И что же? Редактор «Сына отечества» не только почел нужным перевести оную статью для своего журнала, но и еще, в выноске к ней, глубокомысленно заметил, что «дело стоит того, чтобы над ним подумать»[35 - Статья «Критический вопрос о новейшей современной драме (Письмо к Дидероту)», переведенная И. Бенигной (псевдоним Полевого), напечатана в «Сыне отечества», 1838, № 12, отд. IV, с. 81–104. Цитируемая Белинским «выноска» – это подстрочная сноска (на с. 81) за подписью Р. С. О., то есть редактор «Сына отечества».]. И потом он же перевел превосходную статью Варнгагена о Пушкине, для показания пошлости современной немецкой критики, и чтобы лучше достичь своей цели, перевел ее ужасным образом…[36 - Полевой перевел статью Варнгагена фон Энзо о трех первых томах посмертного издания «Сочинений А. Пушкина» (СПб., 1838), напечатанную в берлинском журнале «Jahrbucher fur wissenschaftliche Kritik» («Ежегодник научной критики», 1838, ч. 2, № 61–64). В обзоре «Летопись русских журналов» Полевой писал об этой статье: «Что касается до статьи Варнгагена о Пушкине, мы удивляемся, чем могла она обратить на себя внимание германцев. Мы поместили перевод ее в сей книжке «Сына отечества», как предмет для нас любопытный, но читатели наши сами могут видеть, что, несмотря на немецкую манеру выражаться, статья Варнгагена показывает самую неверную, самую превратную критику, односторонний взгляд на Пушкина и – решительное незнание русской литературы и русской истории. Мы передаем нашим читателям статью г-на Варнгагена, как… образчик упадка современной критики и философии в Германии» («Сын отечества», 1839, № 1, отд. IV, с. 44).] Что обо всем этом сказать?..

Теперь вы имеете понятие, какова критика «Сына отечества», то есть, к какому веку, к какому времени она относится и до какой степени принадлежит она нашему времени?..

Теперь мы должны сказать о собственных критических статьях редактора «Сына отечества». Еще в прошлом году изумил он весь русский читающий мир своею статьею о «Курсе словесности» И. И. Давыдова[37 - Речь идет о статье Полевого об учебных книгах И. И. Давыдова: «Чтения о словесности. Курс первый» (М., 1837), «Чтения о словесности. Курс второй» (М., 1837), «Чтения о словесности. Курс первый». Изд. 2-е (М., 1837) в «Сыне отечества», 1838, № 2, отд. IV, с. 106–138.]. Очень жалеем, что не имеем ни времени, ни места, ни охоты, ни терпения разобрать эту статью, дивную во статьях. В ней наш критик решительно убивает книгу почтенного профессора, говоря, что она есть не что иное, как «слова, слова, слова»;[38 - Белинский передает оценку Полевым «Курсов» И. И. Давыдова репликой Гамлета в одноименной трагедии Шекспира (д. II, явл. 5).] и вслед за тем строит свою систему словесности, которая именно есть не что иное, как «слова, слова, слова». В нынешнем году почтенный редактор «Сына отечества» размахнулся тремя статейками: «Критические исследования касательно современной русской литературы» – «Мнение о новом правописании г. Лажечникова, в романе его: «Басурман»«– «Вредит ли критика современной русской словесности?» (возражение на статью Н. В. Кукольника)[39 - Перечисленные Белинским статьи были напечатаны в «Сыне отечества» соответственно в № 1, 2, 3.]. Общий характер всех этих статей состоит в богатстве слов, бедности мыслей и апатическом изложении. Г-н Лажечников сделал попытку на реформу русского правописания, дело не удалось и тем и кончилось; скажите, из чего тут шуметь и заводить важные споры? Чтобы дать понятие, как спорит г. Полевой об этих важных предметах, выпишем здесь его спор с г. Краевским о правописании.

Г-н Краевский говорит:
1 2 3 4 5 ... 7 >>
На страницу:
1 из 7